Тут тебе и непонятные угрозы, и похищение, и покушение, и слежка — полный джентльменский набор. Плюс — давнишняя история с убийством командира батальона, капитана Видова, которая, подозревал сыщик, как-то связана с теперяшними событиями.
Приказав себе на время забыть о непонятной слежке, Романов отпил кофе, закурил и вскрыл второй сверток писем из архива деда.
И снова его оторвали — на этот раз телефонный звонок.
— Слушаю?
Частое потрескивание, глухой шум, какое-то невнятное бормотание. Романов повторил: слушаю, говорите. В душе нарастало раздражение. Хотел было бросить трубку, но она внезапно ожила.
— Слушай меня внимательно, потомок императора, — насмешливый голос Дружинина прозвучал на удивление серьезно. — Не вздумай завтра навещать меня в больнице — не найдешь. Сейчас переоденусь и слиняю по известному тебе делу.
— А как же сломанные ребра?
— Загипсовали, затянули. Мне не на турнике крутить солнце, обойдусь.
— Почему такое неожиданное решение?
— Пока хирурги крутили-вертали, в голове малость прояснилось. Не с того боку мы с тобой взялись… Впрочем, разговор не телефонный, больше ничего не могу сказать… До встречи!
Связь оборвалась, мембрана снова заполнилась потрескиванием.
Отлично изучив взбаламошный характер компаньона, Романов все же был уверен, что тот неожиданно отыскал лазейку в запутанной ситуации. Теперь накрепко вцепится в нее руками и зубами, не успокоится до тех пор, пока не развяжет тугой узелок.
Ожидать от него преждевременных признаний — совершенно бесполезно. Поэтому глава сыскной фирмы заставил себя успокоиться и перестать гадать на кофейной гуще. Снова поставил перед собой фотографию фронтовой четверки, извинительно поглядел на женщину с широко раскрытыми добрыми глазами. Разложил письма, адресованные его деду, бывшему фронтовому старшему лейтенанту.
И снова забренчал телефонный аппарат.
У Романа возникло острое желание схватить надоевший аппарат и выбросить его в открытую форточку. С трудом удержался.
— Слушаю, — утихомирив недовольство, как можно доброжелательней произнес он в трубку. — Вас слушают? — повторил для большей надежности.
Странно, но на этот раз — ни потрескиваний, ни глухого шума. Несколько секунд молчания оборваны скрежетом плохо смазанного механизма. Похоже, Ванваныч тоже с трудом сдерживает распирающее его раздражение.
— Как успехи, сыскарь?
Романов постарался впрыснуть в ответную фразу максимум доброжелательности. Даже подобострастно улыбнулся, будто абонент мог увидеть эту улыбку. Все же — заказчик, а с заказчиками, если имеется желание пополнить оскудевший банковский счет, следует обращаться, как с дорогой вещью, бережно и даже нежно.
— Работаем, Иван Иванович, трудимся.
— И какие успехи этого вашего «труда»? — сквозь треск появившихся телефонных разрядов донеслась встречная насмешка.
— Сыск, насколько вам должно быть известно, дело тонкое, результаты появляются не сразу — со временем…
— У вас уже появились! — громыхнул абонент. С такой силой, что трубка в руке Романова сделалась горячей. — Кто вам велел похищать жену
Валуяна?
Все, представитель заказчика открыл главную карту — фамилию босса. Раздражение заставило его потерять самообладание? Или — понял, что сыщики и без его помощи уже вычислили заказчика?
— Кого вы имеете в виду? — с притворной наивностью спросил Романов.
— Какой-такой Валуян?
— Вот получишь паяльник в задницу — мигом узнаешь! Учти, лучше нас не дразнить. Зачем похитили Видову?
— Дело в том, Иван Иванович, что мы ее не похищали…
— Тогда — кто?
— А вот это уже придмет отдельного расследования. Подпишем второй договор, выплатите аванс — начнем работать…
— Я тебе, падло вонючее, такой аванс выдам — ни один лекарь не вылечит! Три дня сроку для того, чтобы возвратить похищенную! Понял или пояснить по фене?
Полномочный представитель Валуяна сбросил маску вежливости, начал изьясняться на привычном языке бандитских малин. Ну, что ж, тем лучше, из раздраженного человека легче выудить правдивую информацию. Но откровенный разговор не получился — не дожидаясь ответа, Иван Иванович бросил трубку. Раздались короткие гудки, похожие на ругательства.
Романов огорченно вздохнул, потер виски. Он окончательно запутался. Если верить представителю заказчика. те не похищали Видову. Да и глупо заказывать слежку за женой бизнесмена и похищать ее. Кто это сделал и, главное, — зачем?
Сыщик чувствовал, что он незащищенной рукой залез в осинное гнездо, в котором в него вонзятся десятки, если не сотни, ядовитых жал. Отказаться, вернуть аванс? Пожалуй, самое верное решение, но дедов архив не позволяет это сделать. Он интересует сыщика намного больше, нежели сексуальные игры супруги бизнесмена или причины ее похищения.
А после знакомства с внуком фронтового старшины стремление разобрться в давней истории превратилось в мучительную обязанность.
Глава сыскной фирмы аккуратно протер чистым, самолично выстиранным под краном, носовым платком фронтовую фотографию, прикрыл листками чистой бумаги мужчин и всмотрелся в миловидное лицо женщины. Словно спросил ее мнение. Показалось, что фельдшерица качнула головой и поощрительно улыбнулась…
Глава 6
«… Дорогой Коля, спасибо за память и внимание. Живу попрежнему. Работаю. Новость — одна, но такая болезненная, что передать трудно. Случайно я узнала кто застрелил Семена. Честно признаюсь, подозревала давно, но подозрение — не уверенность. Теперь знаю точно. Вернее — почти точно… Как жить дальше?…»
Подпись смазана. Будто на нее капнули и растерли.
Терещенко-Видова.
Раны, нанесенные гибелью близких людей, практически, заживают у всех. В противном случае, человечество кануло бы в темный провал горя и безысходности. Статистика говорит — мужчины забываются быстрей, женщины
— медленней. Ибо мужики переживают умом, бабы — сердцем.
Рана Клавдии кровоточила до самой ее смерти.
Держаться на плаву, не покончить с собой помогал сын — Карп, Карпуша. Забота о нем превратилась в некий спасательный круг. Выняньчить сына любимого мужчины, прокормить его, дать образование, помочь, наставить на честную, долгую жизнь — стало навязчивой идеей, воплощению которой Клавдия отдала все свои мысли и желания.
Она родила сына в родной деревне, через три месяца после гибели мужа. Оклемалась и уехала в Москву. Глухая глубинка, по ее мнению, не будет способствовать нормальному развитию ребенка. Остановилась у дальней родственницы по материнской линии и сразу же отправилась в ЗАГС.
— Кто отец, почему не пришли вместе с ним? — строго спросила регистраторша, раскрывая пухлый журнал и вчитываясь в паспорт матери ребенка. — Обычно приходят вдвоем… Вернее — втроем, — усмехнулась она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Приказав себе на время забыть о непонятной слежке, Романов отпил кофе, закурил и вскрыл второй сверток писем из архива деда.
И снова его оторвали — на этот раз телефонный звонок.
— Слушаю?
Частое потрескивание, глухой шум, какое-то невнятное бормотание. Романов повторил: слушаю, говорите. В душе нарастало раздражение. Хотел было бросить трубку, но она внезапно ожила.
— Слушай меня внимательно, потомок императора, — насмешливый голос Дружинина прозвучал на удивление серьезно. — Не вздумай завтра навещать меня в больнице — не найдешь. Сейчас переоденусь и слиняю по известному тебе делу.
— А как же сломанные ребра?
— Загипсовали, затянули. Мне не на турнике крутить солнце, обойдусь.
— Почему такое неожиданное решение?
— Пока хирурги крутили-вертали, в голове малость прояснилось. Не с того боку мы с тобой взялись… Впрочем, разговор не телефонный, больше ничего не могу сказать… До встречи!
Связь оборвалась, мембрана снова заполнилась потрескиванием.
Отлично изучив взбаламошный характер компаньона, Романов все же был уверен, что тот неожиданно отыскал лазейку в запутанной ситуации. Теперь накрепко вцепится в нее руками и зубами, не успокоится до тех пор, пока не развяжет тугой узелок.
Ожидать от него преждевременных признаний — совершенно бесполезно. Поэтому глава сыскной фирмы заставил себя успокоиться и перестать гадать на кофейной гуще. Снова поставил перед собой фотографию фронтовой четверки, извинительно поглядел на женщину с широко раскрытыми добрыми глазами. Разложил письма, адресованные его деду, бывшему фронтовому старшему лейтенанту.
И снова забренчал телефонный аппарат.
У Романа возникло острое желание схватить надоевший аппарат и выбросить его в открытую форточку. С трудом удержался.
— Слушаю, — утихомирив недовольство, как можно доброжелательней произнес он в трубку. — Вас слушают? — повторил для большей надежности.
Странно, но на этот раз — ни потрескиваний, ни глухого шума. Несколько секунд молчания оборваны скрежетом плохо смазанного механизма. Похоже, Ванваныч тоже с трудом сдерживает распирающее его раздражение.
— Как успехи, сыскарь?
Романов постарался впрыснуть в ответную фразу максимум доброжелательности. Даже подобострастно улыбнулся, будто абонент мог увидеть эту улыбку. Все же — заказчик, а с заказчиками, если имеется желание пополнить оскудевший банковский счет, следует обращаться, как с дорогой вещью, бережно и даже нежно.
— Работаем, Иван Иванович, трудимся.
— И какие успехи этого вашего «труда»? — сквозь треск появившихся телефонных разрядов донеслась встречная насмешка.
— Сыск, насколько вам должно быть известно, дело тонкое, результаты появляются не сразу — со временем…
— У вас уже появились! — громыхнул абонент. С такой силой, что трубка в руке Романова сделалась горячей. — Кто вам велел похищать жену
Валуяна?
Все, представитель заказчика открыл главную карту — фамилию босса. Раздражение заставило его потерять самообладание? Или — понял, что сыщики и без его помощи уже вычислили заказчика?
— Кого вы имеете в виду? — с притворной наивностью спросил Романов.
— Какой-такой Валуян?
— Вот получишь паяльник в задницу — мигом узнаешь! Учти, лучше нас не дразнить. Зачем похитили Видову?
— Дело в том, Иван Иванович, что мы ее не похищали…
— Тогда — кто?
— А вот это уже придмет отдельного расследования. Подпишем второй договор, выплатите аванс — начнем работать…
— Я тебе, падло вонючее, такой аванс выдам — ни один лекарь не вылечит! Три дня сроку для того, чтобы возвратить похищенную! Понял или пояснить по фене?
Полномочный представитель Валуяна сбросил маску вежливости, начал изьясняться на привычном языке бандитских малин. Ну, что ж, тем лучше, из раздраженного человека легче выудить правдивую информацию. Но откровенный разговор не получился — не дожидаясь ответа, Иван Иванович бросил трубку. Раздались короткие гудки, похожие на ругательства.
Романов огорченно вздохнул, потер виски. Он окончательно запутался. Если верить представителю заказчика. те не похищали Видову. Да и глупо заказывать слежку за женой бизнесмена и похищать ее. Кто это сделал и, главное, — зачем?
Сыщик чувствовал, что он незащищенной рукой залез в осинное гнездо, в котором в него вонзятся десятки, если не сотни, ядовитых жал. Отказаться, вернуть аванс? Пожалуй, самое верное решение, но дедов архив не позволяет это сделать. Он интересует сыщика намного больше, нежели сексуальные игры супруги бизнесмена или причины ее похищения.
А после знакомства с внуком фронтового старшины стремление разобрться в давней истории превратилось в мучительную обязанность.
Глава сыскной фирмы аккуратно протер чистым, самолично выстиранным под краном, носовым платком фронтовую фотографию, прикрыл листками чистой бумаги мужчин и всмотрелся в миловидное лицо женщины. Словно спросил ее мнение. Показалось, что фельдшерица качнула головой и поощрительно улыбнулась…
Глава 6
«… Дорогой Коля, спасибо за память и внимание. Живу попрежнему. Работаю. Новость — одна, но такая болезненная, что передать трудно. Случайно я узнала кто застрелил Семена. Честно признаюсь, подозревала давно, но подозрение — не уверенность. Теперь знаю точно. Вернее — почти точно… Как жить дальше?…»
Подпись смазана. Будто на нее капнули и растерли.
Терещенко-Видова.
Раны, нанесенные гибелью близких людей, практически, заживают у всех. В противном случае, человечество кануло бы в темный провал горя и безысходности. Статистика говорит — мужчины забываются быстрей, женщины
— медленней. Ибо мужики переживают умом, бабы — сердцем.
Рана Клавдии кровоточила до самой ее смерти.
Держаться на плаву, не покончить с собой помогал сын — Карп, Карпуша. Забота о нем превратилась в некий спасательный круг. Выняньчить сына любимого мужчины, прокормить его, дать образование, помочь, наставить на честную, долгую жизнь — стало навязчивой идеей, воплощению которой Клавдия отдала все свои мысли и желания.
Она родила сына в родной деревне, через три месяца после гибели мужа. Оклемалась и уехала в Москву. Глухая глубинка, по ее мнению, не будет способствовать нормальному развитию ребенка. Остановилась у дальней родственницы по материнской линии и сразу же отправилась в ЗАГС.
— Кто отец, почему не пришли вместе с ним? — строго спросила регистраторша, раскрывая пухлый журнал и вчитываясь в паспорт матери ребенка. — Обычно приходят вдвоем… Вернее — втроем, — усмехнулась она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126