Первое: снизить все налоги на тридцать процентов на два первых года моего муниципата».
— Не вижу, почему он должен лишать себя удовольствия обещать неисполнимое, — прокомментировал Отто Ванденберг.
— «Второе, — продолжил Штруддль, — безопасность для всех».
— Удивительно, что он не поставил это на первое место, — заметила Сюзи.
— «Третье — муниципальный приоритет. Все иностранцы будут отправлены за пределы плотины. Вакантные квартиры передадут нуждающимся в жилье базельцам».
— А цыган лишат гражданских прав, — продолжила юрист.
— Здесь начинает дурно попахивать, — согласился Пленк.
— «Четвертое — обезвреживание Туманного Барона». Некое излишество, если вспомнить о втором обязательстве. И наконец, «Пятое…».
— Что, Эльзеар?
Штруддль протер стекла очков, свернул и развернул свой экземпляр Газеты суши. Нет, он прочел все правильно.
— «Пятое — если вы проголосуете за меня, я прекращу дождь».
— Истинный перл! — рявкнул Ванденберг. — Сначала Фулд, изгоняющий чудовищ из Базеля. Затем Фулд, распоряжающийся стихиями. Такого мы еще не видели!
— Макиавелли хочет ступать по нашим мозолям, — проворчал Лузитанус.
— Нам подчиняется дождь? — удивился до сих пор молчавший Роземонд. — Я был не в курсе.
Пять человек, сидевшие в задней комнате «Двух саламандр», замолчали.
— Как три четверти базельцев решились отдать ему свои голоса в первом туре? — простонала Сюзи.
— Он обольщает, — предложил Пленк. — Голосуйте за меня, и я достану вам Луну. И все эти ослы ринулись в западню.
Лузитанус процитировал, подняв палец к потолку:
— «В Базеле живут такие олухи, тупицы и зеваки, что любой фигляр, торговец реликвиями, мул с бубенцами или же уличный музыкант соберут здесь больше народа, нежели хороший евангелический проповедник».
— Не портите доброго старину Рабле базельским соусом, — взмолился Ванденберг.
— Все это от вина Штруддля. Вот уже неделю мне кажется, что я живу в Париже во времена фонарщиков и вонючих улиц, где вам резали горло с той же легкостью, что и кошельки.
— Господин Лузитанус! — возмутился Ванденберг.
— Народ Базеля, быть может, и глуп, но если дождь продолжится и после его избрания, он его распнет, — понадеялся Пленк.
— Однако бюро рисков не предвидит никаких улучшений в ближайшие дни, — удивился Лузитанус.
Эльзеар наполнил чашки черным кофе и принес печенье. Но сегодня утром никто не был голоден.
— У нас три убитых цыгана, — напомнил Ванденберг.
— Бедняга из литейни, утопленник из мешка, найденный пять суток назад, и вчерашний плотник, — подвел итог Пленк. — Его пытали дыбой под министерским фуникулером. Я занимался его останками.
— Исторический метод не меняется, — заговорила Сюзи. — Мешок идет от римлян. Дыбу применяли во всей древней Европе. Что касается цыгана из литейни, то его казнили так, как казнили в России до 1672 года, заливая в глотку осужденному расплавленный металл. Но в те времена использовали свинец.
Все невольно сжали челюсти.
— И виновником этих убийств являются метчики! — прохрипел ректор. — Отныне у нас есть доказательство. Не так ли, Пленк?
— Да, доказательство есть, — ответил медэксперт.
— Вы читали статью про цыган? — возмутился Лузитанус. — «Они получили по заслугам…», «создание уничтожает своих создателей…», «и палачи умирают…».
— Возмутительно, — произнес Ванденберг из своего угла.
— Посмотрим на хорошую сторону этих происшествий, — проскрипел Роземонд. — Рабочий Фликар отомщен, мусоросжигатели прекратили забастовку, тротуары чисты.
— Не забывайте, что теория исторического убийцы официально поддержана властями. В Исторический квартал можно попасть только по специальному пропуску. Вся зона неуклонно превращается в гетто, — добавил Роземонд.
— Карниз почернел от зевак, — сообщил Пленк. — Базельцы наблюдают за подъемом воды. Сейчас это — самый модный спектакль.
— Возмутительно, — вздохнул Штруддль.
— До второго тура остается пять дней, — напомнил Ванденберг. — Когда Фулд придет к власти, руки у нас будут связаны.
Эльзеар вздернул бровь и повернулся в сторону зала. К таверне кто-то приближался. Он встал, подошел к двери, запертой на двойной оборот ключа, и выглянул наружу через глазок. У бронзовой лошади остановился автомобиль. Из него вылез Мартино, перешел улицу, попытался открыть дверь и несолоно хлебавши удалился. Штруддль вернулся в заднюю комнату.
— Это был Мартино, — сказал он.
Все промолчали. Ванденберг спросил у Роземонда:
— Никаких известий о Роберте?
— Никаких.
— Последней ее видела королева цыган, — заметила Сюзи.
И добавила про себя — живой.
— И наши «новые друзья» знают не больше нас? — заговорил Пленк. — Невозможно исчезнуть без следов на клочке суши размером с носовой платок!
— Мы отыщем ее, — утвердительно сказал Эльзеар.
— Святой Ансельм! — воскликнул Ванденберг. Его голос дрожал от ярости. — Конечно, мы ее отыщем! Мы же не можем уехать без нее?
— А теперь, леди и джентльмены, она покидает дом. Меланхолическая мелодия из Клуба Одинокого Сердца. Раз, два, три.
Роберта вытерла окарину серым платьем каторжанки и заиграла отрывок из битлов.
— Слишком печально, — решила она, остановившись. — Посмотрим, посмотрим. Что у нас есть еще среди одиноких сердец?
И душой, и телом погрузилась в С тобой и без тебя, но после нескольких тактов перестала играть. Слушать некому, никакого ежа-телепата на горизонте, мораль на нуле… Роберте пришлось признать, что она до дна исчерпала свою удивительную способность видеть жизнь в розовом цвете.
Она с тяжелым сердцем отправилась в ванную, села на унитаз и в сто девяносто четвертый раз за день спросила себя, что произошло на свободе за те десять дней, что она сидела в одиночке муниципальной каторги. Захватил ли Фулд власть? Продолжал ли Барон убивать? Были ли еще живы ее друзья?
В щель под дверью трижды в день просовывали поднос с едой. Свет включался и выключался по расписанию. Никаких встреч. Колдунью отрезали от внешнего мира.
Послышался шум ключа, поворачивающегося в замочной скважине.
— Приказ был категоричен, — прохрипел чей-то голос. — Никто не должен сюда входить.
— Вы оспариваете подпись на этом документе? — Охранник ничего не оспаривал. — Арчибальд Фулд велел мне допросить подозреваемого. Заприте за мной и не беспокойтесь. Я вооружен.
— Ну, если вы настаиваете.
Надзиратель запер дверь за посетителем, который осматривался в, похоже, пустой камере. Он подошел к туалету и тихо позвал:
— Луи, ты там?
Мишо ощутил свист воздуха справа и заметил что-то рыжее, молнией промелькнувшее рядом. Он рухнул на пол лицом вниз, но понял это только через несколько секунд. Моргенстерн одной рукой держала его за запястья, упираясь коленом в спину и прижимая к полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Не вижу, почему он должен лишать себя удовольствия обещать неисполнимое, — прокомментировал Отто Ванденберг.
— «Второе, — продолжил Штруддль, — безопасность для всех».
— Удивительно, что он не поставил это на первое место, — заметила Сюзи.
— «Третье — муниципальный приоритет. Все иностранцы будут отправлены за пределы плотины. Вакантные квартиры передадут нуждающимся в жилье базельцам».
— А цыган лишат гражданских прав, — продолжила юрист.
— Здесь начинает дурно попахивать, — согласился Пленк.
— «Четвертое — обезвреживание Туманного Барона». Некое излишество, если вспомнить о втором обязательстве. И наконец, «Пятое…».
— Что, Эльзеар?
Штруддль протер стекла очков, свернул и развернул свой экземпляр Газеты суши. Нет, он прочел все правильно.
— «Пятое — если вы проголосуете за меня, я прекращу дождь».
— Истинный перл! — рявкнул Ванденберг. — Сначала Фулд, изгоняющий чудовищ из Базеля. Затем Фулд, распоряжающийся стихиями. Такого мы еще не видели!
— Макиавелли хочет ступать по нашим мозолям, — проворчал Лузитанус.
— Нам подчиняется дождь? — удивился до сих пор молчавший Роземонд. — Я был не в курсе.
Пять человек, сидевшие в задней комнате «Двух саламандр», замолчали.
— Как три четверти базельцев решились отдать ему свои голоса в первом туре? — простонала Сюзи.
— Он обольщает, — предложил Пленк. — Голосуйте за меня, и я достану вам Луну. И все эти ослы ринулись в западню.
Лузитанус процитировал, подняв палец к потолку:
— «В Базеле живут такие олухи, тупицы и зеваки, что любой фигляр, торговец реликвиями, мул с бубенцами или же уличный музыкант соберут здесь больше народа, нежели хороший евангелический проповедник».
— Не портите доброго старину Рабле базельским соусом, — взмолился Ванденберг.
— Все это от вина Штруддля. Вот уже неделю мне кажется, что я живу в Париже во времена фонарщиков и вонючих улиц, где вам резали горло с той же легкостью, что и кошельки.
— Господин Лузитанус! — возмутился Ванденберг.
— Народ Базеля, быть может, и глуп, но если дождь продолжится и после его избрания, он его распнет, — понадеялся Пленк.
— Однако бюро рисков не предвидит никаких улучшений в ближайшие дни, — удивился Лузитанус.
Эльзеар наполнил чашки черным кофе и принес печенье. Но сегодня утром никто не был голоден.
— У нас три убитых цыгана, — напомнил Ванденберг.
— Бедняга из литейни, утопленник из мешка, найденный пять суток назад, и вчерашний плотник, — подвел итог Пленк. — Его пытали дыбой под министерским фуникулером. Я занимался его останками.
— Исторический метод не меняется, — заговорила Сюзи. — Мешок идет от римлян. Дыбу применяли во всей древней Европе. Что касается цыгана из литейни, то его казнили так, как казнили в России до 1672 года, заливая в глотку осужденному расплавленный металл. Но в те времена использовали свинец.
Все невольно сжали челюсти.
— И виновником этих убийств являются метчики! — прохрипел ректор. — Отныне у нас есть доказательство. Не так ли, Пленк?
— Да, доказательство есть, — ответил медэксперт.
— Вы читали статью про цыган? — возмутился Лузитанус. — «Они получили по заслугам…», «создание уничтожает своих создателей…», «и палачи умирают…».
— Возмутительно, — произнес Ванденберг из своего угла.
— Посмотрим на хорошую сторону этих происшествий, — проскрипел Роземонд. — Рабочий Фликар отомщен, мусоросжигатели прекратили забастовку, тротуары чисты.
— Не забывайте, что теория исторического убийцы официально поддержана властями. В Исторический квартал можно попасть только по специальному пропуску. Вся зона неуклонно превращается в гетто, — добавил Роземонд.
— Карниз почернел от зевак, — сообщил Пленк. — Базельцы наблюдают за подъемом воды. Сейчас это — самый модный спектакль.
— Возмутительно, — вздохнул Штруддль.
— До второго тура остается пять дней, — напомнил Ванденберг. — Когда Фулд придет к власти, руки у нас будут связаны.
Эльзеар вздернул бровь и повернулся в сторону зала. К таверне кто-то приближался. Он встал, подошел к двери, запертой на двойной оборот ключа, и выглянул наружу через глазок. У бронзовой лошади остановился автомобиль. Из него вылез Мартино, перешел улицу, попытался открыть дверь и несолоно хлебавши удалился. Штруддль вернулся в заднюю комнату.
— Это был Мартино, — сказал он.
Все промолчали. Ванденберг спросил у Роземонда:
— Никаких известий о Роберте?
— Никаких.
— Последней ее видела королева цыган, — заметила Сюзи.
И добавила про себя — живой.
— И наши «новые друзья» знают не больше нас? — заговорил Пленк. — Невозможно исчезнуть без следов на клочке суши размером с носовой платок!
— Мы отыщем ее, — утвердительно сказал Эльзеар.
— Святой Ансельм! — воскликнул Ванденберг. Его голос дрожал от ярости. — Конечно, мы ее отыщем! Мы же не можем уехать без нее?
— А теперь, леди и джентльмены, она покидает дом. Меланхолическая мелодия из Клуба Одинокого Сердца. Раз, два, три.
Роберта вытерла окарину серым платьем каторжанки и заиграла отрывок из битлов.
— Слишком печально, — решила она, остановившись. — Посмотрим, посмотрим. Что у нас есть еще среди одиноких сердец?
И душой, и телом погрузилась в С тобой и без тебя, но после нескольких тактов перестала играть. Слушать некому, никакого ежа-телепата на горизонте, мораль на нуле… Роберте пришлось признать, что она до дна исчерпала свою удивительную способность видеть жизнь в розовом цвете.
Она с тяжелым сердцем отправилась в ванную, села на унитаз и в сто девяносто четвертый раз за день спросила себя, что произошло на свободе за те десять дней, что она сидела в одиночке муниципальной каторги. Захватил ли Фулд власть? Продолжал ли Барон убивать? Были ли еще живы ее друзья?
В щель под дверью трижды в день просовывали поднос с едой. Свет включался и выключался по расписанию. Никаких встреч. Колдунью отрезали от внешнего мира.
Послышался шум ключа, поворачивающегося в замочной скважине.
— Приказ был категоричен, — прохрипел чей-то голос. — Никто не должен сюда входить.
— Вы оспариваете подпись на этом документе? — Охранник ничего не оспаривал. — Арчибальд Фулд велел мне допросить подозреваемого. Заприте за мной и не беспокойтесь. Я вооружен.
— Ну, если вы настаиваете.
Надзиратель запер дверь за посетителем, который осматривался в, похоже, пустой камере. Он подошел к туалету и тихо позвал:
— Луи, ты там?
Мишо ощутил свист воздуха справа и заметил что-то рыжее, молнией промелькнувшее рядом. Он рухнул на пол лицом вниз, но понял это только через несколько секунд. Моргенстерн одной рукой держала его за запястья, упираясь коленом в спину и прижимая к полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69