Она, как была, так и осталась девственницей. А как все хорошо началось! Судя по сладким стонам подруг, они достигли желаемого. А она успела только прикоснуться к заповедному, не испробовав его на вкус.
Хватит ей многолетнего воздержания! Пора преобразиться из мерзкой куколки в красивую бабочку! Все женщины через это проходят, и остаются довольными.
К примеру, мать. Немолодая женщина, прожившая долгую жизнь, до сих пор не отказывает себе в сексуальных наслаждениях, а дочь воспитывает: берегись, не делай глупостей, подхватишь «венеру» или тот же страшный СПИД, забеременеешь преждевременно, не торопись.
А сама-то торопится так, что пыль столбом!
Вика про себя поклялась: освободится, непременно встретится с Витюхой и продолжит начатый «разговор».
Более опытные подруги обвиняли Вику во фригидности, старались «разогреть» ее предельно откровенными рассказами. Они не подозревали, что Вика вовсе не кусок льда, что она и во сне и на яву мечтает о будущем своем преображении в полноценную женщину. Просто боится, дурочка, размениваться, растрачивать кипящий в крови жар по пустякам. Целуясь с парнем, доводила его до бешенства, а потом, собрав в кулак силу воли, выскальзывала из об"ятий.
Случай с Витюхой, когда девушка едва не отдалась ему, — единственный…
Утром хмурый с недосыпу мужик неопределенного возраста принес завтрак — чашку крепкого кофе, булочку, разрезанную пополам и проложенную толстым кружком колбасы, две шоколадные конфеты. Не густо, конечно, но девушка привыкла к воздержанности, старалась беречь фигуру, не расползаться, избави Бог, жидкой квашней.
Но сейчас необходимо об"явить «полуголодовку». На полное воздержание от пищи силы воли не хватит. Брезгливо двумя пальчиками взяла колбасу и бросила на пол. Впилась мелкими, будто у звереныша, зубками в булку.
— И хаваешь не по людски, — удивился мужик. — Красуля научила или как?
— Или «как», — ехидно подтвердила Вика, запивая откушенный кусок булки глотком кофе. — Об"являю в знак протеста голодовку, понятно, бычек? До тех пор, пока не отпустите — никаких деликатесов… Случайно, не знаешь, когда отпустят?
— Про то босс ведает. Приедет — цынканет.
Выдавил из себя несколько слов, будто пасту из тюбика, и прочно замолчал. Умеет толстопузый подбирать себе кадр, ничего не скажешь. Ну, да ничего, она и не таких молчунов и импотентов заводила, справится и с этим недоноском.
— Прогуляться разрешишь?
— Не…
— А в туалет проводишь?
— Угу…
— Сам-то, небось, дерьмо выбросил или еще осталось? Если судить по твоим ответам — с"экономил.
Не прекращая «содержательной» беседы со стражем, девушка прикончила булочку, допила кофе. Сожалеюще покосилась на выброшенную колбасу. Кажется, любимая, «докторская», зря она продемонстрировала перед дурачком этакое пренебрежение… Впрочем, все правильно, пусть знает — перед ним не безмозглая телка, а дочь известной Красули.
Поднялась, потянулась. Искоса поглядела на молчуна. Как подействовала на него точенная девичья фигурка, выпирающие под блузкой тугие груди, сооблазнительные бедра. Обычно, у таких недоразвитых, как уверяли знакомые проститутки, таятся взрывчатые сексуальные эмоции. Дай-то Бог! Петенька, втайне от строгой хозяйки, обучил ее дочку некоторым приемчикам, рассчитанным на защиту от насильников. Выключить бы охранника и сбежать…
Есть! В туманных глазах мужика появился несомненный интерес, губы помокрели, вот-вот закапает слюна. Пальцы-сардельки, зашевелились.
Давай, давай, паря, раскочегаривайся!
Развивая успех, девушка прошлась по комнате, покачивая бедрами. Изображая томление от жары и духоты, расстегнула почти все пуговицы на блузке. С таким расчетом, чтобы показать не знающие бюстгалтера грудки. Нахально расстегнула пояс на джинсах, заправила в них блузку.
Все это делала медленно, со значением, не сводя с мужика обещающего взгляда. Проститутки говорили: глаза у красулиной дочки блудливые, ни один мужик долго не выдержит. А уж в сочетании с расстегнутой почти до пупка блузкой — тем более.
Охранник медленно поднялся, протянув перед собой руки-клещи, двинулся на пленницу. Дышит часто, будто древний паровоз, набирающий пары. Сейчас схватит, бросит на кушетку, навалится. И случится то, чего она так боится и о чем в душе мечтает.
— Погоди, — попятилась Вика. — Ты что задумал? Да мать тебя живого сварит в котле…
— Усохни, телка! Скидывай штаны и ложись. Не то двину — окачуришься. Все одно моя будешь.
Вика опомнилась от минутной слабости, напряглась. Когда мордоворот попытался схватить ее за плечи, поднырнула под руку и с наслаждением нанесла резкий удар ребром ладони по кадыку. Отпрыгнула и — носком туфельки по паху. Насильник согнулся и подставил жертве затылок. Такой мощный, что женским кулачком не осилишь. Благо, попался под руку стул.
Девица безбоязненно обшарила карманы обеспамятевшего охранника, вытащила ключи. Выскользнула в коридор, огляделась. Никого. На цыпочках добралась до выходной двери, открыла ее и столкнулась с… Жетоном.
— Куда нацелилась, телка?
Казалось, пузо бандита раздулось еще больше и заняло всю ширину коридора. Надвигалось на Вику, тесня ее к только что покинутой комнате, и она медленно отступала. Остановилась возле кушетки с неубранной постелью.
На полу, потирая горло и затылок, сидит очнувшийся охранник. Колени сжаты — защищает мужское место, куда достал узкий носок девичьей туфельки.
— Это ты его — под молотки? — не сдержав смеха, спросил Жетон. — Где научилась так управляться с мужиками? Красуля натаскала или… ее дружок офицерик? Надо же, такая пигалица, а с громилой управилась. Вот это — по нашему. Хвалю.
Девушка брезгливо обошла стонущего охранника, независимо уселась на кушетку.
— Это самое, неожиданно она, босс, — неуклюже оправдывался посрамленный мужик. — Шлюха подзаборная, доберусь — кишки на кулак намотаю.
— Пошел вон, слабак! Позже разберусь.
Дождавшись, когда шестерка, придерживаясь за стены и покачиваясь, покинул комнату, Жетон основательно устроился на стуле. Что-то ворча, примял живот, затянул его брючным ремнем.
— Что вам от меня нужно? — перешла в наступление девушка. — Почему держите под замком? Дайте возможность позвонить маме, она волнуется…
— Позвоним вместе, — неожиданно согласился босс, доставая из кармана трубку сотовой связи. — Сейчас я ее успокою, — со скрытой угрозой пообещал он.
С Красулей говорил совсем другим — мяукающим — тоном. Однако, прожив семнадцать лет в окружении грабителей и проституток, фармазонов, убийц и фальшивомонетчиков, Вика не особо доверяла преображению похитителя, понимала — тот преследует свою, пока скрытую от жертвы, цель.
Когда трубка возвратилась в карман толстяка, в комнате воцарилась тревожная тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Хватит ей многолетнего воздержания! Пора преобразиться из мерзкой куколки в красивую бабочку! Все женщины через это проходят, и остаются довольными.
К примеру, мать. Немолодая женщина, прожившая долгую жизнь, до сих пор не отказывает себе в сексуальных наслаждениях, а дочь воспитывает: берегись, не делай глупостей, подхватишь «венеру» или тот же страшный СПИД, забеременеешь преждевременно, не торопись.
А сама-то торопится так, что пыль столбом!
Вика про себя поклялась: освободится, непременно встретится с Витюхой и продолжит начатый «разговор».
Более опытные подруги обвиняли Вику во фригидности, старались «разогреть» ее предельно откровенными рассказами. Они не подозревали, что Вика вовсе не кусок льда, что она и во сне и на яву мечтает о будущем своем преображении в полноценную женщину. Просто боится, дурочка, размениваться, растрачивать кипящий в крови жар по пустякам. Целуясь с парнем, доводила его до бешенства, а потом, собрав в кулак силу воли, выскальзывала из об"ятий.
Случай с Витюхой, когда девушка едва не отдалась ему, — единственный…
Утром хмурый с недосыпу мужик неопределенного возраста принес завтрак — чашку крепкого кофе, булочку, разрезанную пополам и проложенную толстым кружком колбасы, две шоколадные конфеты. Не густо, конечно, но девушка привыкла к воздержанности, старалась беречь фигуру, не расползаться, избави Бог, жидкой квашней.
Но сейчас необходимо об"явить «полуголодовку». На полное воздержание от пищи силы воли не хватит. Брезгливо двумя пальчиками взяла колбасу и бросила на пол. Впилась мелкими, будто у звереныша, зубками в булку.
— И хаваешь не по людски, — удивился мужик. — Красуля научила или как?
— Или «как», — ехидно подтвердила Вика, запивая откушенный кусок булки глотком кофе. — Об"являю в знак протеста голодовку, понятно, бычек? До тех пор, пока не отпустите — никаких деликатесов… Случайно, не знаешь, когда отпустят?
— Про то босс ведает. Приедет — цынканет.
Выдавил из себя несколько слов, будто пасту из тюбика, и прочно замолчал. Умеет толстопузый подбирать себе кадр, ничего не скажешь. Ну, да ничего, она и не таких молчунов и импотентов заводила, справится и с этим недоноском.
— Прогуляться разрешишь?
— Не…
— А в туалет проводишь?
— Угу…
— Сам-то, небось, дерьмо выбросил или еще осталось? Если судить по твоим ответам — с"экономил.
Не прекращая «содержательной» беседы со стражем, девушка прикончила булочку, допила кофе. Сожалеюще покосилась на выброшенную колбасу. Кажется, любимая, «докторская», зря она продемонстрировала перед дурачком этакое пренебрежение… Впрочем, все правильно, пусть знает — перед ним не безмозглая телка, а дочь известной Красули.
Поднялась, потянулась. Искоса поглядела на молчуна. Как подействовала на него точенная девичья фигурка, выпирающие под блузкой тугие груди, сооблазнительные бедра. Обычно, у таких недоразвитых, как уверяли знакомые проститутки, таятся взрывчатые сексуальные эмоции. Дай-то Бог! Петенька, втайне от строгой хозяйки, обучил ее дочку некоторым приемчикам, рассчитанным на защиту от насильников. Выключить бы охранника и сбежать…
Есть! В туманных глазах мужика появился несомненный интерес, губы помокрели, вот-вот закапает слюна. Пальцы-сардельки, зашевелились.
Давай, давай, паря, раскочегаривайся!
Развивая успех, девушка прошлась по комнате, покачивая бедрами. Изображая томление от жары и духоты, расстегнула почти все пуговицы на блузке. С таким расчетом, чтобы показать не знающие бюстгалтера грудки. Нахально расстегнула пояс на джинсах, заправила в них блузку.
Все это делала медленно, со значением, не сводя с мужика обещающего взгляда. Проститутки говорили: глаза у красулиной дочки блудливые, ни один мужик долго не выдержит. А уж в сочетании с расстегнутой почти до пупка блузкой — тем более.
Охранник медленно поднялся, протянув перед собой руки-клещи, двинулся на пленницу. Дышит часто, будто древний паровоз, набирающий пары. Сейчас схватит, бросит на кушетку, навалится. И случится то, чего она так боится и о чем в душе мечтает.
— Погоди, — попятилась Вика. — Ты что задумал? Да мать тебя живого сварит в котле…
— Усохни, телка! Скидывай штаны и ложись. Не то двину — окачуришься. Все одно моя будешь.
Вика опомнилась от минутной слабости, напряглась. Когда мордоворот попытался схватить ее за плечи, поднырнула под руку и с наслаждением нанесла резкий удар ребром ладони по кадыку. Отпрыгнула и — носком туфельки по паху. Насильник согнулся и подставил жертве затылок. Такой мощный, что женским кулачком не осилишь. Благо, попался под руку стул.
Девица безбоязненно обшарила карманы обеспамятевшего охранника, вытащила ключи. Выскользнула в коридор, огляделась. Никого. На цыпочках добралась до выходной двери, открыла ее и столкнулась с… Жетоном.
— Куда нацелилась, телка?
Казалось, пузо бандита раздулось еще больше и заняло всю ширину коридора. Надвигалось на Вику, тесня ее к только что покинутой комнате, и она медленно отступала. Остановилась возле кушетки с неубранной постелью.
На полу, потирая горло и затылок, сидит очнувшийся охранник. Колени сжаты — защищает мужское место, куда достал узкий носок девичьей туфельки.
— Это ты его — под молотки? — не сдержав смеха, спросил Жетон. — Где научилась так управляться с мужиками? Красуля натаскала или… ее дружок офицерик? Надо же, такая пигалица, а с громилой управилась. Вот это — по нашему. Хвалю.
Девушка брезгливо обошла стонущего охранника, независимо уселась на кушетку.
— Это самое, неожиданно она, босс, — неуклюже оправдывался посрамленный мужик. — Шлюха подзаборная, доберусь — кишки на кулак намотаю.
— Пошел вон, слабак! Позже разберусь.
Дождавшись, когда шестерка, придерживаясь за стены и покачиваясь, покинул комнату, Жетон основательно устроился на стуле. Что-то ворча, примял живот, затянул его брючным ремнем.
— Что вам от меня нужно? — перешла в наступление девушка. — Почему держите под замком? Дайте возможность позвонить маме, она волнуется…
— Позвоним вместе, — неожиданно согласился босс, доставая из кармана трубку сотовой связи. — Сейчас я ее успокою, — со скрытой угрозой пообещал он.
С Красулей говорил совсем другим — мяукающим — тоном. Однако, прожив семнадцать лет в окружении грабителей и проституток, фармазонов, убийц и фальшивомонетчиков, Вика не особо доверяла преображению похитителя, понимала — тот преследует свою, пока скрытую от жертвы, цель.
Когда трубка возвратилась в карман толстяка, в комнате воцарилась тревожная тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77