И эти гудки сейчас увлекали Юлика за собой. А потом с другой стороны телефонной линии, с другой стороны этой бесконечности он услышал слабый, смертельно перепуганный и совсем больной голос – капли пота побежали по его лицу, оставляя липкий след и падая на ворот рубашки, очень дорогой рубашки «Босс», купленной в Париже любимой мамой. Потому что это был его собственный голос. Панически перепуганный голос господина Ашкенази вырвался на свободу и сейчас отчаянно взывал:
– Спаси меня, Юлик! Они гниют… Бананы начали гнить! Спаси меня…
Потом всплыла мысль: «Вот и все… Я, наверное, просто схожу сума!»
А потом прежний, не Юликов, голос, шальной и совсем безумный, произнес:
– Спаси меня… Надо же! Поздно! Гкиют, гниют бананы. Вовсю. Я же сказал, что сейчас приду. Сейчас открою дверь. Смотри – именно так обычно гниют бананы…
Юлик вдруг понял, что ему надо немедленно все это прервать, он отбросил трубку в сторону, но дверь уже открылась. На пороге стояла Блонди с двумя стаканами спиртного в руках. Она встревоженно поглядела на Юлика, но он уже все понял. Нет, вовсе не спиртное приготовило сейчас это белокурое длинноногое… Нет. Увы. В руках Блонди держала по спелому желтому банану. Очень спелому. И если такой банан сразу не съесть, то он тоже может начать гнить. Блонди сделала несколько шагов, как-то странно-игриво виляя бедрами.
– Ты боишься девушек? – поинтересовалась Блонди голосом, который всю жизнь казался невинным, и лишь сейчас вы поняли, насколько ошибались. – И правильно. Лишь только когда покупаешь, можно достичь ощущения власти… Лови! – И она кинула ему один банан.
Затем подошла ближе. Изящные пальчики Блонди очистили кожуру банана до половины, они поглаживали обнажившуюся мякоть и становились липкими. Блонди провела языком по банану, дошла до того места, где расходилась кожура, и вернулась обратно, затем коснулась его губами, изображая сладострастие, отправила банан в рот, сделав несколько поступательных движений, а потом подняла на Юлика большие, чуть раскосые и совершенно развратные глаза:
– Они гниют, милый, но как они прекрасны! Как оргазм на пороге смерти. Как-нибудь мы поговорим с тобой об оргазмах, милый… У нас теперь будет много времени… – Она сделала еще шаг к Юлику.
В это время на огромном экране «Сони-Тринитрон» появилась яркая и торжественная надпись: «Бананы гниют». А потом заработали телефаксы – все корреспонденты Юлика спешили передать ему это важное и такое волнующее сообщение: «А бананы гниют».
– Но сегодня, – продолжала Блонди, – мы поговорим с тобой о сексуальном влечении. Нет, никаких извращений. Мы поговорим о здоровом сексуальном влечении.
Она сделала шаг к Юлику. Он хотел вскочить, попытаться бежать, но потом тело его ослабло, губы растянулись в улыбке, а испуганные было глаза исторгли темную молнию, успокоившись и став ясными, – ну что ж, послушаем, может, так оно и лучше. Тем более что вид у Блонди был очень соблазнительный: откуда-то взялись очечки в тонкой оправе, скромный берет– прямо молоденькая учительница колледжа.
– Влечение мужчины к женщине, – говорила учительница колледжа, – влечение к лону – это тяга к тому месту, откуда вышел, тяга к смерти… Ты не задумывался об этом, малыш?
Юлик не задумывался (он же не идиот!), а Блонди-учительница продолжала:
– И не верь, что женщины отдаются! Женщины забирают. Женщина обречена рожать – давать жизнь. Но из земли вышли и в землю уйдем… Женщина, отдав, всегда стремится забрать, поглотить, вобрать в себя, как бесконечная, бездонная воронка. Тяга к смерти и тяга поглотить – вот и вся любовь, малыш. Как видишь – идеально подходим друг другу.
«На кого это она похожа?» – подумал Юлик, испытывая какое-то странное возбуждение – будто он подросток, боящийся, что его застукают с порнографической открыткой.
На экране «Сони-Тринитрон» множество океанских кораблей под великолепную торжественную музыку выгружали сейчас свой испорченный груз – гниют, гниют бананы! Потом мимо прошел располневший тореадор из посольства латиноамериканской страны, но Юлика это не удивило, он только подумал, что так и не узнал секрета его печали. А потом начали звонить все телефоны, установленные в офисе.
«Ну и зря они, – равнодушно подумал Юлик, – я и так знаю, что бананы начали гнить».
– А ты уже нашел девушку, похожую на твою любимую маму? – вдруг строго спросила Блонди. – Иди ко мне… – И Юлик почувствовал ее дыхание. – Иди… Я буду твоей мамой…
– Хорошо, – проговорил Юлик. – Иду…
Только он не мог понять, с чего это Блонди кричит, вырывается и бьет его по лицу. Странная какая-то, может, она не в себе? Все, что он делает, – это исследует на практике ее теорию сексуального влечения… Как она и хотела. И Юлик никогда не ожидал, что он может быть настолько сильным, настолько физически сильным. И сейчас ему вовсе не надо платить, чтобы ощущать свою власть. Вовсе не надо.
Только непонятно, с чего это Блонди так кричит, кусает его до крови и бьет телефонной трубкой… Вот дура-то! И почему сейчас плачет? Он же не делает ей больно?..
Олежа знал, что ему надо делать. Он изучал морфологию морских животных, но основная его специальность определялась одним словом – «водолаз». Олежа настолько часто спускался в темные глубины, что сейчас, открывая входную дверь в квартире Профессора Кима, он не испытывал страха. Скорее – ну, может быть, несколько испуганное любопытство. А любопытство, как известно, кошку погубило. Поэтому Олежа уберет его подальше и постарается сделать все как надо.
На пороге стояли какой-то крупный долговязый подросток и довольно представительный старикан с изрядно пропитой физиономией.
– Вам кого? – Олежа проследил, чтобы его голос звучал ровно.
– Да уж явно не тебя, дядя, – насмешливо произнес подросток.
А старикан пробубнил нечто совершенно невразумительное:
«Вода становится кровью, кровь становится молоком… Добро пожаловать в Легенду…» А потом он поднял голову, и от Олежиного любопытства не осталось и следа – у человека не могло быть подобных глаз. И в то же время где-то он уже видел такие глаза – совершенно чужие, принадлежащие другому, неизведанному миру, – только вот где: в глубине своих погружений или в давних кошмарах детских снов? Олежа не успел ответить на этот вопрос, потому что перед ним появился некто третий – коренастая фигура с совершенно обезображенным лицом.
– Это здесь, – проговорил он отрывистым голосом, больше похожим на львиный рык.
И, собирая всю свою волю в кулак, заставляя работать запаниковавшее было левое полушарие мозга, ответственное за принятие решений, Олежа широко распахнул дверь.
– Ну проходите, если вам сюда, – с трудом выговорил он совсем ослабленным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
– Спаси меня, Юлик! Они гниют… Бананы начали гнить! Спаси меня…
Потом всплыла мысль: «Вот и все… Я, наверное, просто схожу сума!»
А потом прежний, не Юликов, голос, шальной и совсем безумный, произнес:
– Спаси меня… Надо же! Поздно! Гкиют, гниют бананы. Вовсю. Я же сказал, что сейчас приду. Сейчас открою дверь. Смотри – именно так обычно гниют бананы…
Юлик вдруг понял, что ему надо немедленно все это прервать, он отбросил трубку в сторону, но дверь уже открылась. На пороге стояла Блонди с двумя стаканами спиртного в руках. Она встревоженно поглядела на Юлика, но он уже все понял. Нет, вовсе не спиртное приготовило сейчас это белокурое длинноногое… Нет. Увы. В руках Блонди держала по спелому желтому банану. Очень спелому. И если такой банан сразу не съесть, то он тоже может начать гнить. Блонди сделала несколько шагов, как-то странно-игриво виляя бедрами.
– Ты боишься девушек? – поинтересовалась Блонди голосом, который всю жизнь казался невинным, и лишь сейчас вы поняли, насколько ошибались. – И правильно. Лишь только когда покупаешь, можно достичь ощущения власти… Лови! – И она кинула ему один банан.
Затем подошла ближе. Изящные пальчики Блонди очистили кожуру банана до половины, они поглаживали обнажившуюся мякоть и становились липкими. Блонди провела языком по банану, дошла до того места, где расходилась кожура, и вернулась обратно, затем коснулась его губами, изображая сладострастие, отправила банан в рот, сделав несколько поступательных движений, а потом подняла на Юлика большие, чуть раскосые и совершенно развратные глаза:
– Они гниют, милый, но как они прекрасны! Как оргазм на пороге смерти. Как-нибудь мы поговорим с тобой об оргазмах, милый… У нас теперь будет много времени… – Она сделала еще шаг к Юлику.
В это время на огромном экране «Сони-Тринитрон» появилась яркая и торжественная надпись: «Бананы гниют». А потом заработали телефаксы – все корреспонденты Юлика спешили передать ему это важное и такое волнующее сообщение: «А бананы гниют».
– Но сегодня, – продолжала Блонди, – мы поговорим с тобой о сексуальном влечении. Нет, никаких извращений. Мы поговорим о здоровом сексуальном влечении.
Она сделала шаг к Юлику. Он хотел вскочить, попытаться бежать, но потом тело его ослабло, губы растянулись в улыбке, а испуганные было глаза исторгли темную молнию, успокоившись и став ясными, – ну что ж, послушаем, может, так оно и лучше. Тем более что вид у Блонди был очень соблазнительный: откуда-то взялись очечки в тонкой оправе, скромный берет– прямо молоденькая учительница колледжа.
– Влечение мужчины к женщине, – говорила учительница колледжа, – влечение к лону – это тяга к тому месту, откуда вышел, тяга к смерти… Ты не задумывался об этом, малыш?
Юлик не задумывался (он же не идиот!), а Блонди-учительница продолжала:
– И не верь, что женщины отдаются! Женщины забирают. Женщина обречена рожать – давать жизнь. Но из земли вышли и в землю уйдем… Женщина, отдав, всегда стремится забрать, поглотить, вобрать в себя, как бесконечная, бездонная воронка. Тяга к смерти и тяга поглотить – вот и вся любовь, малыш. Как видишь – идеально подходим друг другу.
«На кого это она похожа?» – подумал Юлик, испытывая какое-то странное возбуждение – будто он подросток, боящийся, что его застукают с порнографической открыткой.
На экране «Сони-Тринитрон» множество океанских кораблей под великолепную торжественную музыку выгружали сейчас свой испорченный груз – гниют, гниют бананы! Потом мимо прошел располневший тореадор из посольства латиноамериканской страны, но Юлика это не удивило, он только подумал, что так и не узнал секрета его печали. А потом начали звонить все телефоны, установленные в офисе.
«Ну и зря они, – равнодушно подумал Юлик, – я и так знаю, что бананы начали гнить».
– А ты уже нашел девушку, похожую на твою любимую маму? – вдруг строго спросила Блонди. – Иди ко мне… – И Юлик почувствовал ее дыхание. – Иди… Я буду твоей мамой…
– Хорошо, – проговорил Юлик. – Иду…
Только он не мог понять, с чего это Блонди кричит, вырывается и бьет его по лицу. Странная какая-то, может, она не в себе? Все, что он делает, – это исследует на практике ее теорию сексуального влечения… Как она и хотела. И Юлик никогда не ожидал, что он может быть настолько сильным, настолько физически сильным. И сейчас ему вовсе не надо платить, чтобы ощущать свою власть. Вовсе не надо.
Только непонятно, с чего это Блонди так кричит, кусает его до крови и бьет телефонной трубкой… Вот дура-то! И почему сейчас плачет? Он же не делает ей больно?..
Олежа знал, что ему надо делать. Он изучал морфологию морских животных, но основная его специальность определялась одним словом – «водолаз». Олежа настолько часто спускался в темные глубины, что сейчас, открывая входную дверь в квартире Профессора Кима, он не испытывал страха. Скорее – ну, может быть, несколько испуганное любопытство. А любопытство, как известно, кошку погубило. Поэтому Олежа уберет его подальше и постарается сделать все как надо.
На пороге стояли какой-то крупный долговязый подросток и довольно представительный старикан с изрядно пропитой физиономией.
– Вам кого? – Олежа проследил, чтобы его голос звучал ровно.
– Да уж явно не тебя, дядя, – насмешливо произнес подросток.
А старикан пробубнил нечто совершенно невразумительное:
«Вода становится кровью, кровь становится молоком… Добро пожаловать в Легенду…» А потом он поднял голову, и от Олежиного любопытства не осталось и следа – у человека не могло быть подобных глаз. И в то же время где-то он уже видел такие глаза – совершенно чужие, принадлежащие другому, неизведанному миру, – только вот где: в глубине своих погружений или в давних кошмарах детских снов? Олежа не успел ответить на этот вопрос, потому что перед ним появился некто третий – коренастая фигура с совершенно обезображенным лицом.
– Это здесь, – проговорил он отрывистым голосом, больше похожим на львиный рык.
И, собирая всю свою волю в кулак, заставляя работать запаниковавшее было левое полушарие мозга, ответственное за принятие решений, Олежа широко распахнул дверь.
– Ну проходите, если вам сюда, – с трудом выговорил он совсем ослабленным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131