Потом были 200 метров, и Вильма вновь доминировала, поставив олимпийский рекорд в первом квалификационном забеге, а потом промчалась к своей второй золотой медали со временем 24,0 секунды, на сей раз против сильного ветра.
За ними следовала женская эстафета 4x100 метров. Вместе с Вильмой выступали три другие прекрасные тигрицы: Марта Хадсон, Лусинда Вильямс и Барбара Джонс. Вместе все четверо поставили в полуфинале мировой рекорд – 44,4 секунды, и намеревались продублировать его в финале. Однако за один круг до финиша им пришлось искать не мировой рекорд, а эстафетную палочку. Когда Вильма уже на бегу приготовилась принять палочку от Барбары Джонс, оторвавшейся на два ярда от немецкой команды, что-то не сложилось, и вместе с палочкой оказалось потерянным и лидерство. Однако каким-то образом, неизвестно как, Вильма ухитрилась удержать ее и помчалась вперед, словно подгоняемая какой-то внешней силой. Наконец она вышла вперед и стала увеличивать отрыв. Финишировала Рудольф, на три полных ярда опередив немок.
Когда она пересекала линию финиша своей третьей победы на Олимпиаде, кто-то спросил у французского фотографа, стоявшего совсем рядом: «Кто победил?» «Газель, естественно, – ответил он, – "Ла Чаттануга Чу-Чу"».
Она и была «Ла Чаттануга Чу-Чу», «Ла Газелла Нера», «Джесси Оуэнс в юбке» и любимицей публики, симпатизировавшей этой высокой и изящной красавице, на лице которой была написана доброта и, как выразился один из английских журналистов, «истинно королевское достоинство». Отловив феноменальную спортсменку, Барбара Хейлман написала: «Она умеет выступать с грацией и величием герцогини, но в толпе она на одну часть Мошка, а на пять тысяч – народ. Молодые люди и младенцы окружают ее буквально за тридцать секунд».
Встречаясь за рубежом с болельщиками и сановниками, она была послом доброй воли, как писал Дик Шапп, «не имея портфеля и не имея равных себе».
Повесть о Вильме Рудольф также не имеет себе равных. Кроме нее, нет в спорте героя, преодолевшего подобные трудности. Как говаривали тогда по радио: «Билл Стерн, вышли экземплярчик!»
МОРИС РИШАР
(1921–2000)
Глаза… Их видели в первую очередь, когда Морис Ришар ракетой вылетал на лед. Эти глаза, пылавшие сразу расчетом и божественным огнем, и зловещий оскал улыбки сразу превращали Ришара в подобие ночного страшилища, что может примерещиться за окном вашего дома.
Одним из вратарей, которому подобное видение докучало и после того, как он ушел в отставку, был Гленн Халл. «Чем мне запомнился "Ракета", так это своими глазами, – вспоминал Халл, – когда он налетал на меня с шайбой на клюшке, глаза его пылали, горели и светились как лампочки на игральном автомате. Чистая жуть». Другой вратарь, Дон Симмонс, утверждал: «Глаза его светились как фары большого грузовика».
Прочие вратари, равным образом смущенные присутствием на поле самого свирепого из хоккеистов, после игр не могли уснуть, терзаемые наезжавшим на них видением шайки, состоявшей из одного человека, наделенного угольно-черными глазами и волосами вполне под пару бившим из его глаз лучам света.
Ришара боялись не только перекушавшие шайб вратари, трепетала вся защита соперников и вообще все, кто попадался на его пути, когда, грохоча и извергая молнии, он катил вдоль по площадке. Ибо Морис Ришар, игрок в той же мере талантливый, как и вспыльчивый, являлся, наверное, самым взрывным игроком из всех выходивших на лед.
Если бы в начале карьеры Ришара кто-нибудь прикинул его шансы стать самым зажигательным из всех хоккеистов, то он решил бы, что на это потребуется срок, сопоставимый с промежутком между двумя последовательными пребываниями «Нью-Йорк Рейнджерс» в обладателях Кубка Стэнли. Дело в том, что в третьем периоде его самой первой игры в младшей квебекской лиге, Ришар попал на силовой прием, упал и сломал лодыжку, что вывело его из строя на весь остаток сезона. На следующий год, катясь с безоглядной решимостью и стремлением к голу, он врезался в борт и сломал левое запястье, пропустив большую часть и этого сезона. В какой-то момент Ришар даже начал спрашивать у себя: «А стоит ли все это испытанной боли и разочарований?»
Тем не менее он выглядел настолько хорошо в тренировочной кампании 1942/43 года, что клуб «Монреаль Канадиенс» предложил ему контракт. Однако после всего пятнадцати игр, во встрече с «Бостон Брюинз», он был встречен силовым приемом в исполнении Джека Кроуфорда. Кончик конька Ришара попал в трещинку на льду, и он неловко упал, сломав правую лодыжку.
Руководство «Канадиенс», посчитав, что обнаруженная Ришаром «хрупкость» помешает ему проявить себя в этой «мужской игре», забыло о таланте игрока и посоветовало ему оставить спорт. Но Ришар уговорил тренера Томми Германа предоставить ему последний шанс. Герман пожалел бедолагу и пригласил его на сезон 1943/44 года.
Ощущая над собой дамоклов меч, Ришар вышел на лед в первую игру. И тут вмешалась мадам фортуна, превратившая молодого человека из губителя собственных конечностей в губителя рекордов.
Во встрече с «Бостон Брюинз» Ришар задел защитника Дита Клэппера, своего визави, беспечно взлохматив волосы на его голове своей клюшкой. Не просто рассерженный, разгневанный подобной наглостью со стороны новичка, Клэппер решил дождаться удачного мгновения и отомстить. Долго ждать не пришлось: считанные секунды спустя Ришар вылетел ракетой на территорию «Брюинз», и Клэппер встретил его сокрушительным приемом и перебросил через борт на дополнительные сиденья. «Выше голову, парень, – рявкнул Клэппер, глядя на поверженную фигуру, – иначе я уложу тебя еще раз». И конечно же не успела большая стрелка часов совершить полный круг, Ришар вновь оказался на льду и ринулся за шайбой, как раз отправившейся в его сторону. Но Клэппер вновь поймал его и размазал по льду, превратив в груду жидкой субстанции, прикрытую красно-серой форменкой. Прокатив над уничтоженным соперником, Клэппер выкрикнул: «Выше голову, говорю тебе!» Слова эти попали в цель, и, начиная с того мгновения, Ришар смотрел только вперед – на ворота, а не на шайбу – огорчая тем самым остальных игроков лиги.
Теперь, когда в груди его вспыхнул огонь под стать тому, что пылал в глазах, Ришар сделался неотъемлемой частью той линии нападения Монреаля, которую собирал тренер Дик Ирвин. Она включала центрфорварда Элмера Лэча, говорившего только по-английски; левого крайнего Тоу Блейка, бойко владевшего и французским языком, и английским; и молодого Ришара, любимца франко-канадских болельщиков. Называвшаяся «ударной», эта тройка забросила 82 шайбы, причем 32 из них оказались на счету пламенного Ришара. «Канадиенс» же тем временем катили к поставленной цели, которой и добились, выиграв чемпионат при всего пяти поражениях и оторвавшись на 25 очков от занявшего второе место «Детройта».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126