Ибо нет философского авторитета, который сочетался бы с вашим правлением и который возник бы либо из ваших собственных изысканий, либо из мудрого совета, так что был бы не нужен», недаром в Старых Дигестах значится: «Писаный Закон есть искусство добра и справедливости».
Не приходится сомневаться в том, что то важное положение, которое Данте стремился создать для философа, исправляющего и направляющего действия правителя, является идеей Возрождения. Светская мысль, а не церковная догма должна занять место у кормила власти для создания справедливого государства. В «Пире» Данте предстает перед нами как наследник стоиков, переносящий все тяготы изгнания во имя великих идей, которые ему открываются. Идеи эти вспыхнут ярким светом в «Монархии» и в «Божественной Комедии».
Глава тринадцатая
О народном красноречии
Данте начал писать трактат «О народном красноречии» почти в то же время, что и «Пир», но по-латыни, очевидно предназначая второе свое теоретическое сочинение людям ученым. И это второе произведение флорентийского изгнанника осталось также неоконченным. Оно посвящено народному итальянскому языку: «О народном красноречии» является первым смелым опытом теории итальянской поэзии, резко отличаясь от всех наставлений в грамоте и стиле, которые сочиняли в XIII веке болонские и флорентийские магистры. Первая часть была написана отчасти в Вероне, отчасти на путях изгнания. Что же касается второй книги, то она сочинялась в Луниджане.
В начале трактата Данте рассматривает происхождение языков и снова подчеркивает первенство языка народного, но уже без тех колебаний, которые заметны в первом трактате «Пира». Затем он приступает к анализу романских языков, особенно итальянского, вместе с его диалектами, в поисках истинной, всеобщей для Италии народной речи, то есть литературного итальянского языка.
Вторая книга представляет собой опыт поэтики народного итальянского языка. Данте приходит к заключению, что этот язык следует искать прежде всего в поэзии, хотя бы потому, что итальянская проза еще не выработана, в то время как уже сто лет звучат итальянские канцоны и сонеты — в Сицилии, в Болонье, во Флоренции. Данте стоял у истоков итальянского литературного языка и предвидел его развитие в грядущих веках, может быть, лучше и глубже, чем Бембо и другие теоретики XVI века, слишком настаивавшие на первенстве флорентийского диалекта.
Самой совершенной поэтической формой своего времени Данте считает канцону. Поэт прекрасно знал античную теорию о трех стилях; канцона требует стиля трагического или высокого, в то время как для сонета пригодны и средний и низкий стили. Данте успел написать только о канцоне Исследование итальянских рифм и «низших» форм — сонета и элегии — должно было содержаться в следующих частях трактата, оставшихся ненаписанными.
Народной речью, по определению Данте, является речь младенцев, то есть язык, воспринятый от матери или кормилицы, в то время как вторичной речью является та, которую римляне называют «грамотной», то есть зависящей от грамматики. Естественна первая, вторая же искусственна. Дар прирожденной речи свойствен только человеку: ангелы и демоны не нуждаются в словах, животным они недоступны. Восходя к истокам человеческой речи, Данте думал, что древнееврейский язык был «первым в мире, а первым словом, произнесенным первым человеком, было „эль“, то есть бог. После вавилонского столпотворения произошло разделение человечества по ремеслам; каждое ремесло заговорило на своем языке. „Род человеческий сошелся на нечестивое дело: одни отдавали приказания, другие делали чертежи, третьи возводили стены, иные выравнивали их по линейкам, те выглаживали штукатурку, те ломали камни, кто по морю, кто по земле с трудом их волочили, а остальные занимались всяческими другими работами, когда были приведены ударом с неба в такое смешение, что все говорившие при работе на одном и том же языке заговорили на множестве разнородных языков, работу прекратили и больше уже не могли столковаться. Ведь только у занятых одним каким-нибудь делом удержался один и тот же язык, например один у всех зодчих, один у всех перевозчиков камня, один у всех каменотесов“.
Итак, новые языки родились из трудового процесса, на них заговорили ремесленники. Такое «цеховое разделение», примененное в лингвистической сфере, чрезвычайно характерно для мышления флорентийца. Но что же случилось с первоязыком, древнееврейским? У Данте заметно некоторое колебание — эволюционировал ли он дальше или же остался в том виде, в каком был в эдеме. Данте оговаривается: на священном языке потомки Сима говорили лишь до своего рассеяния. Так и латинский язык, хоть «и не подвержен порче», все же и он эволюционировал, поскольку не застыл в латинской грамматике. Позже, в «Раю», Данте скажет, что язык является следствием самой природы человеческой и что он изобретен Адамом. Впрочем, в «Раю» Адам уверяет, что первое слово было «и», которое лишь впоследствии стало звучать «эль». Следственно, все языки подвержены эволюции. После рассеяния народов по всему миру те племена, которые населили Европу, объяснялись в основном на трех языках: в южной Европе говорили на романских наречиях; север и восток заняли многочисленные племена, говорящие утвердительно «jo» (Данте, по-видимому, не различал славян от германцев, вернее, считал их народами родственными). Третьей группой языков был греческий, распространенный и в Европе и в Азии. Южные (романские) наречия делятся на три основных языка. Одни из жителей юга Европы при утвердительном ответе говорят «oc», другие «oil», третьи «si», а именно испанцы («ок»), французы («оиль») и итальянцы («cu»). Ясно, что Данте объединял провансальцев, каталанцев и испанцев в одну группу, причем видно, что языки провансальцев и каталанцев были ему лучше известны.
Данте совершенно справедливо заметил, что наречия романских народов происходят от одного языка и содержат значительное количество слов от общего латинского корня. Он также высказывал мнение о том, что все романские языки были первоначально одним языком. Он ставит перед собой вопрос — почему происходит деление языка? «Почему, собственно, язык разделился натрое и почему любое из этих разделений делится снова и в самом себе, например, речь правой части Италии отличается от речи левой, ибо по-иному говорят падуанцы и по-иному пизанцы; и почему даже близкие соседи различаются по речи, например миланцы и веронцы, римляне и флорентийцы, да и сходные по роду и племени, как, например, неаполитанцы и гаэтанцы, равенцы и фаэнтинцы; и что еще удивительнее — граждане одного и того же города, как болонцы предместья Сан Феличе и болонцы с Большой улицы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Не приходится сомневаться в том, что то важное положение, которое Данте стремился создать для философа, исправляющего и направляющего действия правителя, является идеей Возрождения. Светская мысль, а не церковная догма должна занять место у кормила власти для создания справедливого государства. В «Пире» Данте предстает перед нами как наследник стоиков, переносящий все тяготы изгнания во имя великих идей, которые ему открываются. Идеи эти вспыхнут ярким светом в «Монархии» и в «Божественной Комедии».
Глава тринадцатая
О народном красноречии
Данте начал писать трактат «О народном красноречии» почти в то же время, что и «Пир», но по-латыни, очевидно предназначая второе свое теоретическое сочинение людям ученым. И это второе произведение флорентийского изгнанника осталось также неоконченным. Оно посвящено народному итальянскому языку: «О народном красноречии» является первым смелым опытом теории итальянской поэзии, резко отличаясь от всех наставлений в грамоте и стиле, которые сочиняли в XIII веке болонские и флорентийские магистры. Первая часть была написана отчасти в Вероне, отчасти на путях изгнания. Что же касается второй книги, то она сочинялась в Луниджане.
В начале трактата Данте рассматривает происхождение языков и снова подчеркивает первенство языка народного, но уже без тех колебаний, которые заметны в первом трактате «Пира». Затем он приступает к анализу романских языков, особенно итальянского, вместе с его диалектами, в поисках истинной, всеобщей для Италии народной речи, то есть литературного итальянского языка.
Вторая книга представляет собой опыт поэтики народного итальянского языка. Данте приходит к заключению, что этот язык следует искать прежде всего в поэзии, хотя бы потому, что итальянская проза еще не выработана, в то время как уже сто лет звучат итальянские канцоны и сонеты — в Сицилии, в Болонье, во Флоренции. Данте стоял у истоков итальянского литературного языка и предвидел его развитие в грядущих веках, может быть, лучше и глубже, чем Бембо и другие теоретики XVI века, слишком настаивавшие на первенстве флорентийского диалекта.
Самой совершенной поэтической формой своего времени Данте считает канцону. Поэт прекрасно знал античную теорию о трех стилях; канцона требует стиля трагического или высокого, в то время как для сонета пригодны и средний и низкий стили. Данте успел написать только о канцоне Исследование итальянских рифм и «низших» форм — сонета и элегии — должно было содержаться в следующих частях трактата, оставшихся ненаписанными.
Народной речью, по определению Данте, является речь младенцев, то есть язык, воспринятый от матери или кормилицы, в то время как вторичной речью является та, которую римляне называют «грамотной», то есть зависящей от грамматики. Естественна первая, вторая же искусственна. Дар прирожденной речи свойствен только человеку: ангелы и демоны не нуждаются в словах, животным они недоступны. Восходя к истокам человеческой речи, Данте думал, что древнееврейский язык был «первым в мире, а первым словом, произнесенным первым человеком, было „эль“, то есть бог. После вавилонского столпотворения произошло разделение человечества по ремеслам; каждое ремесло заговорило на своем языке. „Род человеческий сошелся на нечестивое дело: одни отдавали приказания, другие делали чертежи, третьи возводили стены, иные выравнивали их по линейкам, те выглаживали штукатурку, те ломали камни, кто по морю, кто по земле с трудом их волочили, а остальные занимались всяческими другими работами, когда были приведены ударом с неба в такое смешение, что все говорившие при работе на одном и том же языке заговорили на множестве разнородных языков, работу прекратили и больше уже не могли столковаться. Ведь только у занятых одним каким-нибудь делом удержался один и тот же язык, например один у всех зодчих, один у всех перевозчиков камня, один у всех каменотесов“.
Итак, новые языки родились из трудового процесса, на них заговорили ремесленники. Такое «цеховое разделение», примененное в лингвистической сфере, чрезвычайно характерно для мышления флорентийца. Но что же случилось с первоязыком, древнееврейским? У Данте заметно некоторое колебание — эволюционировал ли он дальше или же остался в том виде, в каком был в эдеме. Данте оговаривается: на священном языке потомки Сима говорили лишь до своего рассеяния. Так и латинский язык, хоть «и не подвержен порче», все же и он эволюционировал, поскольку не застыл в латинской грамматике. Позже, в «Раю», Данте скажет, что язык является следствием самой природы человеческой и что он изобретен Адамом. Впрочем, в «Раю» Адам уверяет, что первое слово было «и», которое лишь впоследствии стало звучать «эль». Следственно, все языки подвержены эволюции. После рассеяния народов по всему миру те племена, которые населили Европу, объяснялись в основном на трех языках: в южной Европе говорили на романских наречиях; север и восток заняли многочисленные племена, говорящие утвердительно «jo» (Данте, по-видимому, не различал славян от германцев, вернее, считал их народами родственными). Третьей группой языков был греческий, распространенный и в Европе и в Азии. Южные (романские) наречия делятся на три основных языка. Одни из жителей юга Европы при утвердительном ответе говорят «oc», другие «oil», третьи «si», а именно испанцы («ок»), французы («оиль») и итальянцы («cu»). Ясно, что Данте объединял провансальцев, каталанцев и испанцев в одну группу, причем видно, что языки провансальцев и каталанцев были ему лучше известны.
Данте совершенно справедливо заметил, что наречия романских народов происходят от одного языка и содержат значительное количество слов от общего латинского корня. Он также высказывал мнение о том, что все романские языки были первоначально одним языком. Он ставит перед собой вопрос — почему происходит деление языка? «Почему, собственно, язык разделился натрое и почему любое из этих разделений делится снова и в самом себе, например, речь правой части Италии отличается от речи левой, ибо по-иному говорят падуанцы и по-иному пизанцы; и почему даже близкие соседи различаются по речи, например миланцы и веронцы, римляне и флорентийцы, да и сходные по роду и племени, как, например, неаполитанцы и гаэтанцы, равенцы и фаэнтинцы; и что еще удивительнее — граждане одного и того же города, как болонцы предместья Сан Феличе и болонцы с Большой улицы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94