— Хасавютовскую капитуляцию России подготовил и подписал генерал Лебедь. Как вы решите с ним?
— Господин Хофман, я вообще таких вопросов не решаю. Прерогатива привлекать к ответственности и судить принадлежит прокуратуре и суду. Инициатива должна исходить от общества.
— Скажите, господин генерал, — Джек Батлер старался не дать немцу себя обойти, — все что сказано вами сейчас, было согласовано с министром обороны, премьер-министром и президентом?
— Мистер Батлер, приглашая меня не беседу, вы и ваши коллеги просили откровенно изложить взгляды на происходящее. Я их вам коротко изложил. А поскольку это взгляды личные, согласовывать их ни с кем не намеревался. Если вам интересно узнать, что думает министр обороны, то обратитесь по адресу Арбатская площадь дом два. Взгляды премьер министра можно выяснить на Краснопресненской набережной.
— Вы не рискуете, делая такие заявления?
— Чем, службой? Может быть. Но здесь я каждый день рискую жизнью, разве не так?
— Как вы оцениваете действия правительства в данной ситуации?
— Оно нам не мешает.
— Значит ли это, что армия заставила Кремль считаться с собой?
— В какой-то мере. Правда, куда большее значение имеет изменение общественного мнения. Террористические акты в Центральной России заставили население понять, что пришло время ликвидации бандитизма.
В Шалманове с удивительной органичностью сочетались замашки паренька, выросшего во дворе рабочего поселка, где авторитет и влияние устанавливались только на основе кулачного права и грубоватая военная интеллигентность, заложенная воспитателями военного училища, затем отшлифованная за годы учебы в военной академии. Генерал никогда не стеснялся открыто выражать свое мнение, причем умел делать это с тонкой желчностью, которая нередко доводила до белого каления его начальников.
Сейчас он сидел выпрямившись и внимательно слушал журналистов.
— Генерал, насколько я понял, вы против переговоров?
— С террористами, да. С другими я веду их каждый день. Сегодня перед вами встречался с муллой, с местными предпринимателями и старейшинами одного аула.
— Это не то. Имеется в виду легитимное правительство Чечни.
— Пожалуйста. Только пусть представители такого правительства докажут, что владеют ситуацией в Чечне. Для этого от них потребуется сдать мне главных террористов…
— Главные — это Басаев и Хаттаб?
— В том числе и они. Для начала переговоров будет достаточно одного из них.
— Они вам нужны живыми или мертвыми?
— Живыми.
— Почему так?
— Вероятность, что кто-то из них будет убит в бою велика. Поэтому мне нужно быть уверенным, что их арестовали и выдают те лица, которые претендуют на право вести переговоры.
Шалманов потянулся к стакану, налил его до половины из термоса и выпил.
— Что вы пьете? — сразу же поинтересовался Батлер..
— Не волнуйтесь, это не кока-кола. И не пепси. Я человек другого поколения и выбрал русский квас.
Распрощавшись с прессой, Шалманов вернулся в палатку, где располагались операторы, круглосуточно работавшие. Здесь его уже ожидал полковник Бойко.
— Георгий Петрович, — сказал он, перехватив генерала у входа, — группа, которой поручена разведка глубинного объекта, готова к выходу. Вы знаете, о чем я. Нужна только ваша команда на предоставление вертолета.
— Максаков, — Шалманов повернулся к одному из офицеров. — Полковник тебе даст координаты, а ты обеспечь доставку туда его людей. Вертолетом.
Попрощавшись с Шалмановым, Бойко вышел. А через минуту в штабную палатку вошел генерал-майор Мохнач, сразу создав впечатление, что внутрь полога невесть с какой целью втиснулся шкаф. Широколицый, скуластый, с узким разрезом глаз, он дышал свежестью, здоровьем и уверенностью.
На него сразу обратились все взоры.
Армия — большая российская деревня. Здесь многие знают друг друга в лицо, а ещё больше понаслышке. У генерала Мохнача была своя, особая слава, делавшая в офицерских кругах его фигуру одиозной.
Тарас Григорьевич Мохнач начинал службу как любой профессиональный военный. Воевал в Афганистане. Отличился в боях под Хостом. Неплохо проявил себя в командовании подразделениями и был быстро выдвинут на новую должность. Из Афганистана по замене попал в Западную группу войск, принял под командование мотострелковый батальон. Этот период службы Мохнача по времени совпал с началом развала Советской армии и выводом войск из Восточной Германии. Пользуясь моментом, Мохнач провернул аферу, незаконно продав две новых транспортных автомашины. Афера раскрылась. Ему грозило увольнение из армии с позором, но все для подполковника закончилось благополучно. Когда решался о привлечении Мохнача к уголовной ответственности, он оказался в Москве. Здесь срочно потребовались офицеры, которые должны были принять участие в расстреле Белого Дома. Мохнач без колебаний дал согласие и оказался на Арбатском мосту в составе команды карателей. Это обеспечило Мохначу прощение прошлых проступков и быстрый карьерный рост, но уважения в офицерском кругу не прибавило. Жандармов в армии не жалуют.
Сомнительные заслуги Мохнача отметили назначением на должность командира полка морской пехоты. Позже его наградили медалью, затем орденом мужества.
Обо всем этом в армейской деревне, население которой заметно уменьшилось после сокращения войск прекрасно знали и полковника, ставшего генералом, принимали настороженно.
Шалманов до сих пор не встречал Мохнача, но знал о нем многое. В генерале, выходце с Арбатского моста, Шалманова не устраивало многое. Будучи командиром полка морской пехоты в первую чеченскую войну он послал в бой батальон новобранцев, отдав его под командование офицеров, от которых хотел избавиться в силу их профессиональной малопригодности. В бригаде нашелся лишь один офицер — подполковник Полуян, который отказался вести в бой юнцов, прослуживших в армии всего несколько месяцев. Он просил дать ему небольшой срок, чтобы привить солдатам элементарные навыки поведения под огнем. Подполковника обвинили в трусости, в нежелании исполнить приказ и отдали под суд. Суд состава преступления в действиях Полуяна не обнаружил, его оправдали, однако из армии вышибли.
Необученный батальон под командованием офицера, который не имел боевого опыта, попал в горной Чечне в засаду и понес ужасающие потери. На судьбе Мохнача это не отразилось. Более того, некоторое время спустя он был повышен в должности и стал генералом.
На море с давних пор существует благородное правило, по которому капитан, потерявший корабль в силу собственных ошибок или недостаточного профессионализма, предстает перед судом. Спасая остатки своей чести, морские офицеры предпочитают уйти в пучину с тонущим кораблем, чем предстать живыми перед судьями на земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87