Но свое имя Вагнер заслужил на поле. Имя и славу. Перегнувшись пополам, как плотницкий циркуль, он прикрывал инфилд. Между ног Вагнера можно было пропихнуть бочонок, но только не посланный битой мяч. Вагнер принимал вызов и ловил каждый мяч, иногда отступая назад в пределы третьего бейзмена. Далее, не тратя попусту времени на тщательное обследование мяча, он выстреливал его первому, совместно со всеми камешками, пылинками и травинками, которые замела в своем движении его массивная ладонь, и первый бейзмен выхватывал мяч из налетавшего на него облака. Много раз Вагнер выстреливал свой залп, стоя на коленях или сидя на пятой точке.
Уступая в жесткости своему сопернику в борьбе за титул «Величайшего игрока в мяч» Таю Коббу, Вагнер получил возможность встретиться с Коббом лицом к лицу в мировой серии 1909 года. История повествует, что, когда Кобб добрался до первой базы во второй игре серии, он встал там и крикнул, поднеся ладони ко рту: «Эй, колбасник, перехожу к следующей подаче». Отлично владевший английским языком Вагнер промолчал. Но он ждал. И действительно, с первого питча Кобб отправился на второй. Добравшись до базы во встопорщенном состоянии, Кобб обнаружил там Вагнера (и мяч), дожидавшегося его. Тут Вагнер, нисколько не смущаясь, послал мяч прямо в рот Кобба, укротив «Тигра» и разбив ему губу.
Правда, этого никогда не было. Но «сказочку» рассказывали и передавали дальше, пока наконец она не сделалась составной частью Вагнерианы. А наука сия говорит об Онусе Вагнере как об одной из наиболее баснословных персон первого десятилетия двадцатого столетия. Названный легендарным менеджером Джоном Макгро «величайшим игроком двадцатого века» и удостоившийся от Эда Барроу, человека, сделавшего Бейба Рата аутфилдером, звания «самого великого среди всех игроков», он прошел в Зал бейсбольной славы по первому разряду – как раз следом за Таем Коббом. И когда Онус Вагнер ступил на этот мало кому доступный остров величия, ноги его остались какими были, но подвиги стали неисчислимыми.
БЕН ХОГАН
(1912–1997)
Уильям Бен Хоган вырос в месте, весьма удаленном от тех площадок, которыми большинство великих гольферов пользуются с первых своих дней, поскольку Дублин, Техас, был весьма удален от Огасты, Мериона и Окленда, где он заслужит свою славу. Не располагая полем для гольфа на окраине своего крошечного поселка, населенного всего двадцатью пятью сотнями жителей, не имея и папаши-гольфиста, который мог бы научить его тонкостям игры, Хоган – если прилагать к нему обыкновенные мерки – в лучшем случае должен был потратить бездну времени, чтобы стать великим игроком. Но он посрамил мирскую мудрость, приступив к процессу превращения в великого гольфера с суровой и бульдожьей решимостью.
После смерти отца Бена Хоганы перебрались на новое место – в расположенный в тридцати милях к северо-западу Форт-Уэрт, где юный Бен продавал газеты, чтобы помочь семье. А потом, в возрасте двенадцати лет, он обнаружил, что кадди – тем, кто носит или возит за гольфистами клюшки, – платят больше, чем разносчикам газет. И молодой человек принял самое важное решение в своей жизни: он сделался кадди в сельском клубе «Глен Гарден».
Почти с самого первого дня этот маленький кадди, сгибаясь под внушительных размеров сумкой с принадлежностями для гольфа, сумел заметить нечто особенное в заворожившей его игре. И он начал воспринимать гольф серьезно. Он следил за движениями тех, кому прислуживал, сравнивал свой замах новичка с жестами мастеров и конечно же копировал их на лужайке перед домом – «пока от лужайки ничего не осталось» – и во всех прочих местах, проделывая все это с сознательным рвением, пока наконец не начал приобретать вид гольфера, даже изменив при этом хватку с природной левосторонней на праворукую.
Но одного вида было мало, чтобы произвести впечатление на членов «Глен Гарден», хотя на удивление всех он боролся в финале ежегодного Рождественского турнира за первое место с другим кадди, Байроном Нельсоном. Не способствовал тому и внешний вид, не рассчитанный на то, чтобы потрясать зрение других людей – всего 170 см и 60 кг, – подобного гольфиста можно было бы уподобить дистрофику, во всяком случае со стороны его было трудно заметить.
В зрелом возрасте, девятнадцати лет, являясь обладателем хука левой, достойного самого Джо Луиса, но никак не гольфера, Хоган сделался профессионалом. Успехи на зеленой тропе приходили к нему нечасто и вообще с большими перерывами – так, в 1936-м он попал в Открытый чемпионат США, но не набрал в двух первых кругах достаточно очков, чтобы «пробиться наверх» – и успехов этих не хватало, чтобы заработать себе на приличную жизнь. Наконец он прошел 36 лунок в Открытом чемпионате 1939 года, но финишировал шестьдесят вторым, отстав на целых двадцать четыре удара от победителя.
Добиваясь совершенства, никогда не довольный собой Хоган проводил тысячи часов на тренировочной площадке и в комнате гостиницы, отрабатывая удар. И дожидаясь, пока изменится вращение колеса судьбы. Решимость и постоянные тренировки начали приносить победы этому относительному новичку, которому пришлось потратить столько времени на свой приход. К 1940-му его заработок уже был наивысшим в туре.
Его упругая сила скоро стала очевидной всем участникам тура. Во время мирового парного чемпионата 1941 года Хоган был сведен в пару с ветераном Джином Сараценом. Во время перерыва между играми Сарацен отыскал журналиста Грантленда Райса и сказал: «Знаешь что? Я только что имел дело с самым упорным гольфистом. Я думал, что к этому сорту принадлежу я сам, Боб Джонс и Хаген. Это не так. Мне довелось сыграть с ним сегодня». Сарацен имел в виду то, что хотя пара Хоган – Сарацен выиграла шесть из семи лунок, Хоган подошел к нему и сказал: «Джин, проснись. Мы проигрываем. Пора браться за работу». Озадаченный подобной реакцией, Сарацен ответил: «Но ведь мы, кажется, выиграли шесть лунок из семи, разве не так?» И Хоган ответил: «Да, но мы провалили седьмую. Нельзя так швыряться очками!»
Вторит этому мнению сам Бобби Джонс: «Я считал себя упорным бойцом. Я думал, что такими являются Хаген и Сарацен. Но мы уступали в бойцовских качествах Хогану. Он сражался за каждый дюйм, каждый фут, каждый ярд площадки для гольфа».
Обозреватель Герберт Уоррен Винд полагал: «Пока он остается сражающимся гольфером, он, очевидно, никогда не потеряет своей заносчивости. Такой уж он».
С лицом столь же неподвижным, как высеченные из камня лики на горе Рашмор, не желавший отвлекаться ни на что, Хоган заработал прозвище «Ледышка». Еще его называли «Бентамский Бен», намекая тем самым на небольшой рост. Но это нисколько не уменьшает его достоинств, поскольку теперь благодаря постоянному опыту он действовал на лужайке, словно опытный хирург, орудуя своими клюшками как скальпелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126