Куинн кивнул.
– Вероятнее всего. Дистанционно управляемый взрыв кажется маловероятным – особенно учитывая воду и стальной корпус. Радиоволны вряд ли пройдут через такие препятствия. Учитывая все это, любое устройство, поставленное на определенное время, кажется лучшим вариантом.
– И именно поэтому мы практически точно можем сказать, что взрывчатку подложили после того, как "Северная звезда" прибыла в Гданьск. – Хантингтон оглядел присутствующих. – Ведь танкер не разгрузили по расписанию. Теперь мы все это знаем. Но кто мог знать это до того, как судно прибыло в порт? – Он сам ответил на собственный вопрос: – Никто. К тому времени, как корабль показался на рейде Гданьска, порт принимал и разгружал танкеры круглые сутки в непрерывном режиме. И некоторые суда входили в доки и выходили по расписанию. А другим приходилось стоять несколько дней.
Куинн выглядел озадаченным.
– Я никак не пойму, что вы имеете в виду.
– Подумайте сами. – Хантингтон почувствовал, как нарастает его волнение. Это было то же чувство, которое поднималось в нем всякий раз, когда он находил решение какой-нибудь сложной проблемы или же когда ему сильно везло в покер. – Если бы взрывчатку заложили раньше, то установили бы такое время, когда "Северная звезда" была еще в порту. Стояла на якоре в доках посреди Гданьского порта, а не качалась в нескольких милях от берега.
Скоуфилд первым догадался, о чем идет речь.
– Ну конечно. Даже этим негодяям из Парижа или Берлина не пришло бы в голову разрушить целый город только для того, чтобы прекратились поставки нефти в Польшу.
Президент повернулся и внимательно посмотрел на директора ЦРУ.
– Думаю, ваша невидимая иголка стала теперь видимой, Уолт. И поляки ищут ее как раз в нужном месте.
– Кажется, так, господин президент, – голос Куинна звучал напряженно, его явно раздражал и смущал тот факт, что его обошел непрофессионал. У Хантингтона было такое чувство, что ближайшим помощникам директора придется плохо, как только он вернется в Лэнгли.
К счастью для Куинна, президент был явно больше заинтересован в следующем шаге расследования, чем в том, чтобы искать виновника предыдущих неудач.
– Хорошо, Уолт. Я хочу, чтобы все силы наших подразделений и сотрудничающих разведывательных организаций сфокусировались на районе Гданьска. Спутниковые фотографии. Все, что только можно придумать. Пусть ваши оперативники свяжутся с поляками и координируют с ними свои действия. Где-то должны существовать улики, привязывающие к этому делу проклятых французов или немцев. И мне они нужны. Понимаете?
– Да, сэр.
– Хорошо. – Президент подошел к окну и стал смотреть на тусклый свет угасающего зимнего дня. – Если улики будут найдены, я смогу дать ответный залп, когда Пендлтон или еще какой-нибудь сукин сын из конгресса начнет жаловаться на наше решение помогать Польше.
– Это весьма рискованно, господин президент, – предостерег Терман. – Если сказать американцам, что французы и немцы убили экипаж "Северной звезды", это может вызвать бурю общественного негодования, которое нам трудно будет держать под контролем.
– Вы думаете, нам надо поступить иначе?
Терман помедлил, зажигая трубку, затем медленно кивнул.
– Ведь были прецеденты.
Хантингтон понимал, что он прав. Во время холодной войны советские противовоздушные установки сбили несколько американских военных самолетов – одни над Японским морем, другие ближе к территории России. А израильские войска обстреляли разведывательное судно США "Свобода", превратив его в груду пылающих обломков, во время Шестидневной войны в шестьдесят седьмом году. И в обоих случаях власти Соединенных Штатов позаботились о том, чтобы не возникло никаких мыслей о немедленном отмщении, даже утаили правду от общественности, поскольку никому из власть предержащих не хотелось в тот момент провоцировать кризис, усиливать напряженность.
– В конце концов неофициальный выход на Париж с этой информацией мог бы...
Президент повернул голову. Холодное угрюмое выражение его лица заставило Термана осечься на середине фразы.
– Сначала найдите улики, господин госсекретарь. Потом я решу, что с ними делать.
Он снова отвернулся к окну. Все больше огней зажигалось в Кэмп-Дэвиде по мере того, как день уступал место еще одной долгой ночи.
* * *
25 ФЕВРАЛЯ, СОВЕТ НАЦИЙ, ПАЛАС-ДЕЛЬ-ЕВРОП, СТРАСБУРГ, ФРАНЦИЯ
Никола Десо стоял около входа в зал для дебатов старого Европейского парламента, наблюдая за тем, как общаются друг с другом высшие правительственные чиновники со всего континента. Каждого окружала толпа помощников и переводчиков. Большой зал был сегодня полон серого цвета – седые волосы, серые костюмы и скучные, серые лица.
"Ну что за сборище шутов в карнавальных костюмах", – мрачно подумал Десо.
Его вовсе не радовала перспектива провести ближайшие несколько дней в тесном контакте с этими пустоголовыми болванами из разных стран. Но это была та цена, которую придется заплатить за реализацию своего желания видеть Европу объединившейся под франко-германским влиянием. Эта конференция была необходимой формальностью. Маленьким странам надо предоставить возможность поболтать, пообщаться, посуетиться, прежде чем они подпишут соглашения, к которым уже пришли их могущественные покровители. Международная дипломатия была игрой формы в гораздо большей степени, чем игрой содержания.
Десо натянул на лицо подходящую к случаю приятную улыбку и стал прохаживаться среди толпы, одаривая дружелюбными репликами тех, с кем был знаком, и вежливыми кивками тех, кого не знал. Все это было довольно утомительной игрой. Делегации из Австрии, Бельгии, Хорватии и Венгрии подходили к нему одна за другой, каждая надеясь получить какой-нибудь особый знак расположения французов. Все отходили от Десо под впечатлением его шарма и с абсолютно пустыми руками. За ними следовали их коллеги из Сербии, Румынии, Болгарии, которым уделялось все то же вежливое внимание.
Десо двинулся дальше, не забывая бросить взгляд и улыбнуться нескольким нейтральным наблюдателям, присутствующим на конференции. Россия, Украина и Дания были единственными странами, которые интересовали Десо. Возможность привлечь их к участию в Европейской Конфедерации позволила бы серьезно увеличить ее силу и мощь. Тогда новый союз сможет действовать без контроля извне от Атлантики до Урала и дальше.
"Или почти без контроля", – напомнил себе Десо.
В Страсбурге все еще не было представителей Варшавы, Праги и Братиславы. Десо с раздражением обдумывал это обстоятельство, продолжая расточать совершенно бессмысленные любезности одному из русских. Восточная Европа оказалась куда более настойчивой, чем предполагал Десо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240