— Сойдет, — хмыкнула Роберта.
Пленк продолжил:
— Это краткое определение. Но оно высказано медэкспертом, работающим в Музее. Теперь я дам тебе определение колдуна, связанного с Эфиром.
Он потянулся, захрустев суставами, и принялся расхаживать вокруг стола, как врач вокруг разделанного трупа в воображаемом анатомическом театре.
— Мы все являемся движением, — наставительно изрек он. — Наши органы взаимодействуют между собой. Наши органы взаимодействуют с внешней средой. Наши органы взаимодействуют со стихиями. Среда постоянно нас преображает, как и ежедневный опыт, как чувства и миллионы прочих факторов…
— Я не просила тебя читать курс об эмпатии, — прервала его Роберта.
Он бросил на нее суровый взгляд.
— Почему ты носишь тридцать шестой с половиной размер?
— У матери были маленькие стопы, — ответила колдунья, ощущая разочарование.
— А откуда у тебя ослиное упрямство?
— Ты не знал моего отца!
— Последний вопрос: мечтала ли ты о любовном акте, пока еще была девственницей?
Роберта не ответила. Она еще помнила о смущении, когда сообразила, насколько реальность совпадала с тем, что она воображала. У нее не возникло чувства, что она открывает что-то новое. Она словно вписалась в династию. Хотя перед ней распахнулась дверь и немалая.
— Материнский размер обуви, цвет волос твоего прадеда, вкус к пепелищу, к шуму моря, животные инстинкты, страх перед тьмой, пауками или змеями, внутренние часы, чувства, характер, опасение смерти… — Пленк глубоко вздохнул. — Все это записано в твоем ДНК, в любой из твоих клеток. — Он схватил одно из клише и потряс им, как неоспоримым доказательством своих слов. — Рассматривай эти клише, как картины. Видимая часть, изображение, показывает жизнь. Но под поверхностным слоем располагаются предшествующие существования, до самого холста, до самой основы холста. — Лицо Пленка стало серьезным. — Медэксперт не может объяснить таинственную зону. Вместо него отвечает колдун: «Эта зона может свидетельствовать о некоем общем опыте жертв, настолько травмирующем, что он оставил яркий след в видимой части их генетического кода. Словно несчастный случай с материей, находящейся на большей или меньшей глубине, пробил поверхность картины».
— Мы ничего не нашли, — возразила Роберта. — Ничего общего или экстраординарного, кроме насильственной смерти каждого.
— Следовательница выполняет свою работу, а министерство хвалит ее, — сказал Пленк голосом Арчибальда Фулда. — Но колдун спрашивает у колдуньи: заглянула ли она в другие места? Проанализировала ли она прошлое этих славных людей?
— Прошлое… близкое?
— Далекое прошлое. Предков.
Наконец Роберта поняла, что хотел сказать Пленк. Его точка зрения на генетику почти не отличалась от ее работы над древом Мартино, то есть выявления передачи способностей из поколения в поколение.
— Убийца работает в соответствии с историческими методами, не так ли? — продолжил медэксперт. — Казни совершаются без трюкачеств? Скажу тебе, курочка: эта зона не только общее место. Эта зона — смертный приговор.
— Вроде наследственной болезни, — предложила она.
— Я бы скорее склонился к физическому воспоминанию, генетической диаграмме некоего события, принадлежащего прошлому, но за которое потомки платят непомерную цену. Да, генетическая диаграмма.
Роберта вспомнила о х Мартино, заметном в каждом оттиске и передаваемом из поколения в поколение в течение двух тысяч лет. Грегуар использовал точный термин для этого. Но она не могла его вспомнить.
— Кое-кто мог бы дать тебе более точный ответ, — сказал Пленк. — Но согласится ли она с тобой встретиться?
Он говорил о Рагнеруде, духе Земли и идеальной собеседнице для более глубокого изучения истоков.
— У тебя ведь свидание? — добавил он.
— В полдень, под Барометром.
— Уже без двадцати.
— Мне пора.
Пленк помог ей надеть плащ.
— Кстати, перед тем, как уйдешь, я хотел тебе сказать — в телах из мясорубки была некая странность.
— Какая?
— Как сказать… В них не хватало элементов.
— Чего?
— Я с таким сталкиваюсь впервые. Один был полностью лишен фосфора, второй — фтора, углерода или хлора. Конечно, не колдун этого бы не заметил. Но я провел дополнительные анализы. — Он пожал плечами. — Понимаешь? Торговля органами, сведенная к самой сути существа. Куда идет мир?
— Фосфор, говоришь?
Роберта увидела Гектора, углубленного в работу в своем заколдованном склепе.
— Я составил точный список. И передам тебе.
— Ты указал это в отчете?
— Колдовские дела не касаются министерства, насколько я знаю.
Роберте пора было уходить. Она поцеловала медэксперта и оставила его наедине с белкой-летягой и легким помешательством.
Почему Барнабит извлекал из трупов элементы? Имел ли он связь с Туманным Бароном? Что за ужасающее наследство заключалось в этой зоне? Согласится ли Рагнеруда поговорить с ней? — спрашивала она себя. Когда она выходила из Музея, ее разум кипел. Трамвай линии 2 медленно удалялся к центру Базеля. Колдунья не стала раздумывать. Бросилась вдогонку. Вопросы могли немного подождать.
Половина города назначила свидание в полдень у Барометра. Подтверждались худшие опасения. Согласно стрелке метеорологического памятника, высившегося в теоретическом центре Базеля, вскоре опять польет дождь. Комментариев хватало. Толпа прибывала, топталась на месте, и колдунья спрашивала себя, как отыщет Пишенеттд в этой толчее.
Она вошла в аптеку, поднялась на второй этаж и отыскала местечко на балконе, с которого фотограф снимал толпу. Балкон Барометра скрывал Роберту, но к ней были повернуты все лица — идеальная ситуация, чтобы заметить писателя.
Пишенетта она не заметила, зато увидела Мартино, который на машине пытался пробиться через толпу. Окончательно застряв, молодой человек пошел к аптеке пешком. На лбу его багровел новый синяк, еще больший, чем прежний. Его неловкость явно усиливалась, а запасы касториума подошли к концу.
Роберта пряталась. Слова следователя по поводу цыган охладили ее отношение к нему. К тому же нельзя пользоваться сном женщины, чтобы исподтишка целовать ее. Конечно, он не совершил насилия над Сюзи Бовенс. Но у Роберты были на этот счет твердые правила: те, кто играет с тяжелым оружием, часто начинает с кремниевого пистолета.
Часы муниципального дворца, длинного здания в стиле барокко, замыкавшего площадь с одной стороны, пробили полдень. С двенадцатым ударом поднялся ветер. Вверх взлетели шляпы. Флюгер Барометра завертелся со свистом, затем замер, показывая на север. Роберта ощутила напряжение в воздухе. Туманный Барон не стал бы действовать иначе, готовя публику, если хотел выйти на сцену именно в этот момент.
Вдруг в центре площади люди отшатнулись от массивной колонны серой пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69