Здесь она остановилась, чтобы немного перевести дух, и оглянулась на поселок. Над некоторыми крышами уже поднимались ленивые струйки дыма, и кое-где на участках маячили привычно согбенные фигуры хозяев, но их было мало — дачный сезон, можно сказать, закончился, да и день был будний. Катя с неожиданно острым удовольствием повернулась, спиной к этому метастазу цивилизации, легко перепрыгнула неглубокую, доверху засыпанную разноцветной листвой придорожную канавку и, пригнувшись, нырнула под пестрый полог ветвей.
Под ногами зашуршало, в ноздри ударил острый запах грибной прели, от обилия кислорода закружилась голова. Катя мимоходом пожалела, что не сообразила прихватить камеру, но тут же подумала, что это, возможно, только к лучшему: ей не хотелось думать о работе, да и вообще о чем бы то ни было. Она наклонилась, подняла какой-то прутик и побрела по лесу, похлопывая им по жесткому подолу своего балахона.
Мимоходом она подумала, что сейчас ей ничего не стоит ускользнуть от Валерия — просто идти, не выходя на дорогу, но и не упуская ее из вида, до самого шоссе, а там поймать попутку или сесть на автобус, и очень скоро она будет в городе. Мысль была дикая и ни с чем не сообразная: Катя слабо представляла себе, что стала бы делать, добравшись до города в одиночку, и, кроме того, не испытывала никакого желания убегать от Валерия — по крайней мере, в данный момент.
С Валерия ее мысли легко перескочили на то, что он рассказал ей вчера, когда она, свернувшись калачиком, засыпала у него на груди. Похоже, он испытывал острую потребность выговориться, а Катя была единственным человеком, который мог его выслушать. “Строго говоря, — подумала Катя, — с его стороны умнее было бы промолчать и не делиться этой информацией вообще ни с кем, но Студента можно было понять: в конце концов, мужики в этом отношении гораздо слабее, и им очень тяжело устоять и не проболтаться, когда женщина умело спрашивает.” Впрочем, никакой особенной выгоды для себя в полученной информации Катя не видела. Просто теперь все стало предельно ясно, и вернуться к нормальной жизни можно было, лишь разрубив этот запутанный кровавый узел. Честно говоря, она сильно сомневалась, что ей это удастся, но обратной дороги не было.
Тряхнув головой, она отогнала мрачные мысли и закурила первую в этот день сигарету. На свежем утреннем воздухе сигарета казалась особенно вкусной, и она с наслаждением выкурила ее до конца, раздавив тлеющий окурок о подошву ботинка. Позади, невидимая за сплошным переплетением стволов и веток, проехала в сторону поселка легковая машина. Катя услышала приглушенный шум двигателя, но не обратила на него внимания, занятая решением животрепещущей проблемы: стоит или не стоит попытаться развести небольшой костерок. Она решила, что для полноты удовольствия ей просто необходимо предпринять такую попытку, и принялась с азартом собирать хворост, стараясь отыскать веточки посуше с таким старанием, словно занималась невесть каким сложным и архиважным делом. Двигатель проехавшей мимо машины в последний раз бархатно взрыкнул перед ведущим к поселку спуском, и стих в отдалении.
Машина, забрызганный грязью до самой крыши черный “БМВ”, осторожно спустилась с пригорка, с плеском преодолела лужу у его подножия и без излишней торопливости вкатилась в поселок. Водитель предусмотрительно припарковал автомобиль впритык к залепленной засохшей глиной неопрятной корме автокрана и выключил зажигание. Из машины вышли трое мужчин, не спеша закурили и, нервно позевывая на утреннем холодке, сутулясь, зашагали по травянистой обочине вдоль проволочных изгородей. Руки их были глубоко засунуты в карманы, табачный дым шлейфом стелился за плечами и таял в холодном воздухе, а позади на росистой траве оставался темный тройной след.
Дойдя до дачи прапорщика Мороза, где торчал перед крыльцом одинокий “запорожец” с темно-вишневой крышей и кремовыми бортами, мужчины перебросились какими-то короткими негромкими замечаниями и дружно свернули к крыльцу. Один из них вынул из кармана модного черного плаща длинноствольный “люгер” и быстрыми уверенными движениями навернул на него увесистый набалдашник глушителя. Руку с пистолетом он спрятал за отворот плаща. Другой легко и неслышно взбежал на крыльцо и уже положил ладонь на ручку двери, как вдруг в тишине раздался протяжный скрип открываемой оконной рамы, разбухшей от дождей. Он донесся откуда-то с противоположной стороны дома, и все трое молча и стремительно метнулись за угол, на ходу доставая оружие.
Едва последний из них скрылся из вида, дверь дачи открылась, и на крыльцо крадучись вышел Студент. Он явно только что проснулся — волосы его были всклокочены, из одежды он успел натянуть только джинсы, свитер же и кроссовки держал в левой руке. В правой руке у него был зажат некогда принадлежавший Костику ТТ с четырьмя патронами в обойме. Бесшумно сбежав с крыльца, Валерий метнулся было к “запорожцу”, но передумал — шансов спастись на этой тихоходной черепахе было очень мало. Он бросился бежать вдоль улицы, лихорадочно высматривая какое-нибудь убежище, в которое можно было бы нырнуть и затаиться, все еще не в силах поверить, что все это происходит на самом деле. То, с какой легкостью люди Банкира выследили его, наводило на размышления, но сейчас ему было не до раздумий — он бежал, чувствуя, какая огромная, во всю ширину улицы, и беззащитная у него спина. По обе стороны дороги тянулись высокие сетчатые заборы с запертыми калитками, спрятаться было некуда, а секунды утекали одна за другой. Он оглянулся через плечо и увидел, что его преследователи уже разобрались в ситуации и гонятся за ним, путаясь в длинных полах своих плащей. Все происходило в полной тишине, нарушаемой лишь топотом да хриплым дыханием бегущих, и оттого казалось не вполне реальным. Валерий несся по улице, моля Бога, чтобы они подольше не открывали огонь, и мечтая добраться до нелепо и криво торчавшего впереди автокрана. За краном можно было бы укрыться и немного остудить охотничий азарт преследователей прицельным огнем. Железная громадина стала бы идеальным укрытием, в то время как людям Банкира пришлось бы занимать огневой рубеж прямо посреди улицы.
Мимо уха что-то пронеслось с противным визгом, и Валерий понял, что Бог не внял его молитвам, и удивился, потому что не слышал выстрела. Когда вторая пуля выбила грязевой фонтанчик из лужи прямо у него под ногами, он понял, что стреляют из пистолета с глушителем, и подивился такой деликатности, совершенно несвойственной Банкиру. Он прыгнул в сторону, как заяц, и третья пуля, вместо того, чтобы ударить его в затылок, тоже “ушла за молоком.” До спасительного автокрана оставались считанные метры, и Валерий поднажал было, но тут из-за покосившейся, распространяющей густой запах солярки громадины вышли еще двое, и тот, что был покрупнее, коротко и глухо ударил не успевшего затормозить Валерия монтировкой по голове и живо отступил в сторону, пропустив падающего Студента мимо себя и успев еще раз с хрустом ударить его монтировкой по голой спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Под ногами зашуршало, в ноздри ударил острый запах грибной прели, от обилия кислорода закружилась голова. Катя мимоходом пожалела, что не сообразила прихватить камеру, но тут же подумала, что это, возможно, только к лучшему: ей не хотелось думать о работе, да и вообще о чем бы то ни было. Она наклонилась, подняла какой-то прутик и побрела по лесу, похлопывая им по жесткому подолу своего балахона.
Мимоходом она подумала, что сейчас ей ничего не стоит ускользнуть от Валерия — просто идти, не выходя на дорогу, но и не упуская ее из вида, до самого шоссе, а там поймать попутку или сесть на автобус, и очень скоро она будет в городе. Мысль была дикая и ни с чем не сообразная: Катя слабо представляла себе, что стала бы делать, добравшись до города в одиночку, и, кроме того, не испытывала никакого желания убегать от Валерия — по крайней мере, в данный момент.
С Валерия ее мысли легко перескочили на то, что он рассказал ей вчера, когда она, свернувшись калачиком, засыпала у него на груди. Похоже, он испытывал острую потребность выговориться, а Катя была единственным человеком, который мог его выслушать. “Строго говоря, — подумала Катя, — с его стороны умнее было бы промолчать и не делиться этой информацией вообще ни с кем, но Студента можно было понять: в конце концов, мужики в этом отношении гораздо слабее, и им очень тяжело устоять и не проболтаться, когда женщина умело спрашивает.” Впрочем, никакой особенной выгоды для себя в полученной информации Катя не видела. Просто теперь все стало предельно ясно, и вернуться к нормальной жизни можно было, лишь разрубив этот запутанный кровавый узел. Честно говоря, она сильно сомневалась, что ей это удастся, но обратной дороги не было.
Тряхнув головой, она отогнала мрачные мысли и закурила первую в этот день сигарету. На свежем утреннем воздухе сигарета казалась особенно вкусной, и она с наслаждением выкурила ее до конца, раздавив тлеющий окурок о подошву ботинка. Позади, невидимая за сплошным переплетением стволов и веток, проехала в сторону поселка легковая машина. Катя услышала приглушенный шум двигателя, но не обратила на него внимания, занятая решением животрепещущей проблемы: стоит или не стоит попытаться развести небольшой костерок. Она решила, что для полноты удовольствия ей просто необходимо предпринять такую попытку, и принялась с азартом собирать хворост, стараясь отыскать веточки посуше с таким старанием, словно занималась невесть каким сложным и архиважным делом. Двигатель проехавшей мимо машины в последний раз бархатно взрыкнул перед ведущим к поселку спуском, и стих в отдалении.
Машина, забрызганный грязью до самой крыши черный “БМВ”, осторожно спустилась с пригорка, с плеском преодолела лужу у его подножия и без излишней торопливости вкатилась в поселок. Водитель предусмотрительно припарковал автомобиль впритык к залепленной засохшей глиной неопрятной корме автокрана и выключил зажигание. Из машины вышли трое мужчин, не спеша закурили и, нервно позевывая на утреннем холодке, сутулясь, зашагали по травянистой обочине вдоль проволочных изгородей. Руки их были глубоко засунуты в карманы, табачный дым шлейфом стелился за плечами и таял в холодном воздухе, а позади на росистой траве оставался темный тройной след.
Дойдя до дачи прапорщика Мороза, где торчал перед крыльцом одинокий “запорожец” с темно-вишневой крышей и кремовыми бортами, мужчины перебросились какими-то короткими негромкими замечаниями и дружно свернули к крыльцу. Один из них вынул из кармана модного черного плаща длинноствольный “люгер” и быстрыми уверенными движениями навернул на него увесистый набалдашник глушителя. Руку с пистолетом он спрятал за отворот плаща. Другой легко и неслышно взбежал на крыльцо и уже положил ладонь на ручку двери, как вдруг в тишине раздался протяжный скрип открываемой оконной рамы, разбухшей от дождей. Он донесся откуда-то с противоположной стороны дома, и все трое молча и стремительно метнулись за угол, на ходу доставая оружие.
Едва последний из них скрылся из вида, дверь дачи открылась, и на крыльцо крадучись вышел Студент. Он явно только что проснулся — волосы его были всклокочены, из одежды он успел натянуть только джинсы, свитер же и кроссовки держал в левой руке. В правой руке у него был зажат некогда принадлежавший Костику ТТ с четырьмя патронами в обойме. Бесшумно сбежав с крыльца, Валерий метнулся было к “запорожцу”, но передумал — шансов спастись на этой тихоходной черепахе было очень мало. Он бросился бежать вдоль улицы, лихорадочно высматривая какое-нибудь убежище, в которое можно было бы нырнуть и затаиться, все еще не в силах поверить, что все это происходит на самом деле. То, с какой легкостью люди Банкира выследили его, наводило на размышления, но сейчас ему было не до раздумий — он бежал, чувствуя, какая огромная, во всю ширину улицы, и беззащитная у него спина. По обе стороны дороги тянулись высокие сетчатые заборы с запертыми калитками, спрятаться было некуда, а секунды утекали одна за другой. Он оглянулся через плечо и увидел, что его преследователи уже разобрались в ситуации и гонятся за ним, путаясь в длинных полах своих плащей. Все происходило в полной тишине, нарушаемой лишь топотом да хриплым дыханием бегущих, и оттого казалось не вполне реальным. Валерий несся по улице, моля Бога, чтобы они подольше не открывали огонь, и мечтая добраться до нелепо и криво торчавшего впереди автокрана. За краном можно было бы укрыться и немного остудить охотничий азарт преследователей прицельным огнем. Железная громадина стала бы идеальным укрытием, в то время как людям Банкира пришлось бы занимать огневой рубеж прямо посреди улицы.
Мимо уха что-то пронеслось с противным визгом, и Валерий понял, что Бог не внял его молитвам, и удивился, потому что не слышал выстрела. Когда вторая пуля выбила грязевой фонтанчик из лужи прямо у него под ногами, он понял, что стреляют из пистолета с глушителем, и подивился такой деликатности, совершенно несвойственной Банкиру. Он прыгнул в сторону, как заяц, и третья пуля, вместо того, чтобы ударить его в затылок, тоже “ушла за молоком.” До спасительного автокрана оставались считанные метры, и Валерий поднажал было, но тут из-за покосившейся, распространяющей густой запах солярки громадины вышли еще двое, и тот, что был покрупнее, коротко и глухо ударил не успевшего затормозить Валерия монтировкой по голове и живо отступил в сторону, пропустив падающего Студента мимо себя и успев еще раз с хрустом ударить его монтировкой по голой спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94