Не верю ни одному твоему слову!
И в подтверждение сказанного сорвала с руки кольцо и бросила Вене. Он не сделал попытки поймать кольцо, а угнетенный и раздавленный ее ненавистью пошел следом.
Ведь раз она его не выдала, значит, какие-то чувства питает к нему. А это уже говорит о многом. Что бы дальше ни случилось, но теперь они повязаны своей тайной перед законом.
– Тебе не следует ничего рассказывать Шлоссеру. Это только усложнит наши отношения. Я же люблю тебя, и после случившегося еще сильнее.
– Зато я ненавижу! – крикнула Эдди и побежала в сторону моста. Веня следовал за ней, хотя понимал, что сейчас разговоры и уговоры бесполезны. Он помог ей найти припаркованную машину и долго следил за тем, как она отъезжает и пропадает в потоке машин. Выбросив сигару, пошел по направлению к центру. Мысли лихорадочно тасовались в голове. Возвращаться в «Маритим» не стоило. Но там остались его вещи. Хотя номер снят на фамилию Курганова и будет лучше, если он рискнет вернуться в отель, заберет шмотки и официально съедет оттуда. Иначе администрация заподозрит неладное и сообщит в полицию.
В глубине души Веня начал ненавидеть Курганова. Так подставить друга? В голове не укладывалось. Да, Александр предупреждал, что лучше им в Бонне расстаться. Но кто же мог предположить, что он пойдет на «мокруху»?
Стараясь выглядеть как можно респектабельнее, Веня вошел в отель. Но то, что он увидел, заставило его вздрогнуть. В холле, развалясь в кресле, сидел Шлоссер.
Утро Цунами провел дома. Не успел раскрыть глаза, как в белом пеньюаре появилась в его спальне Галина и заявила, что надо серьезно поговорить.
Цунами всегда хотелось смеяться, когда женщины выражались таким образом. Ну о чем можно с ней говорить серьезно? «Самое серьезное – деньги на новое платье», – решил он и не угадал.
– Я расстаюсь с тобой. Неприятно, конечно, такое сообщать, ты по отношению ко мне был достаточно мил и терпелив… – начала она, как на собрании, – но когда-то это должно было произойти. Я раньше была далека от мира, в котором существуешь ты… И не осуждаю, я просто устала…
– От чего? От денег? – Больше всего на свете Цунами раздражала человеческая неблагодарность. Сам привык отрабатывать самую ничтожную услугу и не допускал, чтобы кто-нибудь считал, что Цунами делает добро за «хорошие глаза». Порода людей, считающих, что им кто-то чем-то обязан, была для него ненавистна. Поэтому разговор, начатый Галиной, заставил его насупиться.
– Нет, не от денег. От них не устают. Просто в Монако мне встретился человек, о котором давно мечтала. Спокойный, уважаемый человек, не супермен, не гигант в постели, пугающийся одного вида полицейского. Но с ним не страшно. Очень богат. Проживает наследство многих предков и при этом – милый, скромный и способный посвятить себя женщине…
– В твоем возрасте уже пора о Боге подумать, – желчно заметил Цунами.
– Пусть пока Бог обо мне думает, – парировала Галина. Она пребывала в расстроенных чувствах. Давеча совсем было вычеркнула Доменика из своей жизни, но вчера он как ни в чем не бывало позвонил из Монте-Карло и долго говорил красивые слова, из чего она сделала заключение, что милый Доменик по-прежнему ее любит и хочет приехать в Москву. Бросить Цунами, ничего не объяснив, было бы неприлично и к тому же небезопасно. Поэтому-то и решилась на прямой разговор.
– Значит, уходишь? – смерив ее пустым холодным взглядом стеклянной бездны, заключил Цунами. – Но ведь кроме того, что ты проводила время в моей постели, ты вела некоторые дела. Как быть с ними? Любовницу потерять можно, но сообщника отпускать нельзя. Слишком многое тебе известно, дорогая. С такими знаниями долго не живут. Подумай на досуге. Спать со мной тебя никто не принуждает, смешно при разнице в двадцать лет держаться за такую любовницу.
– Мне никто больше сорока трех не дает! – возмутилась Галина.
– Смотри, как бы тебе не дали десять лет строгого режима, – усмехнулся Цунами. Ему не хотелось расставаться с ней. В Галине был какой-то странный оптимизм, которым она заражала. К тому же она была единственным по-настоящему интеллигентным человеком среди его знакомых. И что бы он ни говорил о ее возрасте, в постели она умела сохранять молодость.
Последняя фраза не на шутку испугала Галину. Цунами мог в два счета пришить какое-нибудь дело, а она и рта не раскроет. Поэтому решила, что для первого раза достаточно. Тем более что Доменик снова не предложил ей замуж. Ну, проверила реакцию Цунами, и пока на этом следовало остановиться. И, опустив голову, покорно произнесла:
– Насчет постели ты не прав. Не хочу из нее уходить…
– Тогда какого черта? – проворчал Цунами. – Иди ко мне и займи чем-нибудь свой рот, чтобы я больше не слышал глупостей.
Часа два после этого до Цунами никто не мог дозвониться. Автоответчик сообщал, что никого нет дома. Уже будучи в ванной, Галина дрожащей от бессилия рукой сняла трубку.
– Это Курганов. Мне нужно срочно переговорить с Цунами… – услышала она уже знакомый голос.
– Он занят!
– К черту занят! Я только что вернулся из Бонна. У меня интересное предложение от Вилли Шлоссера.
– Он занят, – лениво повторила Галина. Ей не нравился Курганов. Такая мелкая сошка не должна беспокоить «крестного отца».
– Галина, не берите на себя слишком много! – В голосе Курганова появились новые металлические нотки, далеко не мальчика, а серьезного партнера.
Галина переключилась на Цунами.
– Тебя настойчиво добивается Курганов. Он только что из Германии.
Цунами потянулся в постели и почувствовал, что деловая энергия сегодня в нем отсутствует, посему можно заняться мелочевкой.
– Пусть приходит через час, – крикнул он.
К Цунами попасть было непросто. Внизу, в холле, возле лифта сидела старенькая консьержка, злая как собака. Над ней работала камера, передающая в комнату охраны картинку происходящего в подъезде. За спиной старушки была дверь, ведущая в каморку, в которой постоянно дежурил вооруженный до зубов охранник. Посетители, идущие к Цунами, сдавали оружие при входе в квартиру, а уже очутившись среди пальм и арок, проходили через контроль на металл, как в аэропорту. Только после этого появлялась Галина и просила подождать.
На этот раз Курганову ждать не пришлось. Она, поздоровавшись кивком головы, сразу провела его через несколько арок в комнату, если так можно было назвать помещение, практически лишенное стен и заставленное пальмами в бронзовых кадках, служившую спальней. На необъятной, почти круглой постели среди множества подушек лежал Цунами и пил кофе.
– Какими судьбами? – почти радушно поинтересовался он.
– Дела привели.
– Это мне нравится. Надеюсь, идея с честным бизнесом больше не мучит тебя?
– Я оказался к нему не способен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
И в подтверждение сказанного сорвала с руки кольцо и бросила Вене. Он не сделал попытки поймать кольцо, а угнетенный и раздавленный ее ненавистью пошел следом.
Ведь раз она его не выдала, значит, какие-то чувства питает к нему. А это уже говорит о многом. Что бы дальше ни случилось, но теперь они повязаны своей тайной перед законом.
– Тебе не следует ничего рассказывать Шлоссеру. Это только усложнит наши отношения. Я же люблю тебя, и после случившегося еще сильнее.
– Зато я ненавижу! – крикнула Эдди и побежала в сторону моста. Веня следовал за ней, хотя понимал, что сейчас разговоры и уговоры бесполезны. Он помог ей найти припаркованную машину и долго следил за тем, как она отъезжает и пропадает в потоке машин. Выбросив сигару, пошел по направлению к центру. Мысли лихорадочно тасовались в голове. Возвращаться в «Маритим» не стоило. Но там остались его вещи. Хотя номер снят на фамилию Курганова и будет лучше, если он рискнет вернуться в отель, заберет шмотки и официально съедет оттуда. Иначе администрация заподозрит неладное и сообщит в полицию.
В глубине души Веня начал ненавидеть Курганова. Так подставить друга? В голове не укладывалось. Да, Александр предупреждал, что лучше им в Бонне расстаться. Но кто же мог предположить, что он пойдет на «мокруху»?
Стараясь выглядеть как можно респектабельнее, Веня вошел в отель. Но то, что он увидел, заставило его вздрогнуть. В холле, развалясь в кресле, сидел Шлоссер.
Утро Цунами провел дома. Не успел раскрыть глаза, как в белом пеньюаре появилась в его спальне Галина и заявила, что надо серьезно поговорить.
Цунами всегда хотелось смеяться, когда женщины выражались таким образом. Ну о чем можно с ней говорить серьезно? «Самое серьезное – деньги на новое платье», – решил он и не угадал.
– Я расстаюсь с тобой. Неприятно, конечно, такое сообщать, ты по отношению ко мне был достаточно мил и терпелив… – начала она, как на собрании, – но когда-то это должно было произойти. Я раньше была далека от мира, в котором существуешь ты… И не осуждаю, я просто устала…
– От чего? От денег? – Больше всего на свете Цунами раздражала человеческая неблагодарность. Сам привык отрабатывать самую ничтожную услугу и не допускал, чтобы кто-нибудь считал, что Цунами делает добро за «хорошие глаза». Порода людей, считающих, что им кто-то чем-то обязан, была для него ненавистна. Поэтому разговор, начатый Галиной, заставил его насупиться.
– Нет, не от денег. От них не устают. Просто в Монако мне встретился человек, о котором давно мечтала. Спокойный, уважаемый человек, не супермен, не гигант в постели, пугающийся одного вида полицейского. Но с ним не страшно. Очень богат. Проживает наследство многих предков и при этом – милый, скромный и способный посвятить себя женщине…
– В твоем возрасте уже пора о Боге подумать, – желчно заметил Цунами.
– Пусть пока Бог обо мне думает, – парировала Галина. Она пребывала в расстроенных чувствах. Давеча совсем было вычеркнула Доменика из своей жизни, но вчера он как ни в чем не бывало позвонил из Монте-Карло и долго говорил красивые слова, из чего она сделала заключение, что милый Доменик по-прежнему ее любит и хочет приехать в Москву. Бросить Цунами, ничего не объяснив, было бы неприлично и к тому же небезопасно. Поэтому-то и решилась на прямой разговор.
– Значит, уходишь? – смерив ее пустым холодным взглядом стеклянной бездны, заключил Цунами. – Но ведь кроме того, что ты проводила время в моей постели, ты вела некоторые дела. Как быть с ними? Любовницу потерять можно, но сообщника отпускать нельзя. Слишком многое тебе известно, дорогая. С такими знаниями долго не живут. Подумай на досуге. Спать со мной тебя никто не принуждает, смешно при разнице в двадцать лет держаться за такую любовницу.
– Мне никто больше сорока трех не дает! – возмутилась Галина.
– Смотри, как бы тебе не дали десять лет строгого режима, – усмехнулся Цунами. Ему не хотелось расставаться с ней. В Галине был какой-то странный оптимизм, которым она заражала. К тому же она была единственным по-настоящему интеллигентным человеком среди его знакомых. И что бы он ни говорил о ее возрасте, в постели она умела сохранять молодость.
Последняя фраза не на шутку испугала Галину. Цунами мог в два счета пришить какое-нибудь дело, а она и рта не раскроет. Поэтому решила, что для первого раза достаточно. Тем более что Доменик снова не предложил ей замуж. Ну, проверила реакцию Цунами, и пока на этом следовало остановиться. И, опустив голову, покорно произнесла:
– Насчет постели ты не прав. Не хочу из нее уходить…
– Тогда какого черта? – проворчал Цунами. – Иди ко мне и займи чем-нибудь свой рот, чтобы я больше не слышал глупостей.
Часа два после этого до Цунами никто не мог дозвониться. Автоответчик сообщал, что никого нет дома. Уже будучи в ванной, Галина дрожащей от бессилия рукой сняла трубку.
– Это Курганов. Мне нужно срочно переговорить с Цунами… – услышала она уже знакомый голос.
– Он занят!
– К черту занят! Я только что вернулся из Бонна. У меня интересное предложение от Вилли Шлоссера.
– Он занят, – лениво повторила Галина. Ей не нравился Курганов. Такая мелкая сошка не должна беспокоить «крестного отца».
– Галина, не берите на себя слишком много! – В голосе Курганова появились новые металлические нотки, далеко не мальчика, а серьезного партнера.
Галина переключилась на Цунами.
– Тебя настойчиво добивается Курганов. Он только что из Германии.
Цунами потянулся в постели и почувствовал, что деловая энергия сегодня в нем отсутствует, посему можно заняться мелочевкой.
– Пусть приходит через час, – крикнул он.
К Цунами попасть было непросто. Внизу, в холле, возле лифта сидела старенькая консьержка, злая как собака. Над ней работала камера, передающая в комнату охраны картинку происходящего в подъезде. За спиной старушки была дверь, ведущая в каморку, в которой постоянно дежурил вооруженный до зубов охранник. Посетители, идущие к Цунами, сдавали оружие при входе в квартиру, а уже очутившись среди пальм и арок, проходили через контроль на металл, как в аэропорту. Только после этого появлялась Галина и просила подождать.
На этот раз Курганову ждать не пришлось. Она, поздоровавшись кивком головы, сразу провела его через несколько арок в комнату, если так можно было назвать помещение, практически лишенное стен и заставленное пальмами в бронзовых кадках, служившую спальней. На необъятной, почти круглой постели среди множества подушек лежал Цунами и пил кофе.
– Какими судьбами? – почти радушно поинтересовался он.
– Дела привели.
– Это мне нравится. Надеюсь, идея с честным бизнесом больше не мучит тебя?
– Я оказался к нему не способен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136