Честно говоря, многие ученые вообще не доверяют правительствам, в том числе и своему. И сотни из них до сих пор не избавились от комплекса вины, потому что участвовали в создании атомной бомбы. Я могу их понять, но идеи их не вызывают у меня сочувствия.
Ингрем на секунду умолк, расправил плечи и продолжал:
— Короче говоря, господин президент, я стараюсь воспитать новое поколение ученых, для которых верность Соединенным Штатам Америки была бы превыше всего. Для этого и задумана операция «Мухоловка». Я полагаю, она сторицей окупит затраченные деньги, энергию и время.
Президент слушал его, стоя у балконной двери. Когда Ингрем кончил, он вернулся к столу.
— Пользуясь вашим выражением, Артур, — сказал он, — я могу вас понять, но ваша идея не вызывает у меня сочувствия. Возможно, с точки зрения холодного расчета разведки ваша операция «Мухоловка» имеет смысл. Но я обязан рассматривать ее с более широкой точки зрения, учитывая всю сложность наших отношений с окружающим миром. И то, что я вижу, мне не по душе.
Он взглянул в глаза Ингрему.
— Скажите откровенно, Артур, если мы прекратим эту операцию, ЦРУ сядет в лужу?
— В лужу? — Ингрем вспыхнул, даже несмотря на свой загар. — О нет! Просто мы останемся без важного козыря и…
— Я вот о чем все время думаю, — прервал его Роудбуш. — Представьте, Артур, что у меня есть сын, молодой физик, и ваши люди связались с ним. Что скажет мне сын, когда узнает, что ЦРУ проникло в ряды его коллег? И еще, поверит ли он мне, если я скажу, что ничего не знал об этой операции?.. Артур, это дело дурно пахнет, и мне оно не нравится. Совсем не нравится. Молодые ученые живут в бесконечном мире открытий, стремятся познать сущность материи, истинную природу вселенной. Они должны быть совершенно свободны в своих поисках и выводах. Если же они превратятся в наемный отряд защитников старых людей и старых идей — я подразумеваю себя, и вас, и все наше поколение, — их деятельность превратится в постыдный фарс. — Президент откинулся на спинку кресла. — Полагаю, на месте Мигеля Лумиса я был бы так же встревожен и возмущен.
— Насколько я понял, вы предлагаете свернуть операцию «Мухоловка», — спокойно констатировал Ингрем.
— Совершенно верно. — Президент улыбнулся. — К тому же Мигель Лумис не оставил нам выбора. Если субсидии ЦРУ не прекратятся, он намерен выступить с публичным разоблачением.
— Я бы с ним справился, — проворчал Ингрем, прозрачно намекая, что самому президенту Роудбушу Мигель, видно, не по зубам. — Я подчиняюсь вашему желанию, сэр, хотя и не согласен с вами. «Поощрительный фонд» больше не будет финансировать молодых ученых.
Ингрем сидел все так же прямо, и пальцы его все так же обрамляли очки симметричными ромбами.
— Прекрасно! — сказал президент. — Я ценю вашу готовность пойти нам навстречу, Артур.
Разговор был окончен. Ингрем почувствовал это, встал, спрятал так и не пригодившиеся очки в кожаный футляр и сунул в нагрудный карман.
— Неприятная эта история со Стивеном Гриром, — сказал он. — Я знаю, вас это потрясло, господин президент.
Слова его удивили прежде всего меня. Было совершенно непонятно, почему Ингрем не заговорил о Грире сразу же по приходе.
— Меня беспокоит Сью Грир, — сказал Роудбуш. — Правда, пока она держится. Поразительная история. Полиция до сих пор не напала на след.
— Если наше управление может быть чем-нибудь полезно, сразу звоните мне, — предложил Ингрем.
— Спасибо, Артур. Пожалуй, сейчас лучше оставить это дело полиции.
Роудбуш проводил Ингрема до двери, кивнув мне, чтобы я задержался. Он вернулся и сел на угол стола рядом с золотым осликом, подставкой для авторучек. Первые его слова захватили меня врасплох.
— Джин, — сказал он, — мне кажется, вы собираетесь когда-нибудь написать книгу обо мне и моем правительстве. Так сказать, изложить свой взгляд.
— Я об этом подумывал, господин президент. У меня пока нет определенных планов, но…
Он остановил меня.
— Надеюсь, вы это сделаете. Лучше вас никто не сможет. Вы здесь как рыба в воде и в то же время можете взглянуть на наши дела с высоты птичьего полета: такое положение должно придать вашим оценкам достаточную объективность. Я лично не выношу плаксивых мемуаров, которые следуют за гробом покойного, как наемные плакальщицы. Джон Кеннеди однажды сказал, что такого понятия, как история, вообще не существует. Я с ним согласен, если только правильно его понял. Но вы можете подойти близко к истине.
Я облегченно ухмыльнулся.
— Не очень-то я подхожу на роль официального историка.
— И хорошо. Надеюсь, вы делаете заметки? Об этой махинации Ингрема обязательно напишите. Боюсь, нам еще придется с ним повозиться. Ну кто бы, например, мог подумать, что глава ЦРУ что-то скрывает от своего президента?.. Или прячет тайного агента в его раздевалке?
Мы уставились друг на друга. Роудбуш улыбнулся, и мы оба расхохотались. Нет, этот человек не похож на других, подумал я. Мне представилось, как бы разбушевался на его месте Дуайт Эйзенхауэр или Линдон Джонсон. Но, слава богу, Роудбуш обладал чувством юмора. Когда мы отсмеялись, он снова стал серьезен.
— Джин, можете вы объяснить, почему, во имя чего Ингрем старается превратить наших студентов-физиков в агентов ЦРУ?
— Наверное, видит в этом какой-то смысл, — ответил я. — Для меня лично это сплошная бессмыслица. Откровенно говоря, господин президент, в своей книге я бы назвал эту операцию «Поощрение — Мухоловка» нелепой и циничной.
Президент кивнул.
— Я полностью согласен с молодым Лумисом. Мне эта «Мухоловка» отвратительна. Такого рода операции подрывают веру в наши собственные принципы. Они развращают и портят людей, и тот, кто задумывает подобное, вряд ли высоко ценит наше свободное общество. — Он передернул плечами. — А этот любезный Ингрем… провалиться ему! Как вспомню, что он тут говорил, у меня давление сразу подскакивает.
— По вашему виду этого не скажешь.
Он покачал головой.
— Нет, на Ингрема злиться бессмысленно. Мы уже с ним сталкивались на этой почве. Что останется от нашей гласности, от нашей демократии, если каждый будет озираться, не стоит ли у него за спиной тайный агент правительства? Кто сохранит к нам доверие и уважение, если наши молодые ученые отправятся за границу с секретными заданиями?
Он слез с угла стола и пошел к своему креслу, опустив голову, словно рассматривая рисунок ковра.
— ЦРУ отбилось от рук, — продолжал Роудбуш. — Подачки интеллигентам и профсоюзным лидерам, подкуп исследователей в университетах, заговоры и перевороты, вооруженное вмешательство в чужие дела, — чем только они не занимаются! Обо всем этом и речи не шло, когда создавалось разведуправление. Его задачей был сбор интересующих нас сведений за границей, и больше ничего… Конечно, и я виноват… Ими давно следовало заняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Ингрем на секунду умолк, расправил плечи и продолжал:
— Короче говоря, господин президент, я стараюсь воспитать новое поколение ученых, для которых верность Соединенным Штатам Америки была бы превыше всего. Для этого и задумана операция «Мухоловка». Я полагаю, она сторицей окупит затраченные деньги, энергию и время.
Президент слушал его, стоя у балконной двери. Когда Ингрем кончил, он вернулся к столу.
— Пользуясь вашим выражением, Артур, — сказал он, — я могу вас понять, но ваша идея не вызывает у меня сочувствия. Возможно, с точки зрения холодного расчета разведки ваша операция «Мухоловка» имеет смысл. Но я обязан рассматривать ее с более широкой точки зрения, учитывая всю сложность наших отношений с окружающим миром. И то, что я вижу, мне не по душе.
Он взглянул в глаза Ингрему.
— Скажите откровенно, Артур, если мы прекратим эту операцию, ЦРУ сядет в лужу?
— В лужу? — Ингрем вспыхнул, даже несмотря на свой загар. — О нет! Просто мы останемся без важного козыря и…
— Я вот о чем все время думаю, — прервал его Роудбуш. — Представьте, Артур, что у меня есть сын, молодой физик, и ваши люди связались с ним. Что скажет мне сын, когда узнает, что ЦРУ проникло в ряды его коллег? И еще, поверит ли он мне, если я скажу, что ничего не знал об этой операции?.. Артур, это дело дурно пахнет, и мне оно не нравится. Совсем не нравится. Молодые ученые живут в бесконечном мире открытий, стремятся познать сущность материи, истинную природу вселенной. Они должны быть совершенно свободны в своих поисках и выводах. Если же они превратятся в наемный отряд защитников старых людей и старых идей — я подразумеваю себя, и вас, и все наше поколение, — их деятельность превратится в постыдный фарс. — Президент откинулся на спинку кресла. — Полагаю, на месте Мигеля Лумиса я был бы так же встревожен и возмущен.
— Насколько я понял, вы предлагаете свернуть операцию «Мухоловка», — спокойно констатировал Ингрем.
— Совершенно верно. — Президент улыбнулся. — К тому же Мигель Лумис не оставил нам выбора. Если субсидии ЦРУ не прекратятся, он намерен выступить с публичным разоблачением.
— Я бы с ним справился, — проворчал Ингрем, прозрачно намекая, что самому президенту Роудбушу Мигель, видно, не по зубам. — Я подчиняюсь вашему желанию, сэр, хотя и не согласен с вами. «Поощрительный фонд» больше не будет финансировать молодых ученых.
Ингрем сидел все так же прямо, и пальцы его все так же обрамляли очки симметричными ромбами.
— Прекрасно! — сказал президент. — Я ценю вашу готовность пойти нам навстречу, Артур.
Разговор был окончен. Ингрем почувствовал это, встал, спрятал так и не пригодившиеся очки в кожаный футляр и сунул в нагрудный карман.
— Неприятная эта история со Стивеном Гриром, — сказал он. — Я знаю, вас это потрясло, господин президент.
Слова его удивили прежде всего меня. Было совершенно непонятно, почему Ингрем не заговорил о Грире сразу же по приходе.
— Меня беспокоит Сью Грир, — сказал Роудбуш. — Правда, пока она держится. Поразительная история. Полиция до сих пор не напала на след.
— Если наше управление может быть чем-нибудь полезно, сразу звоните мне, — предложил Ингрем.
— Спасибо, Артур. Пожалуй, сейчас лучше оставить это дело полиции.
Роудбуш проводил Ингрема до двери, кивнув мне, чтобы я задержался. Он вернулся и сел на угол стола рядом с золотым осликом, подставкой для авторучек. Первые его слова захватили меня врасплох.
— Джин, — сказал он, — мне кажется, вы собираетесь когда-нибудь написать книгу обо мне и моем правительстве. Так сказать, изложить свой взгляд.
— Я об этом подумывал, господин президент. У меня пока нет определенных планов, но…
Он остановил меня.
— Надеюсь, вы это сделаете. Лучше вас никто не сможет. Вы здесь как рыба в воде и в то же время можете взглянуть на наши дела с высоты птичьего полета: такое положение должно придать вашим оценкам достаточную объективность. Я лично не выношу плаксивых мемуаров, которые следуют за гробом покойного, как наемные плакальщицы. Джон Кеннеди однажды сказал, что такого понятия, как история, вообще не существует. Я с ним согласен, если только правильно его понял. Но вы можете подойти близко к истине.
Я облегченно ухмыльнулся.
— Не очень-то я подхожу на роль официального историка.
— И хорошо. Надеюсь, вы делаете заметки? Об этой махинации Ингрема обязательно напишите. Боюсь, нам еще придется с ним повозиться. Ну кто бы, например, мог подумать, что глава ЦРУ что-то скрывает от своего президента?.. Или прячет тайного агента в его раздевалке?
Мы уставились друг на друга. Роудбуш улыбнулся, и мы оба расхохотались. Нет, этот человек не похож на других, подумал я. Мне представилось, как бы разбушевался на его месте Дуайт Эйзенхауэр или Линдон Джонсон. Но, слава богу, Роудбуш обладал чувством юмора. Когда мы отсмеялись, он снова стал серьезен.
— Джин, можете вы объяснить, почему, во имя чего Ингрем старается превратить наших студентов-физиков в агентов ЦРУ?
— Наверное, видит в этом какой-то смысл, — ответил я. — Для меня лично это сплошная бессмыслица. Откровенно говоря, господин президент, в своей книге я бы назвал эту операцию «Поощрение — Мухоловка» нелепой и циничной.
Президент кивнул.
— Я полностью согласен с молодым Лумисом. Мне эта «Мухоловка» отвратительна. Такого рода операции подрывают веру в наши собственные принципы. Они развращают и портят людей, и тот, кто задумывает подобное, вряд ли высоко ценит наше свободное общество. — Он передернул плечами. — А этот любезный Ингрем… провалиться ему! Как вспомню, что он тут говорил, у меня давление сразу подскакивает.
— По вашему виду этого не скажешь.
Он покачал головой.
— Нет, на Ингрема злиться бессмысленно. Мы уже с ним сталкивались на этой почве. Что останется от нашей гласности, от нашей демократии, если каждый будет озираться, не стоит ли у него за спиной тайный агент правительства? Кто сохранит к нам доверие и уважение, если наши молодые ученые отправятся за границу с секретными заданиями?
Он слез с угла стола и пошел к своему креслу, опустив голову, словно рассматривая рисунок ковра.
— ЦРУ отбилось от рук, — продолжал Роудбуш. — Подачки интеллигентам и профсоюзным лидерам, подкуп исследователей в университетах, заговоры и перевороты, вооруженное вмешательство в чужие дела, — чем только они не занимаются! Обо всем этом и речи не шло, когда создавалось разведуправление. Его задачей был сбор интересующих нас сведений за границей, и больше ничего… Конечно, и я виноват… Ими давно следовало заняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117