А вот он не хотел прощать ей, что она бросила его в такой тяжёлый момент его жизни.
— Бледная ты какая-то, — покачал головой Михаил.
— Зато ты весь цветёшь.
— Да вот… Работаю, зарплату приличную получаю. Недавно в Анталию ездил отдыхать… Хорошо…
— И ты пришёл для того, чтобы мне об этом сообщить?
— Я вообще-то пришёл ободрить тебя… Я знаю, что произошло с твоим женихом…
— Откуда?
— Понимаешь, дело в том, что мы давно работаем вместе с Кондратьевым. И я полностью в курсе дела…
— Ты? Работаешь с Алексеем?
— Да, я его помощник. И я видел тебя с ним. Мы с Кондратьевым не то чтобы друзья, но хорошие приятели. Именно я порекомендовал для его защиты опытного Петра Петровича Сидельникова, который защищал моего несчастного отца.
— До чего же тесен мир, — пробормотала Инна. — И почему он мне никогда про тебя не рассказывал?
— И хорошо, что не рассказывал, — улыбнулся Михаил. — А то бы он меня точно уволил…
— Не уволил бы из-за этого, он человек справедливый…
— Шучу, шучу, разумеется. А ты не пыталась написать ему? Сидельников бы передал, я думаю… Что ему стоит?
— Нет! — вдруг разозлилась она. — Не пыталась! И вообще, какое тебе до всего этого дело? Работали вместе, и ладно! А я ухожу, мне пора!
— Ладно, — тихо, с какой-то грустью произнёс Михаил, бросив взгляд на стол, где лежал конверт. «Матросская тишина». Алексею Кондратьеву», — было там написано её рукой. — Я провожу. Можно я закурю? — вытащил он из кармана сигареты и зажигалку и положил на стол.
— Не надо меня провожать! Все, навестил, и иди… — Инна стала слегка подталкивать его к выходу. Михаил сунул сигареты обратно в карман, а зажигалку оставил на столе рядом с конвертом.
— Ладно, Инночка, я тебя прошу об одном: если тебе будет очень трудно, обращайся ко мне… Ой, я зажигалку забыл в комнате, извини, я заберу… — сказал он и прошёл в комнату. Лёгким движением сунул в карман и зажигалку, и конверт и снова вышел в прихожую.
— С голоду буду помирать, не обращусь, — вдруг задорно улыбнулась Инна. — А разговариваю я с тобой только по одной причине…
— По какой?
— А вот не скажу! — засмеялась она. — Одевайся, иди… Мне пора…
Ей через полчаса надо было быть в женской консультации.
Михаил вышел, а когда она выходила из подъезда, он бибикнул ей из своей «девятки».
— Инночка, может, подвезти? — спросил он.
— А вот подвези! — ещё задорнее ответила она. — Тут недалеко. — Ей пришла в голову шальная мысль.
Она стала залезать в машину и не заметила, как откуда-то слева раздался щелчок фотоаппарата.
— Я ещё раз повторяю, Инна, тебе так тяжело сейчас, обращайся ко мне. Хоть дела в нашей фирме сама знаешь какие, но… кое-какие запасы у меня имеются. Я один, тратил мало, да и мать тут расщедрилась, вот, на путёвку в Анталию субсидировала…
— А мне совсем не тяжело, — засмеялась Инна. — Мне легко, очень легко и хорошо… А Алексей выйдет, он ни в чем не виноват, и его освободят под подписку, так мне говорил Пётр Петрович. А в самом худшем случае он получит два года условно. И мы поженимся. Так что не надо меня жалеть. Останови здесь!
«Женская консультация», — прочитал вывеску на двери Михаил. Внимательно поглядел на Инну.
— Я здорова, совершенно здорова, — с каким-то вызовом глядя ему в глаза, произнесла она. — Настолько здорова, что жду ребёнка. Ребёнка от него. Твоё счастье, что после… того… я могу иметь детей. Поэтому и разговариваю с тобой, Михаил Гаврилович… Пока!
Она легко выскочила из машины и вошла в дверь женской консультации.
Михаил долго не трогал машину с места, глядел на дверь консультации. И блудливая улыбка слегка повела в сторону его тонкие губы…
Глава 15
— Вам кого? — с удивлением глядя на оборванную старушонку, спросила Вика Щербак, стоя в дверях квартиры.
— Тебя, родимая, тебя, моя хорошая, — приговаривала мерзейшая старушонка, одетая в такую шубейку, каких в Москве не носили даже самые бедные старухи лет эдак уже пятьдесят, с послевоенных времён.
— А кто вы такая?
— Нищенка, жалкая нищенка, — зарыдала старуха. — Несчастная мать, потерявшая кормильца…
— Так я дам вам денег, — предложила Вика.
— Денег? Что ты мне можешь дать? У меня недавно сыночка убили, Сашеньку… Здесь около вашего дома убили… Он, горемычный, из тюрьмы вышел, где сидел по злому навету, полтора месяца погулял и… — Старуха горько рыдала и рвала на своей голове реденькие седые волосёнки.
— Так что же вы от меня хотите? — насторожилась Вика.
— В дом-то пусти… Не украду, не бойся, была бы воровка, так бы не жила, по вокзалам не мыкалась бы… Я ведь из Иванова приехала, на вокзале Ярославском живу… Сыночка встретить приехала, а теперь узнала, что он… — снова заголосила старуха. Вика впустила её в квартиру.
— Так что же вам надо?
— Ты у следователя была, у Бурлака? — вдруг твёрдым голосом произнесла старуха.
— Да, он вызывал меня, но я ничего конкретного не могла ему ответить. Я видела машину, зеленую «Ниву», отъезжавшую от нашего дома. А на земле валялся человек.
— И номер машины ты тоже запомнила?
— Да. 23-58 ММ. Я математик, у меня хорошая память. А что вам от меня надо? — вдруг нехорошая мысль пришла ей в голову. — Вы лучше идите отсюда.
— Злая, злая ты, поганая, жалости в тебе нет к бедной старушке. Мой Сашенька вышел из тюрьмы, собирался ехать ко мне в Иваново, там у нас хоть и маленький, но свой домишко… А его тут лихой человек… порешил, задушил, волчара позорный… А некоторые, аблакат вот дотошный, следак пустоголовый, пытаются убивца от дела отмазать. Машина эта, о которой ты баешь, случайная, а отъезжал лиходей на другой машине, на «шестёрке», а номер её 17-40 МН, — вдруг совершенно грамотно заговорила старуха и угрожающе поглядела Вике в глаза. — Не уберегла я своего сыночка, — снова стала она косить под убогую. — Убереги хоть ты своего, родимая. Где он у тебя?
— В школе, — похолодела Вика.
— Вот видишь, в школе, он махонький ещё, ему только девять. А ходит из школы один, благо рядом. Он ведь в тридцать восьмой учится, да? — Она заглянула Вике в глаза. — Муж-то на работе целый день, в техникуме преподаёт черчение… А ты тоже работаешь, в издательстве научном… Знаем, знаем… А Ромка один из школы бегает… И мой Сашенька тоже бегал, бегал, вот и добегался. Глянь в окно, шалопутная, какие лихие люди там прогуливаются. Аж страшно… Меня-то не тронут, кому я нужна, шарахаются все, лишь бы рубль не дать на хлебушко насущный. А вот пацана могут ни за что ни про что…
Вика, сама не своя от охватившего её ужаса, бросилась к окну. Минут через двадцать здесь должен идти Ромка. Там, около двух чёрных иномарок без номеров прогуливались пятеро парней крупного сложения и весьма уголовного вида.
— А? Видала? Во какие лихие люди стали появляться. Таким ничего не стоит ребёночка в машину запихнуть, увезти незнамо куда и надругаться над невинным созданием… И у нас в Иванове таких пруд пруди, а уж у вас, в Москве… Ходить страшно…
— Что вы от меня хотите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
— Бледная ты какая-то, — покачал головой Михаил.
— Зато ты весь цветёшь.
— Да вот… Работаю, зарплату приличную получаю. Недавно в Анталию ездил отдыхать… Хорошо…
— И ты пришёл для того, чтобы мне об этом сообщить?
— Я вообще-то пришёл ободрить тебя… Я знаю, что произошло с твоим женихом…
— Откуда?
— Понимаешь, дело в том, что мы давно работаем вместе с Кондратьевым. И я полностью в курсе дела…
— Ты? Работаешь с Алексеем?
— Да, я его помощник. И я видел тебя с ним. Мы с Кондратьевым не то чтобы друзья, но хорошие приятели. Именно я порекомендовал для его защиты опытного Петра Петровича Сидельникова, который защищал моего несчастного отца.
— До чего же тесен мир, — пробормотала Инна. — И почему он мне никогда про тебя не рассказывал?
— И хорошо, что не рассказывал, — улыбнулся Михаил. — А то бы он меня точно уволил…
— Не уволил бы из-за этого, он человек справедливый…
— Шучу, шучу, разумеется. А ты не пыталась написать ему? Сидельников бы передал, я думаю… Что ему стоит?
— Нет! — вдруг разозлилась она. — Не пыталась! И вообще, какое тебе до всего этого дело? Работали вместе, и ладно! А я ухожу, мне пора!
— Ладно, — тихо, с какой-то грустью произнёс Михаил, бросив взгляд на стол, где лежал конверт. «Матросская тишина». Алексею Кондратьеву», — было там написано её рукой. — Я провожу. Можно я закурю? — вытащил он из кармана сигареты и зажигалку и положил на стол.
— Не надо меня провожать! Все, навестил, и иди… — Инна стала слегка подталкивать его к выходу. Михаил сунул сигареты обратно в карман, а зажигалку оставил на столе рядом с конвертом.
— Ладно, Инночка, я тебя прошу об одном: если тебе будет очень трудно, обращайся ко мне… Ой, я зажигалку забыл в комнате, извини, я заберу… — сказал он и прошёл в комнату. Лёгким движением сунул в карман и зажигалку, и конверт и снова вышел в прихожую.
— С голоду буду помирать, не обращусь, — вдруг задорно улыбнулась Инна. — А разговариваю я с тобой только по одной причине…
— По какой?
— А вот не скажу! — засмеялась она. — Одевайся, иди… Мне пора…
Ей через полчаса надо было быть в женской консультации.
Михаил вышел, а когда она выходила из подъезда, он бибикнул ей из своей «девятки».
— Инночка, может, подвезти? — спросил он.
— А вот подвези! — ещё задорнее ответила она. — Тут недалеко. — Ей пришла в голову шальная мысль.
Она стала залезать в машину и не заметила, как откуда-то слева раздался щелчок фотоаппарата.
— Я ещё раз повторяю, Инна, тебе так тяжело сейчас, обращайся ко мне. Хоть дела в нашей фирме сама знаешь какие, но… кое-какие запасы у меня имеются. Я один, тратил мало, да и мать тут расщедрилась, вот, на путёвку в Анталию субсидировала…
— А мне совсем не тяжело, — засмеялась Инна. — Мне легко, очень легко и хорошо… А Алексей выйдет, он ни в чем не виноват, и его освободят под подписку, так мне говорил Пётр Петрович. А в самом худшем случае он получит два года условно. И мы поженимся. Так что не надо меня жалеть. Останови здесь!
«Женская консультация», — прочитал вывеску на двери Михаил. Внимательно поглядел на Инну.
— Я здорова, совершенно здорова, — с каким-то вызовом глядя ему в глаза, произнесла она. — Настолько здорова, что жду ребёнка. Ребёнка от него. Твоё счастье, что после… того… я могу иметь детей. Поэтому и разговариваю с тобой, Михаил Гаврилович… Пока!
Она легко выскочила из машины и вошла в дверь женской консультации.
Михаил долго не трогал машину с места, глядел на дверь консультации. И блудливая улыбка слегка повела в сторону его тонкие губы…
Глава 15
— Вам кого? — с удивлением глядя на оборванную старушонку, спросила Вика Щербак, стоя в дверях квартиры.
— Тебя, родимая, тебя, моя хорошая, — приговаривала мерзейшая старушонка, одетая в такую шубейку, каких в Москве не носили даже самые бедные старухи лет эдак уже пятьдесят, с послевоенных времён.
— А кто вы такая?
— Нищенка, жалкая нищенка, — зарыдала старуха. — Несчастная мать, потерявшая кормильца…
— Так я дам вам денег, — предложила Вика.
— Денег? Что ты мне можешь дать? У меня недавно сыночка убили, Сашеньку… Здесь около вашего дома убили… Он, горемычный, из тюрьмы вышел, где сидел по злому навету, полтора месяца погулял и… — Старуха горько рыдала и рвала на своей голове реденькие седые волосёнки.
— Так что же вы от меня хотите? — насторожилась Вика.
— В дом-то пусти… Не украду, не бойся, была бы воровка, так бы не жила, по вокзалам не мыкалась бы… Я ведь из Иванова приехала, на вокзале Ярославском живу… Сыночка встретить приехала, а теперь узнала, что он… — снова заголосила старуха. Вика впустила её в квартиру.
— Так что же вам надо?
— Ты у следователя была, у Бурлака? — вдруг твёрдым голосом произнесла старуха.
— Да, он вызывал меня, но я ничего конкретного не могла ему ответить. Я видела машину, зеленую «Ниву», отъезжавшую от нашего дома. А на земле валялся человек.
— И номер машины ты тоже запомнила?
— Да. 23-58 ММ. Я математик, у меня хорошая память. А что вам от меня надо? — вдруг нехорошая мысль пришла ей в голову. — Вы лучше идите отсюда.
— Злая, злая ты, поганая, жалости в тебе нет к бедной старушке. Мой Сашенька вышел из тюрьмы, собирался ехать ко мне в Иваново, там у нас хоть и маленький, но свой домишко… А его тут лихой человек… порешил, задушил, волчара позорный… А некоторые, аблакат вот дотошный, следак пустоголовый, пытаются убивца от дела отмазать. Машина эта, о которой ты баешь, случайная, а отъезжал лиходей на другой машине, на «шестёрке», а номер её 17-40 МН, — вдруг совершенно грамотно заговорила старуха и угрожающе поглядела Вике в глаза. — Не уберегла я своего сыночка, — снова стала она косить под убогую. — Убереги хоть ты своего, родимая. Где он у тебя?
— В школе, — похолодела Вика.
— Вот видишь, в школе, он махонький ещё, ему только девять. А ходит из школы один, благо рядом. Он ведь в тридцать восьмой учится, да? — Она заглянула Вике в глаза. — Муж-то на работе целый день, в техникуме преподаёт черчение… А ты тоже работаешь, в издательстве научном… Знаем, знаем… А Ромка один из школы бегает… И мой Сашенька тоже бегал, бегал, вот и добегался. Глянь в окно, шалопутная, какие лихие люди там прогуливаются. Аж страшно… Меня-то не тронут, кому я нужна, шарахаются все, лишь бы рубль не дать на хлебушко насущный. А вот пацана могут ни за что ни про что…
Вика, сама не своя от охватившего её ужаса, бросилась к окну. Минут через двадцать здесь должен идти Ромка. Там, около двух чёрных иномарок без номеров прогуливались пятеро парней крупного сложения и весьма уголовного вида.
— А? Видала? Во какие лихие люди стали появляться. Таким ничего не стоит ребёночка в машину запихнуть, увезти незнамо куда и надругаться над невинным созданием… И у нас в Иванове таких пруд пруди, а уж у вас, в Москве… Ходить страшно…
— Что вы от меня хотите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101