Это случалось достаточно часто. Но я был уже так пьян, что воспринимал это вполне благодушно – скорее как подмигивание сообщника, чем знак враждебности. Впрочем, чем больше я пил, тем с большим оптимизмом воспринимал общее положение вещей. Когда подали сыр, у меня не оставалось ни малейшего сомнения, что я непременно уплыву на этой яхте, все казалось мне проще простого, достаточно только, искренне верил я, попросить об этом на трезвую голову. Всякий поймет, ничуть не сомневался я, как мне необходимо уплыть на этом корабле. С того момента все мои мысли были заняты только яхтой. Только одной яхтой, и ничем другим. Я просто должен был уплыть на ней. Это превратилось для меня в нечто такое, без чего я уже никак не мог обойтись. Она все время так и стояла у меня перед глазами, вся такая белоснежная на фоне моря. Гражданское состояние уже ушло из моей жизни. Я был пьян не только от вина, но и от собственного благоразумия. В известной мере я отдавал себе в этом отчет: ты должен попросить ее об этом на трезвую голову, на трезвую голову, только не сейчас – вот что, слово в слово, без конца вдалбливал я себе. Будто догадавшись о моих стратегических задумках, Жаклин снова едва слышно ухмыльнулась. Я же одарил ее в ответ улыбкой вполне дружелюбной и, конечно, исполненной глубочайшего понимания. Правда, должно быть, я все-таки слегка переборщил, ибо под конец обеда она не выдержала и запустила в меня стаканом. Он упал на землю. Я предупредительно подобрал осколки. Пока я этим занимался, мне приходилось делать над собой неимоверные усилия, чтобы не растянуться на земле. Все это вместе заняло у меня немало времени. Когда я наконец разогнулся, голова у меня закружилась, и я уже окончательно не понимал, что же мне делать дальше: без промедления выкрикнуть вслух свою историю, и тогда все, кто был на террасе, станут свидетелями и в один голос подтвердят, что ей надо непременно взять меня к себе на яхту, или просто по-тихому смыться к себе в комнату. Я обдумал ситуацию с той обстоятельностью, на какую только был еще способен. Что, совсем сомлел от вина, поинтересовалась Жаклин, вероятно, решив, что я заснул. Да нет, от жизни, возразил я и, весьма довольный своим ответом, принялся балагурить. Но тут у нее сделались такие страшные глаза, что мне все же пришлось принять решение немедленно ретироваться к себе в комнату. Я поднялся на ноги, отыскал глазами коридорчик и, нацелившись, устремился в его сторону. Потом с невозмутимейшим видом пересек террасу. Ее столик находился в другом конце, неподалеку от входа в гостиницу. Не валяй дурака, только не валяй дурака, вдалбливал я себе, стараясь как можно подальше обойти ее стороной, не упускай свой крошечный шанс, не валяй дурака. И мне удалось обогнуть этот опасный риф, так и не взглянув в ее сторону – если бы я все-таки хоть разок посмотрел на нее и встретил ее ободряющий взгляд, то наверняка заорал бы во всю глотку, так громко, что мигом разогнал бы с террасы всех клиентов.
Я добрался до гостиничной лестницы, весьма довольный собой.
Должно быть, я пробыл один в комнате совсем недолго, от силы минут десять, когда там появилась Жаклин. Хотя мне показалось, будто все эти десять минут я проспал крепким сном, сраженный наповал пастисом вперемешку с вином, потому что у меня было такое ощущение, будто она меня разбудила. Она вошла без стука, потом тихо, не оборачиваясь, закрыла за собой дверь и, согнувшись в три погибели – как, знаете, те женщины из фильмов, что с пулею в животе и тайной в сердце из последних сил добираются до полицейского участка, чтобы перед смертью облегчить наконец свою душу, – добрела до камина и припала к нему спиной.
– Подонок, – еле слышно проговорила. – Подонок.
– Подонок, подонок, подонок.
Этот эпитет казался мне вполне заслуженным. Она разряжалась, как ружье. Открывала рот, и из него вылетали слова, одинаковые, как пули. Кстати сказать, это явно приносило ей облегчение.
– Подонок, подонок.
Повторив это положенное число раз, она как-то вдруг сникла и затихла. Глаза у нее увлажнились, и она проговорила:
– Можно подумать, эта твоя история с виноградом могла хоть кого-то обмануть. Ничтожество.
– Успокойся, – сказал я, просто чтобы что-то сказать.
– Думаешь, никто не понял, что ты просто хотел привлечь к себе внимание. Идиот несчастный.
Я еще никогда не видел ее такой. Это была совершенно другая женщина. И ведь теперь она уже больше ни на что не рассчитывала.
– И все это у меня на глазах, – выкрикнула, – прямо у меня под носом!
– Да успокойся ты, – повторил я.
– И все над тобой потешались.
Потом почти со смехом добавила:
– И она, она тоже потешалась над тобой.
От этих слов я как-то сразу протрезвел. И принялся слушать ее даже с каким-то интересом. Она это заметила.
– Интересно, и на что ты только рассчитывал, идиот несчастный?
С минуту она поколебалась, но, коли уж начала, надо было добивать до конца, а потому добавила:
– Нет, видел бы ты себя со стороны, это же просто умора какая-то!..
На мгновение мною овладело желание подняться и посмотреть на себя в зеркало, что висело над камином. Но для этого я был еще слишком сонным и ограничился тем, что ощупал руками лицо, пытаясь представить себе, как же я на самом деле могу выглядеть со стороны. Мне показалось, что защищался я с честью.
– По-моему, физиономия как физиономия, и вообще она здесь совершенно ни при чем, – все же немного встревоженно возразил я.
– Ах, вот как, значит, ни при чем? – удивилась. – Тогда, может, скажешь мне, кретин несчастный, кто же здесь при чем?
Я ответил ей как-то вяло, и тон мой вывел ее из себя куда больше, чем сам ответ.
– Понимаешь, мне бы очень хотелось, чтобы она взяла меня к себе на яхту, – ответил я, – вот в чем все дело.
– Чтобы она взяла тебя к себе на яхту?!.. И что же, интересно знать, ты там будешь делать?
– Понятия не имею, да что угодно.
– Да ты и реестра-то в отделе никогда путем вести не мог, хотела бы я знать, что ты сможешь делать у нее на яхте? – взвизгнула она.
– Сам не знаю, – повторил я, – да что скажут.
– А с чего бы это ей брать тебя к себе на яхту? Ну, зачем, скажи на милость, этой бабе брать с собой мужиков, разве что переспать, если уж очень приспичит…
– Да нет, ну это уж ты через край, – возразил я, – навряд ли она только для этого.
– Неужели ты и вправду думаешь, будто кто-нибудь, кроме меня, станет путаться с таким кретином, как ты? Нет, скажи, ты вообще хоть иногда смотришь на себя в зеркало? Ты хоть представляешь себе, какая у тебя идиотская физиономия, или нет?
Она добилась своего. Я все-таки поднялся, чтобы полюбоваться в каминное зеркало своей кретинской физиономией. И при этом, само собой, без всякой задней мысли, постарался придать ей как можно более благообразное выражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97