Но скажи: когда ты так изматываешься, разве ты в конечном счете выгадываешь время? Я думаю о твоей же пользе. Эврика! Подожди! Увидишь, какой я замечательный ученый! Нет, я пока что объяснять не стану!
Джойс была богата и энергична. Неделю спустя, стройная, нарядная, веселая, с горящими щеками, она сказала ему после обеда:
— У меня для тебя сюрприз!
Она повела его в пустовавшие комнаты над гаражом во дворе. За эту неделю два десятка рабочих из самой исполнительной и солидной фирмы лабораторного оборудования по требованию Джойс создали для Мартина лучшую бактериологическую лабораторию, какую только доводилось ему видеть: белый кафельный пол, стены из глазированного кирпича, термостат и ледник, стеклянная посуда, краски и микроскоп, превосходная водяная баня постоянной температуры и препаратор, прошедший выучку в институтах Листера и Рокфеллера. У него была спальня за лабораторией, и он изъявил готовность служить доктору Эроусмиту день и ночь.
— Ну вот, — пропела Джойс, — теперь, если тебе понадобится работать вечерами, тебе незачем тащиться на Либерти-стрит. Ты можешь дублировать свои культуры или как они там называются. Если тебе за обедом станет скучно — прекрасно! Ты можешь посидеть немного, а потом улизнуть сюда и работать, сколько тебе захочется. Здесь… Милый, здесь все хорошо? Я правильно устроила? Я столько положила труда, достала самых лучших людей…
Припав губами к ее губам, он думал печально: «Сделать для меня так много! И с такой кротостью!.. И теперь, черт возьми, я уже никогда не смогу уйти к себе!»
Она так весело просила его найти какой-нибудь недочет, и он, чтоб доставить ей новое удовольствие — радость смирения, он сказал, что центрифуга, пожалуй, не совсем подходит.
— Подожди, дорогой! — возликовала она.
На третий день, вернувшись с ним из оперы, она повела его в гараж под лабораторией. В углу, на цементном полу, стояла, в разобранном виде, подержанная, но вполне подходящая центрифуга, лучше и желать нельзя, шедевр прославленной фирмы Беркли-Сондерса — та самая «Глэдис», чью отставку из института за ее непотребное поведение Мартин и Терри отпраздновали в свое время знатным кутежом.
На этот раз Мартину труднее было почувствовать благодарность, но он старался как мог.
В обоих секторах круга Джойс — экономико-литературном и роллс-ройсовском — распространился слух, что в оскудевшем мире появилось новое развлечение — ходить в лабораторию Мартина и наблюдать его за работой. Полагалось чинно и почтительно молчать, если только Джойс не шепнет: «Ну, разве он не прелесть! Как он мило учит малютку-бактерию говорить „с добрым утром!“; или если Латам Айрленд не приведет их в восторг замечанием, что ученые лишены чувства юмора; или если Сэмми де Лембр не грянет вдруг, чудесно имитируя джаз:
Мистер Микро-микро-бус, не радуйтесь, дружок!
Мы вас вытащим за ус, — дайте только срок!
Важный доктор Эроусмит в окошечко глядит,
А Микробус в камере под вальс-бостон грустит.
Двоюродный брат Джойс, приехавший из Джорджии, резвился:
— Март с таким умным видом склонился над своими стаканчиками! Но я всегда могу довести его до белого каления, — стоит мне только посоветовать ему ходить почаще в церковь.
А Мартин в это время старался сосредоточиться.
Налеты на его лабораторию происходили не чаще, чем раз в неделю, — не настолько часто, чтобы отвлечь от работы человека с волей; но достаточно, чтобы держать его в постоянном ожидании нашествия.
Когда он спокойно попробовал разъяснить кое-что Джойс, она ответила:
— Мы тебе сегодня помешали? Но они все в таком восторге от тебя!
— Ну что ж… — проговорил он и пошел спать.
Адвокат Р.А.Холберн, видный специалист по патентам, возвращаясь из дворца Эроусмит-Ленион, сказал ворчливо жене:
— Я могу стерпеть, если хозяин, считая тебя болваном, запустит тебе в голову бутылку. Но меня возмущает, если он каждое твое замечание выслушивает со скучающей улыбкой. А ведь глупейший был у него вид в его дурацкой лаборатории!.. Скажи, каким чертом угораздило Джойс выйти за него замуж?
— Непостижимо!
— Я могу представить себе только одну причину. Конечно, может быть, она…
— Прошу — без сальностей!
— Ну, как бы там ни было… Она же могла найти сколько угодно воспитанных, приятных, интеллигентных людей… да, именно, интеллигентных, потому что ее Эроусмит, может быть, и знает все насчет микробов, но он не отличит симфонии от семафора… Я, кажется, не брюзга, но я не совсем понимаю, зачем нам бывать в доме, где хозяину явно доставляет удовольствие возражать на каждое твое слово… Бедняга, мне его, право, жаль: он, вероятно, даже и не знает, когда бывает груб.
— Очевидно, не знает. Обидно вспомнить о старом Роджере… Такой был веселый, сильный! Настоящий мужчина… А тут приходит, неизвестно откуда какой-то дикарь, деревенщина, сидит, развалясь, в его кресле и даже не поблагодарит… И что только Джойс нашла в нем! Впрочем, у него красивые глаза и такие странные, сильные руки…
Вечная занятость Джойс действовала Мартину на нервы. Чем она так занята, он не мог бы сказать: у нее превосходная экономка, осанистый дворецкий, две няньки для ребенка. Но она часто заявляла, что никогда не может осуществить свою единственную мечту: посидеть спокойно и почитать.
Терри как-то назвал ее Устроительницей, и хотя тогда Мартин обиделся, но теперь, заслышав телефонный звонок, он стонал:
— О господи! Опять Устроительница… Верно, зовет меня к чаю, занимать какую-нибудь высоконравственную курицу.
Когда он пробовал объяснить, что все это — путы, мешающие его работе, Джойс отвечала:
— Разве ты такой слабый и нерешительный, такой маленький человек, что для тебя единственный способ сосредоточиться — это бежать от людей? Или ты боишься больших людей, которые умеют вести большую работу и в то же время отрываться от нее для игры?
Ему недолго было вспылить, особенно на ее определения «больших» людей, а когда он горячился и грубил, она тотчас превращалась в grande dame, и он чувствовал себя надерзившим лакеем и грубил еще резче.
Его охватывал страх перед ней. В мыслях он бежал к Леоре, и они вдвоем, запуганные, маленькие дети, утешали друг друга и прятались от Джойс в уютных уголках.
Но нередко Джойс была ему товарищем. Она выискивала для него неожиданные новые развлечения, а в сыне оба они нашли сближавшую их гордость. Мартин сидел, наблюдая за маленьким Джоном, и радовался его силе.
В декабре, когда она недели на две повезла «наследника престола» на юг, Мартин сбежал на несколько дней к Терри, в «Скворечник».
Он нашел Терри усталым и несколько угрюмым после долгих месяцев работы в полном одиночестве. Рядом со своей хижиной он поставил хибарку под лабораторию и примитивную конюшню для лошадей, у которых он брал кровь для приготовления сыворотки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Джойс была богата и энергична. Неделю спустя, стройная, нарядная, веселая, с горящими щеками, она сказала ему после обеда:
— У меня для тебя сюрприз!
Она повела его в пустовавшие комнаты над гаражом во дворе. За эту неделю два десятка рабочих из самой исполнительной и солидной фирмы лабораторного оборудования по требованию Джойс создали для Мартина лучшую бактериологическую лабораторию, какую только доводилось ему видеть: белый кафельный пол, стены из глазированного кирпича, термостат и ледник, стеклянная посуда, краски и микроскоп, превосходная водяная баня постоянной температуры и препаратор, прошедший выучку в институтах Листера и Рокфеллера. У него была спальня за лабораторией, и он изъявил готовность служить доктору Эроусмиту день и ночь.
— Ну вот, — пропела Джойс, — теперь, если тебе понадобится работать вечерами, тебе незачем тащиться на Либерти-стрит. Ты можешь дублировать свои культуры или как они там называются. Если тебе за обедом станет скучно — прекрасно! Ты можешь посидеть немного, а потом улизнуть сюда и работать, сколько тебе захочется. Здесь… Милый, здесь все хорошо? Я правильно устроила? Я столько положила труда, достала самых лучших людей…
Припав губами к ее губам, он думал печально: «Сделать для меня так много! И с такой кротостью!.. И теперь, черт возьми, я уже никогда не смогу уйти к себе!»
Она так весело просила его найти какой-нибудь недочет, и он, чтоб доставить ей новое удовольствие — радость смирения, он сказал, что центрифуга, пожалуй, не совсем подходит.
— Подожди, дорогой! — возликовала она.
На третий день, вернувшись с ним из оперы, она повела его в гараж под лабораторией. В углу, на цементном полу, стояла, в разобранном виде, подержанная, но вполне подходящая центрифуга, лучше и желать нельзя, шедевр прославленной фирмы Беркли-Сондерса — та самая «Глэдис», чью отставку из института за ее непотребное поведение Мартин и Терри отпраздновали в свое время знатным кутежом.
На этот раз Мартину труднее было почувствовать благодарность, но он старался как мог.
В обоих секторах круга Джойс — экономико-литературном и роллс-ройсовском — распространился слух, что в оскудевшем мире появилось новое развлечение — ходить в лабораторию Мартина и наблюдать его за работой. Полагалось чинно и почтительно молчать, если только Джойс не шепнет: «Ну, разве он не прелесть! Как он мило учит малютку-бактерию говорить „с добрым утром!“; или если Латам Айрленд не приведет их в восторг замечанием, что ученые лишены чувства юмора; или если Сэмми де Лембр не грянет вдруг, чудесно имитируя джаз:
Мистер Микро-микро-бус, не радуйтесь, дружок!
Мы вас вытащим за ус, — дайте только срок!
Важный доктор Эроусмит в окошечко глядит,
А Микробус в камере под вальс-бостон грустит.
Двоюродный брат Джойс, приехавший из Джорджии, резвился:
— Март с таким умным видом склонился над своими стаканчиками! Но я всегда могу довести его до белого каления, — стоит мне только посоветовать ему ходить почаще в церковь.
А Мартин в это время старался сосредоточиться.
Налеты на его лабораторию происходили не чаще, чем раз в неделю, — не настолько часто, чтобы отвлечь от работы человека с волей; но достаточно, чтобы держать его в постоянном ожидании нашествия.
Когда он спокойно попробовал разъяснить кое-что Джойс, она ответила:
— Мы тебе сегодня помешали? Но они все в таком восторге от тебя!
— Ну что ж… — проговорил он и пошел спать.
Адвокат Р.А.Холберн, видный специалист по патентам, возвращаясь из дворца Эроусмит-Ленион, сказал ворчливо жене:
— Я могу стерпеть, если хозяин, считая тебя болваном, запустит тебе в голову бутылку. Но меня возмущает, если он каждое твое замечание выслушивает со скучающей улыбкой. А ведь глупейший был у него вид в его дурацкой лаборатории!.. Скажи, каким чертом угораздило Джойс выйти за него замуж?
— Непостижимо!
— Я могу представить себе только одну причину. Конечно, может быть, она…
— Прошу — без сальностей!
— Ну, как бы там ни было… Она же могла найти сколько угодно воспитанных, приятных, интеллигентных людей… да, именно, интеллигентных, потому что ее Эроусмит, может быть, и знает все насчет микробов, но он не отличит симфонии от семафора… Я, кажется, не брюзга, но я не совсем понимаю, зачем нам бывать в доме, где хозяину явно доставляет удовольствие возражать на каждое твое слово… Бедняга, мне его, право, жаль: он, вероятно, даже и не знает, когда бывает груб.
— Очевидно, не знает. Обидно вспомнить о старом Роджере… Такой был веселый, сильный! Настоящий мужчина… А тут приходит, неизвестно откуда какой-то дикарь, деревенщина, сидит, развалясь, в его кресле и даже не поблагодарит… И что только Джойс нашла в нем! Впрочем, у него красивые глаза и такие странные, сильные руки…
Вечная занятость Джойс действовала Мартину на нервы. Чем она так занята, он не мог бы сказать: у нее превосходная экономка, осанистый дворецкий, две няньки для ребенка. Но она часто заявляла, что никогда не может осуществить свою единственную мечту: посидеть спокойно и почитать.
Терри как-то назвал ее Устроительницей, и хотя тогда Мартин обиделся, но теперь, заслышав телефонный звонок, он стонал:
— О господи! Опять Устроительница… Верно, зовет меня к чаю, занимать какую-нибудь высоконравственную курицу.
Когда он пробовал объяснить, что все это — путы, мешающие его работе, Джойс отвечала:
— Разве ты такой слабый и нерешительный, такой маленький человек, что для тебя единственный способ сосредоточиться — это бежать от людей? Или ты боишься больших людей, которые умеют вести большую работу и в то же время отрываться от нее для игры?
Ему недолго было вспылить, особенно на ее определения «больших» людей, а когда он горячился и грубил, она тотчас превращалась в grande dame, и он чувствовал себя надерзившим лакеем и грубил еще резче.
Его охватывал страх перед ней. В мыслях он бежал к Леоре, и они вдвоем, запуганные, маленькие дети, утешали друг друга и прятались от Джойс в уютных уголках.
Но нередко Джойс была ему товарищем. Она выискивала для него неожиданные новые развлечения, а в сыне оба они нашли сближавшую их гордость. Мартин сидел, наблюдая за маленьким Джоном, и радовался его силе.
В декабре, когда она недели на две повезла «наследника престола» на юг, Мартин сбежал на несколько дней к Терри, в «Скворечник».
Он нашел Терри усталым и несколько угрюмым после долгих месяцев работы в полном одиночестве. Рядом со своей хижиной он поставил хибарку под лабораторию и примитивную конюшню для лошадей, у которых он брал кровь для приготовления сыворотки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147