Джонатан сказал, что примет это к сведению.
- Какого черта, если мы не будем брать двойную плату, каждый встречный-поперечный начнет нам по такой погоде полгорода подсаживать. Сами же понимаете.
Джонатан подался вперед и вежливо улыбнулся шоферу в зеркало заднего вида.
- Давайте разделим обязанности. Вы будете везти, а мы - разговаривать.
Потом он обратился к Джемайме:
- Как вам удается выглядеть столь невозмутимой и прекрасной, когда вы просто умираете с голоду.
- Я? Умираю с голоду? - Золотые блестки Арлекина весело заплясали в теплых карих глазах.
- Конечно. Удивительно, что вы сами этого не заметили.
- Насколько я понимаю, вы приглашаете меня на ужин.
- Я - да. Приглашаю.
Она насмешливо на него посмотрела.
- Вы понимаете, что, если я вас подобрала под дождем, это еще не значит, что я вас подобрала во всех прочих смыслах этого слова?
- Ну что вы, как можно - мы же едва знакомы! Так что вы решили? Поужинаем?
Она на мгновение задумалась. Предложение было заманчивым.
- Не-ет. Пожалуй, нет.
- Если бы в первую очередь вы не сказали "нет", что бы сказали во вторую?
- Бифштекс, красное вино и какой-нибудь салатик поострее.
Джонатан снова подался вперед и сказал водителю, чтобы повернул на юг, к определенному дому на Четырнадцатой улице.
- Хорошо подумал, браток?
- Езжай.
Когда такси остановилось у ресторана, Джемайма тронула Джонатана за рукав.
- Я спасла вас от утопления. Вы меня спасаете от голодной смерти. И все, да? После ужина все идут по домам - по своим. О'кей?
Он взял ее за руку и искренне посмотрел ей в глаза.
- Джем, о как же хрупка ваша вера в людей.
Он сжал ей руку.
- Кто он, скажите, - тот, который вас так больно ранил?
Она засмеялась, а водитель спросил, намерены они вытряхиваться или нет. Джемайма устремилась в ресторан, а Джонатан расплатился с таксистом и на прощанье назвал его "первостатейным водилой". Шум дождя и проезжающих машин начисто заглушил первый слог последнего слова, и водитель некоторое время в тупом изумлении смотрел на Джонатана, но потом решил, что разумнее будет уехать, и только обиженно скрипнул шинами напоследок.
Ресторан был скромный и дорогой, предназначенный для еды, а не для разглядывания интерьеров. Отчасти из-за праздничного настроения, отчасти желая произвести впечатление на Джемайму, Джонатан заказал бутылку лафита.
- Могу я порекомендовать лафит урожая пятьдесят девятого года? спросил кельнер, нимало не сомневаясь, что рекомендациям его никто не посмеет перечить.
- Мы не французы, - сказал Джонатан, не сводя глаз с Джемаймы.
- Сэр? - Приподнятая бровь отражала то сочетание обиды и мученичества, которое столь характерно для лиц прислуги высшего эшелона.
- Мы не французы. Незрелые вина нас не привлекают. Принесите пятьдесят третий год, а если такого нет - пятьдесят пятый.
Когда кельнер отошел, Джемайма спросила:
- Этот лафит - это что-то особенное?
- А вы не знаете?
- Нет.
Джонатан жестом призвал кельнера обратно.
- Лафита не надо. Принесите от-брийон.
Предполагая, что замена вызвана финансовыми соображениями, кельнер весьма картинно вычеркнул в своем блокноте лафит и вписал туда от-брийон.
- Зачем вы это сделали? - спросила Джемайма.
- Из экономии, мисс Браун. Лафит слишком дорог, чтобы его переводить впустую.
- Откуда вы знаете - может быть, он бы мне понравился.
- О да, бесспорно понравился бы. Но оценить его вы не смогли бы.
Джемайма пристально на него посмотрела.
- А знаете что? У меня такое ощущение, что вы не очень приятный человек.
- Приятность - свойство, которое все склонны переоценивать. Приятностью человек прокладывает себе путь тогда, когда у него не хватает духу повелевать или не хватает класса, чтобы блистать.
- Можно я при случае буду вас цитировать?
- Вы и так будете - я в этом нисколько не сомневаюсь.
- Как сказал Джонсон Босуэллу.
- Вы почти угадали. Как сказал Джеймс Эббот Мак-Нил Уистлер Оскару Уайльду.
- А вот джентльмен сделал бы вид, что я совсем угадала. Я все-таки была права - вы неприятный человек.
- Попытаюсь это компенсировать, став взамен чем-нибудь другим. Остроумным, скажем, или даже поэтичным. А то и безумно увлеченным вами, каковым я, кстати говоря, и являюсь.
Его глаза весело блеснули.
- Вы меня обманываете.
- Признаюсь, это так. Это не более чем фасад. Своей учтивостью я лишь прикрываю собственную ранимость и обостренную чувствительность.
- А теперь - обман внутри обмана.
- И каково вам на улице Обманщиков?
- Спасите!
Джонатан засмеялся и не стал развивать тему. Джемайма вздохнула и покачала головой.
- Вы в общении - прямо крокодил какой-то. Я сама люблю людей дурачить: опускаю в разговорах логические звенья, пока у собеседника голова не пойдет кругом. Но это даже не в вашей лиге.
- Не уверен, что здесь можно говорить о лиге. В данном случае есть одна команда и один игрок.
- Ну вот, опять за свое.
Возьмем тайм-аут и поужинаем.
Салат был свеж и хрустящ, бифштексы - огромны и прекрасны, и запивали они все это хозяйство от-брийоном. За едой они непринужденно болтали. Беседа их свободно вращалась вокруг какого-нибудь слова или неожиданной мысли. С политики они перешли на искусство, поговорили о самых сильных потрясениях, пережитых в детстве, о социальных вопросах. Тему они меняли только тогда, когда она переставала быть забавной. Все смешное и нелепое они чувствовали одинаково тонко и особенно всерьез не принимали ни каких-либо великих имен в политике и искусстве, ни самих себя. Зачастую даже не возникало надобности заканчивать фразу - собеседник наперед понимал ее смысл и в ответ согласно кивал или смеялся. Иногда они оба делали короткие передышки, и никто из них не чувствовал потребности возобновить разговор ради разговора. Они сидели у окна. Дождь то припускал, то ослабевал. Они обменивались самыми нелепыми предположениями относительно того, кем работают и куда направляются прохожие. Сам того не замечая, Джонатан общался с Джем так, словно она была старым другом-мужчиной. Он честно плыл по течению разговора, начисто забыв то "предпостельное" подтрунивание, которое неизменно составляло основу его светских бесед с женщинами.
- Преподаватель? - изумленно спросила Джем. - Не говорите так, Джонатан, вы подрываете все мои устойчивые представления.
- А вы стюардесса? Как вас угораздило?
- Ой, я и не знаю. Закончила колледж, где каждый год меняла специализацию, захотелось устроиться кем-нибудь вроде "титанов Возрождения", но в службах по трудоустройству даже графы такой не было. А путешествовать туда-сюда показалось вполне приемлемым. Еще было забавно, что я на этой линии - первая черная стюардесса, так сказать, "негресса для рекламы". - Последние слова она выговорила особенно четко, словно потешаясь над теми, кто их употребляет без кавычек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83