Потом скрутила ее, сунула в медную гильзу и бросила в сумку.
Роберта похлопала по ветви, и та опустила ее на землю. Она разгладила складки на юбке, спрятала подушку. Ветвь взвилась в небо, словно катапульта. В следующий понедельник она придет ознакомиться с сороковым поколением. Потом с последним. И волшебное дерево господина Мартино будет составлено!
Тогда она сможет спокойно продолжать исследования других деревьев, чтобы разобраться, с какими династиями колдунов были связаны Мартино. Но локализовать эти связи в переплетении корней и зафиксировать их было труднее, чем проследить бег магического сока в одной ветке. Нет, надо ограничиться простой генеалогией.
Роберта двинулась по роще, пользуясь природной властью, но все же стараясь обойти дуб семейства Баньши, окруженный сушняком. Она остановилась перед мангровым деревом, торчавшим посреди зловонного болота. Это мангровое дерево принадлежало династии Барнабита. Ее последний представитель, Гектор, был консьержем библиотеки колледжа и святилища Малой Праги. Как и Роберта, он был связан с Огнем. Значит, был ей двоюродным братом.
Именно Гектор Барнабит сообщил ей о смерти родителей… Ей тогда только что исполнилось тринадцать лет.
Роберта поспешила покинуть рощу и добраться до своей грядки. Она собрала немного амаранта трехцветного для бульона Эльзеара, сорвала несколько веточек мимозы стыдливой, вздохнула, увидев в углу грядки одичавшую вербену. Грегуар не выносил ее.
Грядка Мартино находилась по соседству. Каждый должен был сам возделывать свой огород. Но она спрашивала себя, побывал ли здесь молодой человек хоть раз. Здесь росли мокрицы, сочный цвет полевой, одуванчики и подорожник или птичья травка. Колдун, связанный с Воздухом, не мог отказаться от этих растений.
«И где же сейчас находится наш юный следователь?» — спросила она у безоблачного неба.
Вдали пробило шесть часов.
— Уже? — воскликнула колдунья.
Базель перешел на летнее время ночью. Роберте всегда было трудно переводить все свои часы.
— Завтра утром передвину вперед свои внутренние часы, — пообещала она себе, спеша к изгороди.
Листья расступились и снова сплелись в новом рисунке, закрыв невидимые врата в страну колдовства.
Мартино открыл способность летать в Эфире случайно, когда совершил тайное ночное посещение колледжа. Он хотел посмотреть справочник с телефонами преподавателей, доступа к которым студенты обычно не имели. Записав дрожащей рукой домашний адрес мадемуазель Сюзи Бовенс, он решил выйти через амфитеатр. Пересекая его, он как муха приклеился к куполу и с большим трудом выбрался из неудобного положения. Он едва добрался до своей комнаты в мансарде — так кипели в голове мысли.
Анализируя и экспериментируя, молодой человек пришел к следующему выводу: если перстень, врученный матерью, находится на пальце, если луна в нужной фазе (накануне и на следующий день после слияния заклятие действовало), а он находился вертикально над храмом, некогда посвященным Бахусу, как тот, что лежал под фундаментом университета, как раз под амфитеатром Колледжа колдуний, Мартино взлетал. А полет всегда был мечтой молодого следователя.
Винчи, Альберт, Бэкон, Фламель, Фулканелли, Лузитанус помогли ему понять атмосферу, разделить ее на составные части, вскрыть механизмы, наравне беседовать с видимыми и невидимыми существами, которые пронизывали ее.
Он проводил долгие ночи на палубе Альбатроса, летающего корабля Палладио , ныне стоящего в сухом доке в одном из периферийных ангаров. Он мог пилотировать его с закрытыми глазами. Но ни разу не осмелился попросить у Грубера разрешения воспользоваться им, уверенный, что ему непременно откажут.
Он душой и телом погрузился в аэрофизику. Обсерватория бюро предупреждения природных рисков располагалась на верхушке стометровой металлической башни, стоящей в самой высокой точке города позади Дворца правосудия. Мартино проводил там значительную часть времени, остававшегося от занятий в Колледже колдуний и работы в Криминальном отделе, где уже долгие месяцы царило затишье.
Бег облаков, смерчи, внезапные падения давления — все это не составляло тайны для нескольких луней, за чьим полетом он с завистью наблюдал. Даже ветер, вездесущая сила, точные пути которого пока никто не мог начертать с нужной точностью, заслуживал особого исследования. После полета в амфитеатре молодой человек видел себя обвешанным измерительными инструментами, пронзающим слои атмосферы словно метеорит, чтобы изучить безграничную территорию…
Мартино с силой нажал на тормоз. Машину занесло, в стороны полетел гравий, ударивший по ногам прохожих. Один из них с искаженным яростью лицом приблизился к водителю:
— Послушайте! Нельзя ли быть повнимательней?
Мартино даже не глянул на него. Он достал план нового Базеля и углубился в него, положив на руль. Разъяренный прохожий ушел.
Его интересовала та часть плана, где Базель примыкал к лагуне. На западе располагалось болото, на котором воздвигли исторический квартал с Малой Прагой в центре, морским портом и плавающим рынком на востоке, который тянулся до подножия Черной горы.
Храм Бахуса, более грандиозный, чем храм университета, находился под южным крылом церкви Святого Яна Непомуцкого в Малой Праге. Шпили, покрытые черной черепицей, виднелись даже отсюда. Но ему надо было пересечь исторический квартал, чтобы добраться до святилища.
Он съехал по пандусу до уменьшенного цыганского квартала. Ему не хотелось двигаться в этом скоплении крыш с коньками, геометрических террас, куполов и резных карнизов. Древний фасад Вестминстерского дворца служил конечной стеной квартала. У его подножия плескались воды лагуны. Стоящие на крышах ветряки смотрели в сторону открытого моря. Причалы, состоявшие из частей мостов бывших исторических городов, уходили по спокойным водам в море. «Савой» стоял на причале чуть дальше.
Мартино опустил шоферские очки со стеклами, натертыми глицерином, завел двигатель, врубил скорость, для проформы нажал на клаксон и пересек въездные ворота.
Спасенные памятники стояли рядом друг с другом — никто не позаботился о сохранении исторической правды. Собор Парижской Богоматери примыкал к собору Святого Марка из Венеции. В колоннаде Лувра прятались средневековые дома. Искривленные фасады Риджент-стрит были украшены ацтекскими барельефами. Венецианские, готические и викторианские мостики соединяли фасады, расположенные выше. Мартино с завистью глядел на них. Они, несомненно, помогали создать ощущение, что идешь по воздуху.
— Окарины, флейты Пана, всякие свистки! — рявкнул цыган, державший деревянный лоток на животе. — Сегодня День Птиц!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Роберта похлопала по ветви, и та опустила ее на землю. Она разгладила складки на юбке, спрятала подушку. Ветвь взвилась в небо, словно катапульта. В следующий понедельник она придет ознакомиться с сороковым поколением. Потом с последним. И волшебное дерево господина Мартино будет составлено!
Тогда она сможет спокойно продолжать исследования других деревьев, чтобы разобраться, с какими династиями колдунов были связаны Мартино. Но локализовать эти связи в переплетении корней и зафиксировать их было труднее, чем проследить бег магического сока в одной ветке. Нет, надо ограничиться простой генеалогией.
Роберта двинулась по роще, пользуясь природной властью, но все же стараясь обойти дуб семейства Баньши, окруженный сушняком. Она остановилась перед мангровым деревом, торчавшим посреди зловонного болота. Это мангровое дерево принадлежало династии Барнабита. Ее последний представитель, Гектор, был консьержем библиотеки колледжа и святилища Малой Праги. Как и Роберта, он был связан с Огнем. Значит, был ей двоюродным братом.
Именно Гектор Барнабит сообщил ей о смерти родителей… Ей тогда только что исполнилось тринадцать лет.
Роберта поспешила покинуть рощу и добраться до своей грядки. Она собрала немного амаранта трехцветного для бульона Эльзеара, сорвала несколько веточек мимозы стыдливой, вздохнула, увидев в углу грядки одичавшую вербену. Грегуар не выносил ее.
Грядка Мартино находилась по соседству. Каждый должен был сам возделывать свой огород. Но она спрашивала себя, побывал ли здесь молодой человек хоть раз. Здесь росли мокрицы, сочный цвет полевой, одуванчики и подорожник или птичья травка. Колдун, связанный с Воздухом, не мог отказаться от этих растений.
«И где же сейчас находится наш юный следователь?» — спросила она у безоблачного неба.
Вдали пробило шесть часов.
— Уже? — воскликнула колдунья.
Базель перешел на летнее время ночью. Роберте всегда было трудно переводить все свои часы.
— Завтра утром передвину вперед свои внутренние часы, — пообещала она себе, спеша к изгороди.
Листья расступились и снова сплелись в новом рисунке, закрыв невидимые врата в страну колдовства.
Мартино открыл способность летать в Эфире случайно, когда совершил тайное ночное посещение колледжа. Он хотел посмотреть справочник с телефонами преподавателей, доступа к которым студенты обычно не имели. Записав дрожащей рукой домашний адрес мадемуазель Сюзи Бовенс, он решил выйти через амфитеатр. Пересекая его, он как муха приклеился к куполу и с большим трудом выбрался из неудобного положения. Он едва добрался до своей комнаты в мансарде — так кипели в голове мысли.
Анализируя и экспериментируя, молодой человек пришел к следующему выводу: если перстень, врученный матерью, находится на пальце, если луна в нужной фазе (накануне и на следующий день после слияния заклятие действовало), а он находился вертикально над храмом, некогда посвященным Бахусу, как тот, что лежал под фундаментом университета, как раз под амфитеатром Колледжа колдуний, Мартино взлетал. А полет всегда был мечтой молодого следователя.
Винчи, Альберт, Бэкон, Фламель, Фулканелли, Лузитанус помогли ему понять атмосферу, разделить ее на составные части, вскрыть механизмы, наравне беседовать с видимыми и невидимыми существами, которые пронизывали ее.
Он проводил долгие ночи на палубе Альбатроса, летающего корабля Палладио , ныне стоящего в сухом доке в одном из периферийных ангаров. Он мог пилотировать его с закрытыми глазами. Но ни разу не осмелился попросить у Грубера разрешения воспользоваться им, уверенный, что ему непременно откажут.
Он душой и телом погрузился в аэрофизику. Обсерватория бюро предупреждения природных рисков располагалась на верхушке стометровой металлической башни, стоящей в самой высокой точке города позади Дворца правосудия. Мартино проводил там значительную часть времени, остававшегося от занятий в Колледже колдуний и работы в Криминальном отделе, где уже долгие месяцы царило затишье.
Бег облаков, смерчи, внезапные падения давления — все это не составляло тайны для нескольких луней, за чьим полетом он с завистью наблюдал. Даже ветер, вездесущая сила, точные пути которого пока никто не мог начертать с нужной точностью, заслуживал особого исследования. После полета в амфитеатре молодой человек видел себя обвешанным измерительными инструментами, пронзающим слои атмосферы словно метеорит, чтобы изучить безграничную территорию…
Мартино с силой нажал на тормоз. Машину занесло, в стороны полетел гравий, ударивший по ногам прохожих. Один из них с искаженным яростью лицом приблизился к водителю:
— Послушайте! Нельзя ли быть повнимательней?
Мартино даже не глянул на него. Он достал план нового Базеля и углубился в него, положив на руль. Разъяренный прохожий ушел.
Его интересовала та часть плана, где Базель примыкал к лагуне. На западе располагалось болото, на котором воздвигли исторический квартал с Малой Прагой в центре, морским портом и плавающим рынком на востоке, который тянулся до подножия Черной горы.
Храм Бахуса, более грандиозный, чем храм университета, находился под южным крылом церкви Святого Яна Непомуцкого в Малой Праге. Шпили, покрытые черной черепицей, виднелись даже отсюда. Но ему надо было пересечь исторический квартал, чтобы добраться до святилища.
Он съехал по пандусу до уменьшенного цыганского квартала. Ему не хотелось двигаться в этом скоплении крыш с коньками, геометрических террас, куполов и резных карнизов. Древний фасад Вестминстерского дворца служил конечной стеной квартала. У его подножия плескались воды лагуны. Стоящие на крышах ветряки смотрели в сторону открытого моря. Причалы, состоявшие из частей мостов бывших исторических городов, уходили по спокойным водам в море. «Савой» стоял на причале чуть дальше.
Мартино опустил шоферские очки со стеклами, натертыми глицерином, завел двигатель, врубил скорость, для проформы нажал на клаксон и пересек въездные ворота.
Спасенные памятники стояли рядом друг с другом — никто не позаботился о сохранении исторической правды. Собор Парижской Богоматери примыкал к собору Святого Марка из Венеции. В колоннаде Лувра прятались средневековые дома. Искривленные фасады Риджент-стрит были украшены ацтекскими барельефами. Венецианские, готические и викторианские мостики соединяли фасады, расположенные выше. Мартино с завистью глядел на них. Они, несомненно, помогали создать ощущение, что идешь по воздуху.
— Окарины, флейты Пана, всякие свистки! — рявкнул цыган, державший деревянный лоток на животе. — Сегодня День Птиц!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69