— Хорошо, — сказал Римо. — Теперь надо сделать так, чтобы вы это запомнили. Навсегда.
Глава ливийской делегации Ференчи Барлуни, перебравший на приеме шампанского, спал на полу за дверью, ведущей в ливийский сектор. Но странные звуки из коридора достигли его сознания, и он проснулся.
Барлони не знал, как долго здесь пролежал. Он поморгал глазами и потряс головой, чтобы прийти в себя, однако странные звуки не прекращались.
Охранники! Больше некому! Сейчас он им покажет! В следующий раз они хорошенько подумают, прежде чем нарушать сон дипломата.
Разъяренный, он встал на ноги, подкрался к двери и выглянул в холл.
Двое его телохранителей, Ахмед и Махмуд, сидели на полу, прислонившись к стене, и пели. Это как же надо надраться, чтобы запеть на посту!
При виде Барлони оба стража виновато улыбнулись, но продолжали петь:
Америка, Америка,
Где золото хлебов,
Где синих гор величие
Над щедростью садов.
Америка, Америка...
Больше в холле никого не было.
Глава 12
Римо отыскал подсобное помещение возле ливанского сектора, из которого открывался тайный проход, и вошел в него, не раздумывая, зачем это делает. Он не трубил на всех углах о тайных ходах на судне Нужды нет! Какое ему дело до того, что чьи-то агенты просверлят дыру в днище и потопят корабль? Что ему за печаль, если утонет вся треклятая иранская делегация, если зануду Смита проглотит кит, который будет потом мучаться от изжоги до конца своих дней, если все делегаты пойдут на корм акулам?
Ему теперь все равно. Они с Чиуном выживут, а все остальные... Да пропади они пропадом! И Чиун тоже, если уж на то пошло!
Но тогда зачем он сюда пришел? Зачем проламывает дыру в стальной стене, за которой находится тайный проход? Единственным человеком на корабле, который интересовался этими проходами, был Смит, а Римо с ним больше не связан. Он больше не работает на Соединенные Штаты.
— Я — перс, — сказал он, обращаясь к оторванному стальному листу. Слышишь? Я — перс. Разве может американец вырвать вот такой кусок стали и открыть проход в стене?
— Да здравствует преславный Павлиний трон! — возгласил Римо и сорвал еще одну стальную панель.
— Будь трижды славен Реза-шах Пехлеви, шахиншах, нанимающий убийц-ассасинов!
Римо пролез в дыру и оказался в небольшой комнатке в самом сердце корабля. Ее освещала единственная красная лампочка под потолком. Перед Римо была металлическая дверь без ручки, вроде тех потайных дверей, где ручкой служит ключ, вставляемый в дверной замок.
Римо сорвал ее со стальных петель.
— Во славу великой Персии, цитадели истории, родины дынь, цветущего сада Дальнего Востока... А может, Ближнего?
Он подхватил готовую упасть тяжелую стальную дверь, втащил ее в комнатку и бросил на пол.
— Ай да греки! Надо же понастроить такого!
В первом коридоре за комнаткой никого не было. Римо пошел вдоль него, стуча во все двери. Нигде ни души. Внутренность корабля была сплошь источена переходами и клетушками.
В одной из комнат Римо увидел с полдюжины спальных мешков, брошенных прямо на холодный металлический пол, а также несколько банок из-под свиной и говяжьей тушенки.
Куда, однако, все подевались? В прошлый раз здесь было не повернуться от боевиков, техников, людей, которым было чем заняться. А теперь никого...
В центральной части судна Римо отыскал компьютерный центр — сплошь металл и серая краска. В комнате пахло только что проложенным электрическим кабелем. У двери стояло закрытое мусорное ведро с клочками бумаг и жестянками из-под консервов, на панели компьютера — бутылка с джином и еще одна, с вермутом, а также пузырек с пилюлями, изготовленными лондонским фармацевтом для некоего Оскара Уокера. Возле панели Римо заметил небольшую стопку бумаги и сел перед компьютером, чтобы их посмотреть.
На одном из листов было написано:
«Имя: Римо. Национальность: американец».
Листки содержали четыре графы. Над первой графой стояло: «Дневные ритмы». В ней было аккуратно напечатано: «Ничего существенного не наблюдается. Субъект действует в любое время суток на пределе активности».
Римо согласно кивнул.
Во второй графе — «Биоритмы» — значилось: «Явных критических дней не отмечено. Нет и периодов заметного спада».
Римо кивнул снова.
В третьей графе «Физические характеристики» было напечатано: «Злобный, жестокий, склонный к насилию, исключительно опасный».
— Злобный? — вслух удивился Римо. — Склонный к насилию? Я тебе покажу «злобный», сукин ты сын! — Он яростно грохнул кулаком прямо по компьютеру В машине что-то заискрилось и зашипело.
Четвертая графа — «Проявления эмоций»: «Непредсказуем, самонадеян, неоправданно резкая реакция на малейшее внешнее воздействие».
— Резкая реакция? — удивился Римо. — Я тебе покажу «малейшее воздействие», мерзкий ублюдок! — С этими словами он засунул руку в дыру, образовавшуюся после первого удара, и вытянул целую кучу проводов и транзисторов. Машина издала явственный вздох и остановилась. Римо порвал листок со своей фамилией, взял следующий, посвященный Чиуну, и начал читать его вслух.
В нем было написано все то же самое, слово в слово: «Непредсказуем, самонадеян, неоправданно резко реагирует на малейшее внешнее воздействие», — читал Римо.
— Точно, правильно, все так и есть!
Он аккуратно сложил листок с характеристикой Чиуна и положил в карман, чтобы показать его позже наставнику.
Потом Римо наспех посмотрел остальные листки, ища листок с фамилией Смита. Однако, к его разочарованию, такового в стопке не оказалось. Там были только данные о дипломатах, которых Римо не знал и знать не хотел.
Он сбросил эти листки на пол.
Когда он направлялся к выходу, на его лице играла довольная улыбка.
Все верно: Чиун — самонадеянный, злой, недоброжелательный, ограниченный, мелочный, заносчивый, лишенный чуткости человек. Пусть почитает, ему будет полезно!
Пройдя еще немного по коридору, Римо ударом ноги открыл дверь, ведущую к телемониторам, показывавшим жизнь всего корабля, до самого последнего уголка. Римо включил их все. Он увидел четыре оргии, девять пьяных пирушек, более двадцати упившихся дипломатов, храпящих в своих постелях. Римо разбил все экраны и пошел прочь в облаках едкого дыма.
Он осмотрел все помещения, но ничего не нашел. Лишь кое-где брошенный спальный мешок, открытая консервная банка — и все. Ни оружия, ни снаряжения — ничего, что могло бы навести на догадку о назначении всех этих комнат и проходов.
Там были только телеэкраны да этот недоумок-компьютер, совершенно исказивший его характер. Наверное, это постарался Смит, подумал Римо.
Кто-кто, а Смит разбирается в компьютерах.
Главный коридор, имевший форму кольца, привел Римо назад, к небольшой каморке, где стояло ведро и швабра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37