какой псевдоним мог бы лучше подойти профессору - внештатному сотруднику Санкций, чем его собственная фамилия. "Хэмлок" - это ведь "цикута", яд Сократа.
Такие вот факты, в сильно приукрашенном и романтизированном виде, изложил Дракон Джонатану.
- Так вы с нами, Хэмлок?
- А если я откажусь?
- Если бы я считал ваш отказ возможным, я вас не пригласил бы сюда. Если вы откажетесь, церковь, столь вам полюбившаяся, будет разрушена. Более того, под вопросом окажется само ваше пребывание на свободе.
- Как так?
- Нам известно о картинах, которые вами собраны. И гражданский долг обязывает нас сообщить об их местонахождении куда следует. Разумеется, лишь в том случае, если мы при этом не потеряем ценного и надежного сотрудника. - Из-под бровей, похожих на чесаную вату, блеснули карминовые глаза. Итак, вы с нами?
Джонатан задремал было над книжкой, лежащей у него на коленях, но тут у него сильно закружилась голова. Он задержал дыхание и, моргая, уставился на страницу, но так и не мог вспомнить, что он там уже прочел. Шоколад остыл, на поверхности выступила бежевая пенка. Гроза кончилась, ветер стих, остался лишь мерный, усыпляющий стук дождя по окнам с витражами. Он поднялся, выключил лампу и уверенно, привычно прошел по темному нефу. День безделья не снял усталость окончательно, и Джонатан прилег на свою гигантскую кровать шестнадцатого века, глядя через перила хоров. Он то напрягал слух, то ослаблял - как бы включая и выключая стук дождя.
Напряжение, перенесенное в Монреале, все еще стояло комком в желудке. Первые прозрачные покровы сна стали тихо-тихо опускаться на него, но он сам резко сорвал их, встрепенувшись от страха. Он попытался вызвать в сознании любой образ, лишь бы не видеть мерзкие белые комочки слизи. И поймал себя на том, что старается вызвать перед внутренним взором арлекинские блестки в теплых карих глазах.
И тут он окончательно проснулся. Его тошнило. Он пассивно боролся с этим весь день, но больше бороться не было сил. Вывернувшись наизнанку, он затем больше часа пролежал совершенно голый на холодных плитах пола в ванной, снова собирая себя по кусочкам.
Потом он возвратился в кровать - к золотистым блесткам, так напоминавшим костюм Арлекина.
ЛОНГ-АЙЛЕНД, 11 ИЮНЯ
Пробуждение Джонатана не было ни бодрым, ни просветленным. Он словно продрался сквозь разбухшие пласты какой-то гадости. Остатки мерзкого сна мешались с непрошеной и нежеланной явью. Кто-то не то во сне, не то наяву пытался отнять у него банку компота, очень почему-то ему дорогую. Нет, не компота... Джема. Что-то защекотало в паху. Прищурив глаза, Джонатан увидел окружающее поотчетливей.
- О, нет! - прохрипел он. - Какого черта тебе здесь надо, Черри?
- С добрым утром, Джонатан! - весело отозвалась она. - Щекотно было?
Он со стоном перевернулся на живот. Черри, одетая в одни шорты, юркнула к нему под простыню и тронула губами его ухо.
- Ням-ням,-ням, - сказала она и поступила в соответствии со своими словами.
- Уходи, - буркнул он в подушку. - Если не оставишь меня в покое, я... - Не в силах придумать надлежащей меры наказания, он еще раз застонал.
- То что ты сделаешь? - бодро спросила она. - Изнасилуешь меня? Знаешь, я последнее время много думала об изнасиловании. Оно плохо тем, что партнеры лишают себя возможности общения на межличностном уровне. Но у изнасилования перед мастурбацией есть одно преимущество - не чувствуешь себя такой одинокой. Ты меня понимаешь? В общем, если тебе так уж приспичило меня изнасиловать, я, по-моему, должна это претерпеть со смирением, надлежащим женщине.
Она перевернулась на спину и раскинула руки и ноги, как святой Андрей на кресте.
- Ох, ради Бога, Черри! Дать бы тебе ремнем по мягкому месту...
Она тут же приподнялась на локте и, приняв серьезный, озабоченный вид, произнесла:
- Мне и в голову не приходило, что ты садист, Джонатан. Но что поделать, долг влюбленной женщины - потакать всем интимным прихотям своего мужчины.
- Ты не влюбленная женщина. Ты сексуально озабоченная женщина. Ну ладно же! Твоя взяла! Я встаю. Почему бы тебе не спуститься на кухню и не сварить мне кофе?
- Кофе уже перед тобой, о мой пылкий возлюбленный! Я сварила его, прежде чем подняться к тебе.
На тумбочке стоял поднос с кофейником и двумя чашками. Он принял сидячее положение, а она поправила ему подушки. Потом она налила кофе и передала ему чашку, которую он чуть не выронил, когда она вновь забралась к нему в постель и села рядом. Они соприкасались плечами и бедрами, и она закинула ногу поверх его ноги. Джонатан почувствовал, что в секс-игре на первенство высшей лиги объявлен перерыв. И все же, она была голая по пояс, и ее белые груди резко выделялись на фоне медного загара прочих частей ее тела.
- Эй, Джонатан, - вполне серьезно сказала она, глядя на дно своей чашки, - можно тебя спросить? Правда, что раннее утро - самое подходящее время для моих визитов? Ведь мужчины часто просыпаются с эрекцией?
- Обычно это означает, что им пора пойти в уборную, - пробурчал он в чашку.
Она молча обдумала эту ценную информацию.
- Природа расточительна, - печально заметила она. Потом к ней вернулось хорошее настроение. - Ну да ничего! Рано или поздно я застигну тебя врасплох. И тогда - трах!
- Трах?
- По-моему, это не совсем точное звукоподражание.
- Будем надеяться.
Она на мгновение ушла в себя, потом повернулась к нему и спросила:
- Тут ведь дело не во мне, правда? То есть, если бы я не была девственна, ты бы меня взял, да?
Он сложил пальцы за головой в замок и потянулся вперед, к вытянутым носкам.
- Конечно. Тут же. Трах.
- Потому что, - настойчиво продолжала она, - на самом деле я довольно привлекательна, и богата до омерзения, и фигура у меня неплохая.
Она замолкла в ожидании комплиментов.
- Эй! Мы же говорим о моей фигуре!
После еще одной паузы она сказала:
- Ну, по крайней мере, грудь у меня красивая, правда?
Он, даже не взглянув, ответил:
- Конечно. Просто потрясающая.
- Прекрати сейчас же! Да посмотри же на нее! По нынешним меркам немного маловата, зато крепкая и красивая. Как ты считаешь?
Он взял одну из ее грудей в ладонь и рассмотрел с внимательностью профессионала.
- Очень красивые, - подтвердил он. - И числом две, что особенно радует.
- Так почему же ты, наконец, не сдашься и не переспишь со мной?
- Потому что ты кривляешься, преодолевая природную стеснительность. Более того, ты девственница. Кривляния я могу простить, потому что их ты перерастешь. Но девственность - никогда. Кстати, не хочешь надеть блузку?
- Не-ет. Вряд ли. Как знать? Может быть, когда-нибудь в тебе заговорит естественное желание - и ба-бам!
- Ба-бам?
- Лучше, чем "трах". Давай налью еще кофе.
Она наполнила его чашку, а со своей подошла к краю хоров и, облокотясь о перила, принялась задумчиво осматривать неф церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Такие вот факты, в сильно приукрашенном и романтизированном виде, изложил Дракон Джонатану.
- Так вы с нами, Хэмлок?
- А если я откажусь?
- Если бы я считал ваш отказ возможным, я вас не пригласил бы сюда. Если вы откажетесь, церковь, столь вам полюбившаяся, будет разрушена. Более того, под вопросом окажется само ваше пребывание на свободе.
- Как так?
- Нам известно о картинах, которые вами собраны. И гражданский долг обязывает нас сообщить об их местонахождении куда следует. Разумеется, лишь в том случае, если мы при этом не потеряем ценного и надежного сотрудника. - Из-под бровей, похожих на чесаную вату, блеснули карминовые глаза. Итак, вы с нами?
Джонатан задремал было над книжкой, лежащей у него на коленях, но тут у него сильно закружилась голова. Он задержал дыхание и, моргая, уставился на страницу, но так и не мог вспомнить, что он там уже прочел. Шоколад остыл, на поверхности выступила бежевая пенка. Гроза кончилась, ветер стих, остался лишь мерный, усыпляющий стук дождя по окнам с витражами. Он поднялся, выключил лампу и уверенно, привычно прошел по темному нефу. День безделья не снял усталость окончательно, и Джонатан прилег на свою гигантскую кровать шестнадцатого века, глядя через перила хоров. Он то напрягал слух, то ослаблял - как бы включая и выключая стук дождя.
Напряжение, перенесенное в Монреале, все еще стояло комком в желудке. Первые прозрачные покровы сна стали тихо-тихо опускаться на него, но он сам резко сорвал их, встрепенувшись от страха. Он попытался вызвать в сознании любой образ, лишь бы не видеть мерзкие белые комочки слизи. И поймал себя на том, что старается вызвать перед внутренним взором арлекинские блестки в теплых карих глазах.
И тут он окончательно проснулся. Его тошнило. Он пассивно боролся с этим весь день, но больше бороться не было сил. Вывернувшись наизнанку, он затем больше часа пролежал совершенно голый на холодных плитах пола в ванной, снова собирая себя по кусочкам.
Потом он возвратился в кровать - к золотистым блесткам, так напоминавшим костюм Арлекина.
ЛОНГ-АЙЛЕНД, 11 ИЮНЯ
Пробуждение Джонатана не было ни бодрым, ни просветленным. Он словно продрался сквозь разбухшие пласты какой-то гадости. Остатки мерзкого сна мешались с непрошеной и нежеланной явью. Кто-то не то во сне, не то наяву пытался отнять у него банку компота, очень почему-то ему дорогую. Нет, не компота... Джема. Что-то защекотало в паху. Прищурив глаза, Джонатан увидел окружающее поотчетливей.
- О, нет! - прохрипел он. - Какого черта тебе здесь надо, Черри?
- С добрым утром, Джонатан! - весело отозвалась она. - Щекотно было?
Он со стоном перевернулся на живот. Черри, одетая в одни шорты, юркнула к нему под простыню и тронула губами его ухо.
- Ням-ням,-ням, - сказала она и поступила в соответствии со своими словами.
- Уходи, - буркнул он в подушку. - Если не оставишь меня в покое, я... - Не в силах придумать надлежащей меры наказания, он еще раз застонал.
- То что ты сделаешь? - бодро спросила она. - Изнасилуешь меня? Знаешь, я последнее время много думала об изнасиловании. Оно плохо тем, что партнеры лишают себя возможности общения на межличностном уровне. Но у изнасилования перед мастурбацией есть одно преимущество - не чувствуешь себя такой одинокой. Ты меня понимаешь? В общем, если тебе так уж приспичило меня изнасиловать, я, по-моему, должна это претерпеть со смирением, надлежащим женщине.
Она перевернулась на спину и раскинула руки и ноги, как святой Андрей на кресте.
- Ох, ради Бога, Черри! Дать бы тебе ремнем по мягкому месту...
Она тут же приподнялась на локте и, приняв серьезный, озабоченный вид, произнесла:
- Мне и в голову не приходило, что ты садист, Джонатан. Но что поделать, долг влюбленной женщины - потакать всем интимным прихотям своего мужчины.
- Ты не влюбленная женщина. Ты сексуально озабоченная женщина. Ну ладно же! Твоя взяла! Я встаю. Почему бы тебе не спуститься на кухню и не сварить мне кофе?
- Кофе уже перед тобой, о мой пылкий возлюбленный! Я сварила его, прежде чем подняться к тебе.
На тумбочке стоял поднос с кофейником и двумя чашками. Он принял сидячее положение, а она поправила ему подушки. Потом она налила кофе и передала ему чашку, которую он чуть не выронил, когда она вновь забралась к нему в постель и села рядом. Они соприкасались плечами и бедрами, и она закинула ногу поверх его ноги. Джонатан почувствовал, что в секс-игре на первенство высшей лиги объявлен перерыв. И все же, она была голая по пояс, и ее белые груди резко выделялись на фоне медного загара прочих частей ее тела.
- Эй, Джонатан, - вполне серьезно сказала она, глядя на дно своей чашки, - можно тебя спросить? Правда, что раннее утро - самое подходящее время для моих визитов? Ведь мужчины часто просыпаются с эрекцией?
- Обычно это означает, что им пора пойти в уборную, - пробурчал он в чашку.
Она молча обдумала эту ценную информацию.
- Природа расточительна, - печально заметила она. Потом к ней вернулось хорошее настроение. - Ну да ничего! Рано или поздно я застигну тебя врасплох. И тогда - трах!
- Трах?
- По-моему, это не совсем точное звукоподражание.
- Будем надеяться.
Она на мгновение ушла в себя, потом повернулась к нему и спросила:
- Тут ведь дело не во мне, правда? То есть, если бы я не была девственна, ты бы меня взял, да?
Он сложил пальцы за головой в замок и потянулся вперед, к вытянутым носкам.
- Конечно. Тут же. Трах.
- Потому что, - настойчиво продолжала она, - на самом деле я довольно привлекательна, и богата до омерзения, и фигура у меня неплохая.
Она замолкла в ожидании комплиментов.
- Эй! Мы же говорим о моей фигуре!
После еще одной паузы она сказала:
- Ну, по крайней мере, грудь у меня красивая, правда?
Он, даже не взглянув, ответил:
- Конечно. Просто потрясающая.
- Прекрати сейчас же! Да посмотри же на нее! По нынешним меркам немного маловата, зато крепкая и красивая. Как ты считаешь?
Он взял одну из ее грудей в ладонь и рассмотрел с внимательностью профессионала.
- Очень красивые, - подтвердил он. - И числом две, что особенно радует.
- Так почему же ты, наконец, не сдашься и не переспишь со мной?
- Потому что ты кривляешься, преодолевая природную стеснительность. Более того, ты девственница. Кривляния я могу простить, потому что их ты перерастешь. Но девственность - никогда. Кстати, не хочешь надеть блузку?
- Не-ет. Вряд ли. Как знать? Может быть, когда-нибудь в тебе заговорит естественное желание - и ба-бам!
- Ба-бам?
- Лучше, чем "трах". Давай налью еще кофе.
Она наполнила его чашку, а со своей подошла к краю хоров и, облокотясь о перила, принялась задумчиво осматривать неф церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83