К нам такие типы заходят сюда! Не соскучишься.
— А откуда ваша контора берет средства? — спросил я. — Частные пожертвования?
— В какой-то мере, — ответила она. — Но в основном деньги мы получаем от разных фондов.
— От фонда Поощрения? — спросил я как можно небрежнее.
Она нахмурилась и сделала быструю затяжку.
— Да, а в чем дело? Откуда вы знаете?
— Нет ничего проще: я видел название на двери № 512, через коридор.
— О-о-о! — равнодушно протянула Баттер, но я почувствовал, как она насторожилась.
— А я думал, фонд Поощрения находится в Нью-Йорке.
Это ее удивило.
— Находился раньше, но в прошлом месяце они перебрались сюда.
— Я почти ничего не знаю об этом фонде, — сказал я. — Что это такое? Какое-нибудь семейное заведение? Чье-нибудь наследство?
— Нет, — она сильно затянулась. — Главным образом это деньги бизнесменов, которые хотят благотворительностью облегчить свою совесть. Директор у них мистер Мори Риммель, человек бывалый. Но его здесь нечасто застанешь. Со всем справляется одна секретарша.
— Как же, знаю, Мори Риммель, тот самый парень с лицом, как луна, который искал Грира в первую ночь в «Неопалимой купине».
Она кивнула.
— Он самый, — сказала она. — Честно говоря, Риммель не в моем вкусе, но он поддерживает наши планы и не брюзжит.
— Кстати. Баттер, я как раз хотел с вами поговорить о Стивене Грире.
Это возымело действие. Лицо ее окаменело, и она сделала две быстрые затяжки.
— Вот как?
Я решил рискнуть:
— Вы не можете мне сказать, что вы делали в Луизвилле вчера и сегодня?
Она вспыхнула.
— Кто вам сказал, что я была в Луизвилле?
— Неважно. Я спросил: чем вы там занимались?
— Вам нет никакого дела до того, где я была и чем занималась. — Она жадно затянулась, отбросила сигарету и с вызовом посмотрела на меня. — Что все эта значит, Каллиган?
— Вы одна путешествовали?
— Хватает же у вас наглости! — Голос ее стал пронзительным. — Если это допрос, то знайте, — Маккарти, слава богу, давно умер!
Я уже думал, что сейчас меня выставят, но, очевидно, вирус любопытства оказался сильнее ее злости.
— Баттер, — твердо сказал я, — как вам известно, у нас в разгаре предвыборная кампания, а я получил сведения, что вы в сговоре с приближенными людьми сенатора Уолкотта.
— Это просто смешно! — она фыркнула. — Мне наплевать на политику. Никогда не интересовалась ею я не собираюсь… Впрочем, это тоже не ваше дело.
— Я вам не верю. Полагаю, ваша поза богемной, аполитичной художницы-дилетантки — сплошная фальшь. А в Луизвилле вы были в компании одного маститого сенатора, чтобы передать свой маленький пузырек с ядом лично мистеру Хиллари Калпу. Я думаю…
— Довольно! — Она вскочила и скрестила руки на розовой блузке. Вот когда она решилась выставить меня. — Вам лучше уйти!
Я медленно поднялся.
— Вы можете спать с моей подругой, на это вас еще хватает, — сказала она, — но запугать мена — это уж вам не по зубам.
— Сказано вежливо и ясно.
Вступать в словесную дуэль с женщиной? Нет, я не стал и пытаться.
— Должен сказать вам только одно, Баттер. Завтра Джилл уезжает от вас. Она больше не хочет, чтобы ее доверительные разговоры о Белом доме вы передавали Оуэну Моффату, Хиллари Калпу и Мэтти Силкуорту.
— Джилл Николс и сама может сказать мне о своих планах. — Она стояла, все так же скрестив руки, только теперь склонила набок голову. — А что касается ваших намеков, то это клевета. На вашем месте я бы поостереглась. Еще одно подобное обвинение, и я обнародую кое-какие факты о пресс-секретаре Белого дома и его Лолите.
— Вот уж это меня меньше всего пугает, — сказал я. — А на вас весьма похоже: распускать сплетни обо всем, что вы узнаете.
— Каллиган, — сказала она, — вы подлец.
— Ну, Баттер, вы могли бы придумать что-нибудь позабористее! Откуда у хиппи такие старомодные выражения?
— Убирайтесь отсюда! — Яда в ее голосе хватило бы на дюжину гремучих змей.
— Я ухожу. — Но в дверях я обернулся и спросил: — Кто такой Ник?
Она была поражена, потом вдруг так внезапно пришла в ярость, что, окажись у нее что-нибудь под рукой, она, наверное, запустила бы мне это в голову. Баттер пробормотала что-то невнятное, — я разобрал только «что б ты…» и какие-то непристойности.
Я посмотрел на нее. Бугристое лицо ее было искажено злобой. Затем я прошел через переднюю комнату и захлопнул за собой дверь. Казалось бы, эта стычка должна была принести мне облегчение, но я его не испытывал.
Когда я вернулся в Белый дом, в западном крыле не оставалось никого, кроме ночных агентов охраны и полицейских. Джилл, все служащие и пресса удалились на покой, наша лавочка опустела. Я дозвонился до президента: он был в спальне и переодевался к обеду. Роудбуш выслушал меня, не перебивая.
— Таким образом, — закончил я, — очевидно, что мисс Найгаард все время информировала обо всем штаб Уолкотта, а сегодня, наверное, также и Калпа в Луизвилле. Весьма вероятно, что она осведомительница ЦРУ, оплачиваемая через Поощрение, а может быть, и по ведомости.
— Это просто невероятно, — сказал он. — Артур дал мне слово закрыть фонд Поощрения.
— Не совсем так, сэр, — поправил я. — Насколько я знаю, это обещание касалось только субсидий физикам. Вспоминаете? Ингрем сказал: «Поощрение» больше не будет финансировать молодых ученых». Мне не пришло тогда в голову, что они начнут работать в других кругах.
— Да, вы правы. Артур ловко изворачивается.
И только тогда до меня дошла вся чудовищность ситуации: одна из наших секретных служб через своего рода живой подслушивающий аппарат шпионила за самим президентом Соединенных Штатов Америки!
— Может быть, я ничего не понял, — сказал я. — Все слишком запутано. Наверное, надо было проверить, где мисс Найгаард работала раньше. По-моему, она связана непосредственно с ЦРУ. Разрешите мне навести справки?
С минуту он молчал.
— Нет, Джин. Я займусь этим лично. — Он вздохнул. — Похоже, после выборов нам придется здесь многое основательно перетряхнуть.
Он сказал это так, словно не сомневался в благополучном исходе выборов. Я не разделял его уверенности. На прощание мы обменялись банальными любезностями, и он положил трубку.
Я сидел за столом и думал о парадоксальности нашей правительственной системы… Президент США под наблюдением агента ЦРУ, и агент этот к тому же Баттер Найгаард. Джилл два года жила с ней в одной квартире. Сколько же интимных подробностей, не говоря уже о секретных сведениях, накопилось за это время в электронной памяти компьютера ЦРУ?
Чем больше я думал об этом, тем злее становился. Почему Пол Роудбуш так спокоен? Будь я на его месте, я бы немедля вызвал Артура Ингрема и… Тут я подумал о предстоящем бурном объяснении Джилл с Баттер Найгаард. Надо предупредить Джилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— А откуда ваша контора берет средства? — спросил я. — Частные пожертвования?
— В какой-то мере, — ответила она. — Но в основном деньги мы получаем от разных фондов.
— От фонда Поощрения? — спросил я как можно небрежнее.
Она нахмурилась и сделала быструю затяжку.
— Да, а в чем дело? Откуда вы знаете?
— Нет ничего проще: я видел название на двери № 512, через коридор.
— О-о-о! — равнодушно протянула Баттер, но я почувствовал, как она насторожилась.
— А я думал, фонд Поощрения находится в Нью-Йорке.
Это ее удивило.
— Находился раньше, но в прошлом месяце они перебрались сюда.
— Я почти ничего не знаю об этом фонде, — сказал я. — Что это такое? Какое-нибудь семейное заведение? Чье-нибудь наследство?
— Нет, — она сильно затянулась. — Главным образом это деньги бизнесменов, которые хотят благотворительностью облегчить свою совесть. Директор у них мистер Мори Риммель, человек бывалый. Но его здесь нечасто застанешь. Со всем справляется одна секретарша.
— Как же, знаю, Мори Риммель, тот самый парень с лицом, как луна, который искал Грира в первую ночь в «Неопалимой купине».
Она кивнула.
— Он самый, — сказала она. — Честно говоря, Риммель не в моем вкусе, но он поддерживает наши планы и не брюзжит.
— Кстати. Баттер, я как раз хотел с вами поговорить о Стивене Грире.
Это возымело действие. Лицо ее окаменело, и она сделала две быстрые затяжки.
— Вот как?
Я решил рискнуть:
— Вы не можете мне сказать, что вы делали в Луизвилле вчера и сегодня?
Она вспыхнула.
— Кто вам сказал, что я была в Луизвилле?
— Неважно. Я спросил: чем вы там занимались?
— Вам нет никакого дела до того, где я была и чем занималась. — Она жадно затянулась, отбросила сигарету и с вызовом посмотрела на меня. — Что все эта значит, Каллиган?
— Вы одна путешествовали?
— Хватает же у вас наглости! — Голос ее стал пронзительным. — Если это допрос, то знайте, — Маккарти, слава богу, давно умер!
Я уже думал, что сейчас меня выставят, но, очевидно, вирус любопытства оказался сильнее ее злости.
— Баттер, — твердо сказал я, — как вам известно, у нас в разгаре предвыборная кампания, а я получил сведения, что вы в сговоре с приближенными людьми сенатора Уолкотта.
— Это просто смешно! — она фыркнула. — Мне наплевать на политику. Никогда не интересовалась ею я не собираюсь… Впрочем, это тоже не ваше дело.
— Я вам не верю. Полагаю, ваша поза богемной, аполитичной художницы-дилетантки — сплошная фальшь. А в Луизвилле вы были в компании одного маститого сенатора, чтобы передать свой маленький пузырек с ядом лично мистеру Хиллари Калпу. Я думаю…
— Довольно! — Она вскочила и скрестила руки на розовой блузке. Вот когда она решилась выставить меня. — Вам лучше уйти!
Я медленно поднялся.
— Вы можете спать с моей подругой, на это вас еще хватает, — сказала она, — но запугать мена — это уж вам не по зубам.
— Сказано вежливо и ясно.
Вступать в словесную дуэль с женщиной? Нет, я не стал и пытаться.
— Должен сказать вам только одно, Баттер. Завтра Джилл уезжает от вас. Она больше не хочет, чтобы ее доверительные разговоры о Белом доме вы передавали Оуэну Моффату, Хиллари Калпу и Мэтти Силкуорту.
— Джилл Николс и сама может сказать мне о своих планах. — Она стояла, все так же скрестив руки, только теперь склонила набок голову. — А что касается ваших намеков, то это клевета. На вашем месте я бы поостереглась. Еще одно подобное обвинение, и я обнародую кое-какие факты о пресс-секретаре Белого дома и его Лолите.
— Вот уж это меня меньше всего пугает, — сказал я. — А на вас весьма похоже: распускать сплетни обо всем, что вы узнаете.
— Каллиган, — сказала она, — вы подлец.
— Ну, Баттер, вы могли бы придумать что-нибудь позабористее! Откуда у хиппи такие старомодные выражения?
— Убирайтесь отсюда! — Яда в ее голосе хватило бы на дюжину гремучих змей.
— Я ухожу. — Но в дверях я обернулся и спросил: — Кто такой Ник?
Она была поражена, потом вдруг так внезапно пришла в ярость, что, окажись у нее что-нибудь под рукой, она, наверное, запустила бы мне это в голову. Баттер пробормотала что-то невнятное, — я разобрал только «что б ты…» и какие-то непристойности.
Я посмотрел на нее. Бугристое лицо ее было искажено злобой. Затем я прошел через переднюю комнату и захлопнул за собой дверь. Казалось бы, эта стычка должна была принести мне облегчение, но я его не испытывал.
Когда я вернулся в Белый дом, в западном крыле не оставалось никого, кроме ночных агентов охраны и полицейских. Джилл, все служащие и пресса удалились на покой, наша лавочка опустела. Я дозвонился до президента: он был в спальне и переодевался к обеду. Роудбуш выслушал меня, не перебивая.
— Таким образом, — закончил я, — очевидно, что мисс Найгаард все время информировала обо всем штаб Уолкотта, а сегодня, наверное, также и Калпа в Луизвилле. Весьма вероятно, что она осведомительница ЦРУ, оплачиваемая через Поощрение, а может быть, и по ведомости.
— Это просто невероятно, — сказал он. — Артур дал мне слово закрыть фонд Поощрения.
— Не совсем так, сэр, — поправил я. — Насколько я знаю, это обещание касалось только субсидий физикам. Вспоминаете? Ингрем сказал: «Поощрение» больше не будет финансировать молодых ученых». Мне не пришло тогда в голову, что они начнут работать в других кругах.
— Да, вы правы. Артур ловко изворачивается.
И только тогда до меня дошла вся чудовищность ситуации: одна из наших секретных служб через своего рода живой подслушивающий аппарат шпионила за самим президентом Соединенных Штатов Америки!
— Может быть, я ничего не понял, — сказал я. — Все слишком запутано. Наверное, надо было проверить, где мисс Найгаард работала раньше. По-моему, она связана непосредственно с ЦРУ. Разрешите мне навести справки?
С минуту он молчал.
— Нет, Джин. Я займусь этим лично. — Он вздохнул. — Похоже, после выборов нам придется здесь многое основательно перетряхнуть.
Он сказал это так, словно не сомневался в благополучном исходе выборов. Я не разделял его уверенности. На прощание мы обменялись банальными любезностями, и он положил трубку.
Я сидел за столом и думал о парадоксальности нашей правительственной системы… Президент США под наблюдением агента ЦРУ, и агент этот к тому же Баттер Найгаард. Джилл два года жила с ней в одной квартире. Сколько же интимных подробностей, не говоря уже о секретных сведениях, накопилось за это время в электронной памяти компьютера ЦРУ?
Чем больше я думал об этом, тем злее становился. Почему Пол Роудбуш так спокоен? Будь я на его месте, я бы немедля вызвал Артура Ингрема и… Тут я подумал о предстоящем бурном объяснении Джилл с Баттер Найгаард. Надо предупредить Джилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117