Среди факторов, способствовавших кризису империи в III в., надо назвать длительную и весьма ожесточенную борьбу двух политических тенденций: выразителями одной из них были «сенатские» императоры, а другой – «солдатские». В первые десятилетия III в. те и другие сменяли своих предшественников на престоле в результате кровавых заговоров. С 235 г. в течение почти полувека императорами становились лишь военные командиры, опиравшиеся на верные им легионы, – это было время политической анархии в Риме.
Уже упоминавшийся Септимий Север, «солдатский» император, пытался укрепить положение дел в государстве, увеличив армию до 600 тысяч человек. Нарушая все римские традиции, он даже разместил легион в самой Италии. Каждый солдат, независимо от сословного положения, мог теперь дослужиться до самого высокого звания. Ветераны приравнивались в правах к сословию декурионов. В то же самое время Септимий Север применял массовые репрессии против знати, в том числе сенаторов. О его правлении мы узнаем из такого, весьма спорного, источника IV в., как «Истории Августов» (имя Август являлось в то время титулом правящего императора). «Сочинители истории Августов» (до сих пор неясно, действительно ли этот памятник написан шестью историками или он является плодом творчества одного, оставшегося анонимным, автора) замечают, что Септимий Север «убил многих по действительным или мнимым винам. Многие были осуждены за то, что подшучивали, другие за то, что молчали, иные за то, что не раз выражались иносказательно». Несмотря на свою жестокость, Септимий Север казался современникам и ближайшим потомкам далеко не худшим из императоров. Тот же источник свидетельствует: «После его смерти все высоко оценивали его – главным образом потому, что государство в течение долгого времени не видело ничего хорошего ни от его сыновей, ни после, когда многие устремились к власти, и Римское государство стало добычей для грабителей».
Другой представитель династии Северов – Александр Север (222–235 гг.) – был «сенатским» императором. Сочетавший в себе нравственность с твердостью, доброжелательный к людям и усердный в государственных делах, Александр Север проводил политику, объективно более выгодную крупным собственникам, чем солдатам и ветеранам. Убийство Александра Севера и его матери во время солдатского мятежа на Рейне в 235 г. знаменовало наступление эпохи «солдатских» императоров, длившейся вплоть до правления Диоклетиана.
Отсутствие политического согласия, неумение или нежелание императоров III в. найти компромисс со своими политическими противниками приводило либо к террору, либо к разгулу политической анархии. Такой поворот событий, впрочем, уже не удивлял ко всему привыкших римских граждан. Казалось, что сама человеческая жизнь потеряла всякую цену. Социальная нестабильность, естественно, рождала и соответствующую житейскую «философию». Люди спешили получить от жизни именно сегодня «все, что можно», ибо завтра могла оборваться уже и сама их жизнь. Нравственная деградация затронула буквально все слои римского общества. Конечно, различный стиль и «уровень» жизни богатого представителя знатного рода и неимущего плебея вносили специфические нюансы в эту картину морального разложения Рима. Но многое было общим.
Назовем лишь три черты, особенно отчетливо свидетельствующие об упадке нравов римского общества, – это праздность, жестокость и развращенность. Работать не хотел уже никто – ни рабы, ни свободные граждане. Физический труд и ранее не считался достойным занятием для знатного римлянина, но в республиканскую эпоху его неприятие «компенсировало» стремление проявить себя на поле брани, в общественных делах и т. п. Теперь же подобное служение обществу тоже не казалось необходимым, а тем более привлекательным. Оставались одни увеселения. Число праздничных дней в Риме доходило в середине II века до 180 в году!
Культ жестокости проявлялся не только в постоянных заговорах и политических убийствах (едва ли не все императоры первых веков нашей эры запятнали свое имя убийством кровных родственников, включая матерей и детей, а также жен, ближайших соратников и т. д.). Этот культ стал неотъемлемой частью повседневной жизни римлян. Быть может, наиболее цинично он заявлял о себе во время массовых театрализованных представлений, на которые стекались десятки тысяч людей. «Острые» зрелища, будоражившие до предела эмоции, и раньше были распространены в Риме. Достаточно вспомнить гладиаторские бои. Но теперь этого было мало. Приговоренных к смерти заставляли выходить на арену цирка или амфитеатра и играть последнюю в своей жизни роль – роль персонажа, гибнущего по ходу спектакля. Собравшимся зрителям «щекотало нервы» то обстоятельство, что они были свидетелями подлинной, а не мнимой гибели «героя» спектакля, что лилась горячая человеческая кровь… К слову заметим, что этот образ – образ «гибнущего всерьез» актера – использовал Борис Пастернак, написавший о творчестве подлинного художника в эпоху его зрелости («старости») следующие строки:
Но старость – это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера,
А полной гибели всерьез.
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.
Иногда на арене амфитеатра казни «обставляли» иначе: например, ранних христиан порой отдавали на растерзание диким зверям, которых перед этим не кормили несколько дней…
Не гражданские дела и общественные заботы, а удовольствия и развлечения, часто весьма непристойного характера, занимали все большее место в жизни знатного римлянина. Пуританские нравы республиканской эпохи давно были забыты. Пиры и оргии с самыми изощренными сексуальными наслаждениями становились обыденным делом. Посещение терм (особенно знамениты были термы Каракаллы, где одновременно могли пребывать около полутора тысяч человек) стало для многих любимым занятием. Женщины мылись в одних помещениях с мужчинами, так как никого уже не смущала нагота женского тела. Более того: все хвастались многочисленными любовными связями, ибо в ту пору, по словам Л. Фридлендера, «целомудрие являлось доказательством уродства». Плебеи и даже рабы старались не «отстать» от знатных римлян – если не в изысканности и изощренности сексуальных удовольствий, то хотя бы в их многочисленности и, с позволения сказать, интенсивности. Между прочим, знатные матроны часто брали себе в любовники актеров, гладиаторов, рабов.
В такой вот обстановке нравственного распада и политической анархии, когда «солдатские» императоры в результате очередного заговора сменяли друг друга на престоле (нередко в одной части империи легионы провозглашали одного командира императором, а в другой – иного), когда казалось, что никто и ничто уже не спасет некогда великий Рим, к власти пришел Диоклетиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123