Было уже тепло, солнце все выше поднималось в голубом небе. Скоро станет жарко. Здесь, в стороне от суеты и грохота стоянок самолетов, можно было слышать пение птиц. Из густых кустов за ним наблюдал здоровенный заяц.
Издали доносился слабый шум двигателей, наверное, это Рита и Бабун. Джейк долго сидел на солнышке, легкий ветерок трепал ему волосы. Много лет назад он пошел на флот, чтобы летать, а теперь ему только и остается, что сидеть у края полосы и смотреть, как взлетают молодые. Но таков мир, в котором приходится жить. Мир, о котором вчера вечером говорил Ройс Каплинджер – ядерное сдерживание, глобальная стратегия, – этот мир был ему не менее чужд, чем жизнь охотников за головами в джунглях Амазонии.
Над горбиком в полосе промелькнул хвост боевого самолета. Мгновение спустя он уменьшился до размеров кончика ножа. Еще через пару километров точка, до которой ужался хвост, остановилась и оставалась неподвижной несколько минут.
Его беспокоил пессимизм Каплинджера. Конечно, в мире не без проблем, но у каждого поколения свои проблемы – из них-то и складывается жизнь. Такой выдающийся человек, как Каплинджер, не должен быть… таким мрачным.
Послышался рев двигателей, но крохотное белое пятнышко хвоста не стронулось с места. Конечно, Рита жмет на тормоза, чтобы двигатели разошлись на полную мощность и температура в них стабилизировалась, прежде чем начать разбег. Вот… хвост двинулся с места, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.
«Интрудер» пронесся по полосе, разгоняясь до взлетной скорости. За ним поднялся поток горячего, мерцающего воздуха.
Громкость все нарастала, и ему пришлось зажать пальцами уши. Носовое колесо приподнялось на полметра над бетоном. Изящно покачиваясь, хищная птица вырвалась из объятий земли и начала медленно подниматься ему навстречу, втягивая лапы внутрь. Вой двигателей сделался уже совершенно невыносимым.
Теперь машина проходила над головой, ее громовая песня с невообразимой силой обрушилась на Джейка. На мгновение он увидел фигурку Риты Моравиа в кабине – шлем на голове, левая рука на дросселях, взгляд устремлен вперед, в безбрежное небо.
Он закрыл лицо руками, когда самолет пронесся мимо и его обдало волной горячих выхлопных газов и взбаламученного воздуха.
Когда этот ураган утих, ослаб и шум, и можно было снова смотреть на «Интрудер». Он резво возносился в голубой океан с глубоким, гулким, постепенно удаляющимся ревом.
Джейк слез с крыла грузовичка и присел рядом с колесом. Птицы в кустах по-прежнему весело пели, а заяц все так же подозрительно рассматривал его.
Усмехнувшись про себя, Джейк Графтон завел двигатель грузовичка и уехал.
Глава 18
В тот день, когда умер Терри Франклин, стояла замечательная погода.
«Лучший день в этом году», – сказал ведущий новостей одной из вашингтонских телестанций. Солнце высоко поднялось в совершенно безоблачном небе, теплый, мягкий ветерок с запада чуть шевелил свежую листву. Прогноз обещал двадцать три градуса тепла при низкой влажности. О таком денечке мечтали все холодной, зябкой зимой и жалкой, сырой весной. Вот он, наконец, и настал. И в этот ниспосланный самим Небом день Терри Франклин умер.
Он, разумеется, не рассчитывал умереть ни сегодня, ни в любой другой день в обозримом будущем. Для него это был просто еще один день, который следовало вытерпеть, еще один день на пути к роскошной праздности, которую он зарабатывал своей изменой.
Он проснулся, когда будильник уже перестал звонить. Если он и слышал пение птиц за окном, то не подал виду. Побрился электробритвой и пару раз прошелся по зубам мягкой зубной щеткой, подаренной на Рождество детьми, которых он не видел уже три недели и искренне надеялся, что и не увидит. Потому что если объявятся дети, то с ними и Люси, а она потребует денег. Он догадывался, что она вернулась в Калифорнию к своей матери – самой гнусной стерве на всем Западе.
Раз так, деньги Люси не нужны: ее отец, зубной техник, может заплатить за питание и одежду для детей.
Пока варился кофе, он надел форму. Кофе Терри пил густой, черный, как его научили в первом плавании на борту ракетного фрегата в Средиземном море.
Он по привычке выглянул на крыльцо в поисках утренней газеты, потом сообразил, что ее не должно быть, захлопнул дверь и проверил, защелкивается ли замок. Он отказался от подписки через неделю после ухода Люси. Сам он никогда не читал газету, а Люси только просматривала первую страницу и изучала комиксы.
А еще разгадывала кроссворд – каждое утро, пока слушала Оперу по телевизору.
Двадцать пять центов в день за паршивый кроссворд. Он с удовольствием позвонил в службу доставки, чтобы сообщить, что газета ему не нужна.
«Дацун» завелся с первого раза. Он сдал назад и проехал мимо своих окон, направляясь к светофору на углу. Пристегнулся ремнем, включил стереомагнитофон и покатил вперед. Ехать ему было всего пять километров, но он так любил уютный мирок своей машины. Эти несколько минут езды, когда он слушал музыку, которую любил, на громкости, которая ему нравилась, были лучшим временем суток.
Русские не беспокоили его после того разговора с Юрием, и он испытывал по этому поводу смешанные чувства. С одной стороны, хорошо, что не приходится, обливаясь холодным потом, забираться в дебри компьютерной системы, а затем рисковать, ожидая, что его обыщут на выходе из Пентагона. Но с другой стороны, каждый день без звонка от них означал пустую трату времени на нудной, обрыдшей работе, опять езду в осточертевшем автобусе в этот осточертевший нудный пригород. Каждый день, проведенный здесь, – это еще один день не там, не на солнышке, где можно трахать местных красоток, пить «Куба либре» и наслаждаться жизнью.
Всей душой он был там, будучи безнадежно привязан телом здесь. Особенно невыносимым было это ожидание из-за денег, лежащих в банке. То, что он совершил множество страшных преступлений, зарабатывая эти деньги, его нисколько не волновало. Даже на миг не приходило в голову. В общем-то, он чувствовал себя, как любой, кому досталась большая сумма незаработанных денег – выиграл в лотерею, получил страховку за дорожное происшествие или же наследство, доставшееся от дядюшки, шантажировал богача, отхватил адвокатский гонорар от жертвы насилия, и прочая, и прочая. Как бы там ни было, эти деньги достались ему неисповедимыми путями Провидения. Кто-то, правящий Вселенной, постановил, что Терри Франклин заслуживает хороших вещей и удовольствий, которые можно купить за большие деньги, потому что он не такой, как эти фраера, что горбатятся с восьми до пяти. Он иной. Особенный. Деньги сделали его особенным.
От чудесного излучения, испускаемого большими деньгами, у него зазвенело в ушах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Издали доносился слабый шум двигателей, наверное, это Рита и Бабун. Джейк долго сидел на солнышке, легкий ветерок трепал ему волосы. Много лет назад он пошел на флот, чтобы летать, а теперь ему только и остается, что сидеть у края полосы и смотреть, как взлетают молодые. Но таков мир, в котором приходится жить. Мир, о котором вчера вечером говорил Ройс Каплинджер – ядерное сдерживание, глобальная стратегия, – этот мир был ему не менее чужд, чем жизнь охотников за головами в джунглях Амазонии.
Над горбиком в полосе промелькнул хвост боевого самолета. Мгновение спустя он уменьшился до размеров кончика ножа. Еще через пару километров точка, до которой ужался хвост, остановилась и оставалась неподвижной несколько минут.
Его беспокоил пессимизм Каплинджера. Конечно, в мире не без проблем, но у каждого поколения свои проблемы – из них-то и складывается жизнь. Такой выдающийся человек, как Каплинджер, не должен быть… таким мрачным.
Послышался рев двигателей, но крохотное белое пятнышко хвоста не стронулось с места. Конечно, Рита жмет на тормоза, чтобы двигатели разошлись на полную мощность и температура в них стабилизировалась, прежде чем начать разбег. Вот… хвост двинулся с места, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.
«Интрудер» пронесся по полосе, разгоняясь до взлетной скорости. За ним поднялся поток горячего, мерцающего воздуха.
Громкость все нарастала, и ему пришлось зажать пальцами уши. Носовое колесо приподнялось на полметра над бетоном. Изящно покачиваясь, хищная птица вырвалась из объятий земли и начала медленно подниматься ему навстречу, втягивая лапы внутрь. Вой двигателей сделался уже совершенно невыносимым.
Теперь машина проходила над головой, ее громовая песня с невообразимой силой обрушилась на Джейка. На мгновение он увидел фигурку Риты Моравиа в кабине – шлем на голове, левая рука на дросселях, взгляд устремлен вперед, в безбрежное небо.
Он закрыл лицо руками, когда самолет пронесся мимо и его обдало волной горячих выхлопных газов и взбаламученного воздуха.
Когда этот ураган утих, ослаб и шум, и можно было снова смотреть на «Интрудер». Он резво возносился в голубой океан с глубоким, гулким, постепенно удаляющимся ревом.
Джейк слез с крыла грузовичка и присел рядом с колесом. Птицы в кустах по-прежнему весело пели, а заяц все так же подозрительно рассматривал его.
Усмехнувшись про себя, Джейк Графтон завел двигатель грузовичка и уехал.
Глава 18
В тот день, когда умер Терри Франклин, стояла замечательная погода.
«Лучший день в этом году», – сказал ведущий новостей одной из вашингтонских телестанций. Солнце высоко поднялось в совершенно безоблачном небе, теплый, мягкий ветерок с запада чуть шевелил свежую листву. Прогноз обещал двадцать три градуса тепла при низкой влажности. О таком денечке мечтали все холодной, зябкой зимой и жалкой, сырой весной. Вот он, наконец, и настал. И в этот ниспосланный самим Небом день Терри Франклин умер.
Он, разумеется, не рассчитывал умереть ни сегодня, ни в любой другой день в обозримом будущем. Для него это был просто еще один день, который следовало вытерпеть, еще один день на пути к роскошной праздности, которую он зарабатывал своей изменой.
Он проснулся, когда будильник уже перестал звонить. Если он и слышал пение птиц за окном, то не подал виду. Побрился электробритвой и пару раз прошелся по зубам мягкой зубной щеткой, подаренной на Рождество детьми, которых он не видел уже три недели и искренне надеялся, что и не увидит. Потому что если объявятся дети, то с ними и Люси, а она потребует денег. Он догадывался, что она вернулась в Калифорнию к своей матери – самой гнусной стерве на всем Западе.
Раз так, деньги Люси не нужны: ее отец, зубной техник, может заплатить за питание и одежду для детей.
Пока варился кофе, он надел форму. Кофе Терри пил густой, черный, как его научили в первом плавании на борту ракетного фрегата в Средиземном море.
Он по привычке выглянул на крыльцо в поисках утренней газеты, потом сообразил, что ее не должно быть, захлопнул дверь и проверил, защелкивается ли замок. Он отказался от подписки через неделю после ухода Люси. Сам он никогда не читал газету, а Люси только просматривала первую страницу и изучала комиксы.
А еще разгадывала кроссворд – каждое утро, пока слушала Оперу по телевизору.
Двадцать пять центов в день за паршивый кроссворд. Он с удовольствием позвонил в службу доставки, чтобы сообщить, что газета ему не нужна.
«Дацун» завелся с первого раза. Он сдал назад и проехал мимо своих окон, направляясь к светофору на углу. Пристегнулся ремнем, включил стереомагнитофон и покатил вперед. Ехать ему было всего пять километров, но он так любил уютный мирок своей машины. Эти несколько минут езды, когда он слушал музыку, которую любил, на громкости, которая ему нравилась, были лучшим временем суток.
Русские не беспокоили его после того разговора с Юрием, и он испытывал по этому поводу смешанные чувства. С одной стороны, хорошо, что не приходится, обливаясь холодным потом, забираться в дебри компьютерной системы, а затем рисковать, ожидая, что его обыщут на выходе из Пентагона. Но с другой стороны, каждый день без звонка от них означал пустую трату времени на нудной, обрыдшей работе, опять езду в осточертевшем автобусе в этот осточертевший нудный пригород. Каждый день, проведенный здесь, – это еще один день не там, не на солнышке, где можно трахать местных красоток, пить «Куба либре» и наслаждаться жизнью.
Всей душой он был там, будучи безнадежно привязан телом здесь. Особенно невыносимым было это ожидание из-за денег, лежащих в банке. То, что он совершил множество страшных преступлений, зарабатывая эти деньги, его нисколько не волновало. Даже на миг не приходило в голову. В общем-то, он чувствовал себя, как любой, кому досталась большая сумма незаработанных денег – выиграл в лотерею, получил страховку за дорожное происшествие или же наследство, доставшееся от дядюшки, шантажировал богача, отхватил адвокатский гонорар от жертвы насилия, и прочая, и прочая. Как бы там ни было, эти деньги достались ему неисповедимыми путями Провидения. Кто-то, правящий Вселенной, постановил, что Терри Франклин заслуживает хороших вещей и удовольствий, которые можно купить за большие деньги, потому что он не такой, как эти фраера, что горбатятся с восьми до пяти. Он иной. Особенный. Деньги сделали его особенным.
От чудесного излучения, испускаемого большими деньгами, у него зазвенело в ушах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135