Ни одна не была сожжена на костре.
— Вы разгадали тайну креста?
Роберта говорила о х с закругленными концами, который переходил из поколения в поколение. Роземонд, несмотря на все свои познания, не мог определить его смысл.
— Это может быть лунный знак. Он походит на концы натяжных устройств, которые используют каменщики, чтобы удерживать фасад.
— Или на клейма, которые некогда выжигали на теле осужденных.
— Вы говорите о шрамах? — Она кивнула. Он мечтательно продолжил: — Шрам. Неужели у Мартино есть нечто, в чем их можно упрекнуть? Проклятие, записанное в колдовском древе? Во всяком случае, у Клемана оно на первом месте. Смотрите.
Роземонд открыл бокал, опустил в него пипетку и извлек немного жидкости. Поставил пипетку над нижней частью пергамента и уронил черную каплю на чистое место. Жидкость растеклась в разные стороны и нарисовала первый оттиск. Появился пресловутый х —шрам, а это был шрам, который восходил к началу династии Мартино.
Роземонд неторопливо допил свой бокал. Он допивал последнюю каплю «Лакрима Кристи», когда завершились страсти святого Матфея. Он потер между собой подушечки большого и указательного пальцев правой руки.
— В один из ближайших дней придется вас обучить прямому чтению. Тогда вам станет ясен скрытый смысл слов. То, что выткано за буквами. Волшебное ощущение.
— Я слишком стара для таких игр. Лучше скажите, о чем говорит оттиск.
Роземонд положил указательный палец на первый знак в виде полумесяца и закрыл глаза. Он ждал недолго, пока папиллярные линии пальца нащупают ключ рисунка. Сделал глубокий вдох и нырнул внутрь тайны, оставив Роберту в одиночестве по другую сторону мира.
Он увидел подвал с голыми стенами и полом из слоя песка. В воздухе носился легкий запах битума. За столбом горел огонь, оранжевые всполохи с трудом освещали помещение.
Прямое чтение позволяло лишь ограниченный обзор, но Роземонду все же удалось вытянуть шею, чтобы посмотреть, что происходит за столбом. В очаге пылал огонь. Он увидел черную дверь и мужчину в тоге.
— Это вы? — Роземонд узнал копта, который обращался к нему. — Почему вы скрылись? Мне нужна ваша по…
Профессор поспешно отступил и вернулся в свою гостиную, к Роберте и дождю. Он уставился на кончик указательного пальца, на котором появилось черное пятно.
— Грегуар, — позвала его колдунья, в упор глядя на него. — Оттиск Клемана… Тот же самый, что и у основательницы, но вверх тормашками. Смотрите.
Роземонду не надо было проверять. Он знал, что Роберта права.
— Я видел, — объявил он.
— Основательницу?
— Основателя.
— Так это мужчина? Эти Мартино, — они не могут поступать, как другие?
— У него было лицо Клемана, — продолжил Роземонд. — Словно это был он.
— Что? Вы уверены?
Роберта глянула на древо, на окно, на Роземонда… Наполнила свой бокал и опустошила до дна одним глотком. Демон, запертый в печени, пинался, но сидел взаперти.
— Это был он? — спросила она.
— Весь вопрос в этом.
— Начало и конец. Альфа и омега колдовства. Если не ошибаюсь, такого еще не было, — бросила она, почти гордая, что отыскала редкого зверя.
Роземонд вытер указательный палец о салфетку, словно пытаясь стереть образ, переданный знаками.
— Действительно, такого еще не было. — Он свернул колдовское древо и сунул между двух камней. — Придется мне изучить все это повнимательней.
— Ну ладно. На сегодняшний вечер я насытилась тайнами, господин профессор. И отправляюсь в постель.
— Я сейчас к вам присоединюсь, — сказал он, раскуривая новую сигарету.
Он выкурил ее, глядя, как по стеклам окна стекают капризные потоки.
— Грегуар! — крикнула Роберта через десять минут. — Идите сюда! Я должна вам кое-что показать.
Он открыл окно, чтобы выбросить непогасший окурок. Но спохватился, раздавил его в пепельнице, расправившись даже с фильтром.
— Хватит тайн на сегодня, — согласился он, закрывая окно.
Он погасил в гостиной свет. Роберта одетой лежала на кровати, держа открытый каталог на коленях.
— Ну дают эти норвежцы. Такие штуки делают.
Подземный стержень стал воздушным. Он обернулся вокруг одного из столбов обсерватории, воспользовался им как опорой и через пять минут добрался до внешнего мостика, отходившего от триста восемьдесят четвертой ступеньки. Там он запрыгнул на крышу, обогнул измерительные инструменты и закрутился вокруг столбика, удерживающего веревку. Ощупал ее, проверил на прочность и бросил свои щупальца вверх, которые с огромной скоростью полетели в небо.
Пишенетту снился сон об успехе второго тома Ужасающих преступлений и знаменитых убийц, который станет бестселлером и будет переведен на все известные и неизвестные языки, когда его разбудил глухой шум. Он зажег небольшой фонарь, стоявший на ночном столике. Послышался новый удар. Он вышел на платформу, освещенную почти полной луной. Его единственным оружием был нож для разрезания страниц.
Шум раздался позади него. Пишенетт обогнул рубку более заинтригованный, чем испуганный, и споткнулся о предмет, лежавший на палубе. Он присел на корточки. Его близорукие глаза разглядели огромную тыкву. Плеть от нее вилась по всей платформе. И шла от носа. Писатель пожурил тыкву:
— Что же ты такое устроила?
Бум! Бум-бум! Бум-бум-бум! Пишенетт двинулся вперед. Он пробирался среди тыкв, которые усеивали всю палубу аэростата. Одна из них прокатилась мимо него. Писатель остановился у рабочего стола. И то, что он смутно увидел, было невероятным.
Передняя часть платформы исчезла под горой оранжевых ядер. Их выплевывал обезумевший стержень толщиной со ствол хорошего дерева, тянувшийся из-под днища платформы. Его плети свивались и развивались, тыквы катились во все стороны, собираясь в холмы.
— Но ведь сегодня не 31 октября? — удивился Пишенетт, думая, что он все еще спит.
И только услышав, как скрипит платформа, задумался о прагматической стороне ситуации и забеспокоился.
Гигантская тыква снесла рубку. Вторая унесла часть ограждения и исчезла за бортом. Писатель бросился к корню, вооруженный жалким ножиком. И тут же потерял его, отпрыгнув в сторону, когда пятидесятикилограммовый овощ едва не размозжил ему череп.
Веревки, которые удерживали платформу под шаром, не смогли выдержать лишнего веса и оборвались. Пол ухнул в облака, разваливаясь на куски, а шар взлетел к звездам. Тыква же со всеми своими листьями, плодами и плетьми рассеялась под ветрами Базеля, придав падающему дождю запах супа.
ЛЮБАЯ НЕИЗВЕСТНАЯ ОПАСНОСТЬ УЖАСНА
Новость распространилась как горящий порох — в разгар ночи аэростат неизвестного происхождения рухнул на Малую Прагу и Исторический квартал. Падение его перевернуло большую часть этой болотистой местности, открыв взору настоящую мясорубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Вы разгадали тайну креста?
Роберта говорила о х с закругленными концами, который переходил из поколения в поколение. Роземонд, несмотря на все свои познания, не мог определить его смысл.
— Это может быть лунный знак. Он походит на концы натяжных устройств, которые используют каменщики, чтобы удерживать фасад.
— Или на клейма, которые некогда выжигали на теле осужденных.
— Вы говорите о шрамах? — Она кивнула. Он мечтательно продолжил: — Шрам. Неужели у Мартино есть нечто, в чем их можно упрекнуть? Проклятие, записанное в колдовском древе? Во всяком случае, у Клемана оно на первом месте. Смотрите.
Роземонд открыл бокал, опустил в него пипетку и извлек немного жидкости. Поставил пипетку над нижней частью пергамента и уронил черную каплю на чистое место. Жидкость растеклась в разные стороны и нарисовала первый оттиск. Появился пресловутый х —шрам, а это был шрам, который восходил к началу династии Мартино.
Роземонд неторопливо допил свой бокал. Он допивал последнюю каплю «Лакрима Кристи», когда завершились страсти святого Матфея. Он потер между собой подушечки большого и указательного пальцев правой руки.
— В один из ближайших дней придется вас обучить прямому чтению. Тогда вам станет ясен скрытый смысл слов. То, что выткано за буквами. Волшебное ощущение.
— Я слишком стара для таких игр. Лучше скажите, о чем говорит оттиск.
Роземонд положил указательный палец на первый знак в виде полумесяца и закрыл глаза. Он ждал недолго, пока папиллярные линии пальца нащупают ключ рисунка. Сделал глубокий вдох и нырнул внутрь тайны, оставив Роберту в одиночестве по другую сторону мира.
Он увидел подвал с голыми стенами и полом из слоя песка. В воздухе носился легкий запах битума. За столбом горел огонь, оранжевые всполохи с трудом освещали помещение.
Прямое чтение позволяло лишь ограниченный обзор, но Роземонду все же удалось вытянуть шею, чтобы посмотреть, что происходит за столбом. В очаге пылал огонь. Он увидел черную дверь и мужчину в тоге.
— Это вы? — Роземонд узнал копта, который обращался к нему. — Почему вы скрылись? Мне нужна ваша по…
Профессор поспешно отступил и вернулся в свою гостиную, к Роберте и дождю. Он уставился на кончик указательного пальца, на котором появилось черное пятно.
— Грегуар, — позвала его колдунья, в упор глядя на него. — Оттиск Клемана… Тот же самый, что и у основательницы, но вверх тормашками. Смотрите.
Роземонду не надо было проверять. Он знал, что Роберта права.
— Я видел, — объявил он.
— Основательницу?
— Основателя.
— Так это мужчина? Эти Мартино, — они не могут поступать, как другие?
— У него было лицо Клемана, — продолжил Роземонд. — Словно это был он.
— Что? Вы уверены?
Роберта глянула на древо, на окно, на Роземонда… Наполнила свой бокал и опустошила до дна одним глотком. Демон, запертый в печени, пинался, но сидел взаперти.
— Это был он? — спросила она.
— Весь вопрос в этом.
— Начало и конец. Альфа и омега колдовства. Если не ошибаюсь, такого еще не было, — бросила она, почти гордая, что отыскала редкого зверя.
Роземонд вытер указательный палец о салфетку, словно пытаясь стереть образ, переданный знаками.
— Действительно, такого еще не было. — Он свернул колдовское древо и сунул между двух камней. — Придется мне изучить все это повнимательней.
— Ну ладно. На сегодняшний вечер я насытилась тайнами, господин профессор. И отправляюсь в постель.
— Я сейчас к вам присоединюсь, — сказал он, раскуривая новую сигарету.
Он выкурил ее, глядя, как по стеклам окна стекают капризные потоки.
— Грегуар! — крикнула Роберта через десять минут. — Идите сюда! Я должна вам кое-что показать.
Он открыл окно, чтобы выбросить непогасший окурок. Но спохватился, раздавил его в пепельнице, расправившись даже с фильтром.
— Хватит тайн на сегодня, — согласился он, закрывая окно.
Он погасил в гостиной свет. Роберта одетой лежала на кровати, держа открытый каталог на коленях.
— Ну дают эти норвежцы. Такие штуки делают.
Подземный стержень стал воздушным. Он обернулся вокруг одного из столбов обсерватории, воспользовался им как опорой и через пять минут добрался до внешнего мостика, отходившего от триста восемьдесят четвертой ступеньки. Там он запрыгнул на крышу, обогнул измерительные инструменты и закрутился вокруг столбика, удерживающего веревку. Ощупал ее, проверил на прочность и бросил свои щупальца вверх, которые с огромной скоростью полетели в небо.
Пишенетту снился сон об успехе второго тома Ужасающих преступлений и знаменитых убийц, который станет бестселлером и будет переведен на все известные и неизвестные языки, когда его разбудил глухой шум. Он зажег небольшой фонарь, стоявший на ночном столике. Послышался новый удар. Он вышел на платформу, освещенную почти полной луной. Его единственным оружием был нож для разрезания страниц.
Шум раздался позади него. Пишенетт обогнул рубку более заинтригованный, чем испуганный, и споткнулся о предмет, лежавший на палубе. Он присел на корточки. Его близорукие глаза разглядели огромную тыкву. Плеть от нее вилась по всей платформе. И шла от носа. Писатель пожурил тыкву:
— Что же ты такое устроила?
Бум! Бум-бум! Бум-бум-бум! Пишенетт двинулся вперед. Он пробирался среди тыкв, которые усеивали всю палубу аэростата. Одна из них прокатилась мимо него. Писатель остановился у рабочего стола. И то, что он смутно увидел, было невероятным.
Передняя часть платформы исчезла под горой оранжевых ядер. Их выплевывал обезумевший стержень толщиной со ствол хорошего дерева, тянувшийся из-под днища платформы. Его плети свивались и развивались, тыквы катились во все стороны, собираясь в холмы.
— Но ведь сегодня не 31 октября? — удивился Пишенетт, думая, что он все еще спит.
И только услышав, как скрипит платформа, задумался о прагматической стороне ситуации и забеспокоился.
Гигантская тыква снесла рубку. Вторая унесла часть ограждения и исчезла за бортом. Писатель бросился к корню, вооруженный жалким ножиком. И тут же потерял его, отпрыгнув в сторону, когда пятидесятикилограммовый овощ едва не размозжил ему череп.
Веревки, которые удерживали платформу под шаром, не смогли выдержать лишнего веса и оборвались. Пол ухнул в облака, разваливаясь на куски, а шар взлетел к звездам. Тыква же со всеми своими листьями, плодами и плетьми рассеялась под ветрами Базеля, придав падающему дождю запах супа.
ЛЮБАЯ НЕИЗВЕСТНАЯ ОПАСНОСТЬ УЖАСНА
Новость распространилась как горящий порох — в разгар ночи аэростат неизвестного происхождения рухнул на Малую Прагу и Исторический квартал. Падение его перевернуло большую часть этой болотистой местности, открыв взору настоящую мясорубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69