Возвращаясь в церковь, Джонатан увидел мистера Монка. Он даже подумал, а не свернуть ли назад - до того хотелось избежать встречи. Но затем, устыдившись, что боится собственного садовника, смело пошел вперед. Мистер Монк был лучшим садовником Лонг-Айленда, но за его услугами особо длинной очереди не возникало. Этот законченный параноик вывел для себя теорию, что все цветы, трава и кусты - его заклятые личные враги, которые стремятся разделаться с ним средствами столь же дьявольскими, сколь и изощренными. Обычно он выпалывал сорняки, стриг кусты и косил траву с радостью садиста и энергией кровного мстителя, постоянно обрушивая на вражескую флору поток ругательств, связанных исключительно с физиологическими отправлениями. И, словно в отместку ему, сады и лужайки под его рукой благоденствовали. Он же считал это преднамеренным личным оскорблением и еще больше неистовствовал.
Он ворчал себе под нос, посредством лопаты подвергая суровому наказанию газон цветочной клумбы, когда к нему с почтительным видом подошел Джонатан.
- Как идут дела, мистер Монк? - осторожно спросил он.
Чего? А, это вы, доктор Хэмлок. Отвратительно - вот как дела идут! Этим говенным цветам знай только воду подавай! Воду, воду, воду! Прямо алкаши какие-то, и какашками закусывают! Эй, а что за такой купальник был на соседской дамочке? Все титьки насквозь видно. Они у нее немножко сикось-накось, это уж точно... Не, вы на лопату эту полюбуйтесь! Аж пополам согнулась! Те еще лопаты делают нынче! Вот, помню, были времена, когда лопаты...
Джонатан виновато промямлил: "Ну, ничего, ничего..." - и быстренько сбежал домой.
Оказавшись под прохладной и надежной сводчатой крышей, Джонатан почувствовал голод. Он состряпал подобие обеда из орехов макадамии, краковской колбасы, яблока и полбутылочки шампанского. Потом он закурил кальян и расслабился, намеренно не прислушиваясь к телефону. С Драконом он пообщается, когда будет готов.
Чтобы немного развеяться, он спустился в галерею и провел некоторое время наедине со своими картинами. Получив от них все то, что он на тот момент способен был получить, он сел за стол и, не слишком сосредоточиваясь, посидел над просроченной статьей о Лотреке. Но все было бесполезно. В мыслях он постоянно возвращался к намерениям Дракона и к Писсарро, который мог от него уплыть. Последнее время он уже четко знал, хотя и избегал оформить для себя эту мысль словами, что больше на ЦИР работать не сможет. Совесть тут, разумеется, никакой роли не играла. Единственные угрызения, которые он испытывал от того, что влез в этот презренный шпионский мирок, порождались неприятными ощущениями от необходимости вступать с этим мирком в соприкосновение. Тут, вероятно, была и усталость. Возможно, перенапряжение. Если бы он только мог вести такой образ жизни, не связываясь со всякими Драконами, Поупами, Меллафами...
Майлз Меллаф. Вспомнив это имя, Джонатан сжал зубы. Почти два года он ждал, чтобы судьба предоставила ему случай поквитаться с Майлзом, ждал терпеливо. Не уплатив по этому счету, он не имел права выйти из-под крыла ЦИРа.
Очень немногим удавалось растопить броню ледяной отрешенности Джонатана. Тем, кому это удавалось, он был предан как собака, но и от друзей требовал того же. За всю жизнь только четыре человека получили право называться друзьями - рискуя тем самым сделаться и его смертельными врагами. Был Биг-Бен - Бен Боумен, которого он не видел уже три года, но с которым когда-то ходил в горы и пил пиво. И был Анри Бак, французский шпион-профессионал, у которого был дар находить во всем смешное и которому два года назад распороли живот. И был Майлз Меллаф, виновный в смерти Бака, хотя и был ближайшим другом и Джонатана, и Анри.
Четвертым был грек по прозвищу Грек. Он предал Джонатана во время одной из санкций. Только удача и отчаянный заплыв на четыре мили в ночном море спасли тогда Джонатана от верной гибели. По идее, у Джонатана должно было хватить жизненного опыта, чтобы понять, что человек, доверяющий греку-киприоту, достоин участи троянцев. Но это не помешало ему спокойно выждать, пока случай не свел его с Греком в Анкаре. Грек не знал, что Джонатану известно, кто продал его - возможно, будучи греком, он попросту забыл про этот случай, - и поэтому без колебаний принял в дар бутылку столь любимого им аррака. Однако содержимое бутылки было предварительно обработано. Старый турок, проделавший эту операцию, прибег к старинному методу - сжег семена ядовитого дурмана, собрал дым в глиняный кувшин и затем налил аррак в этот кувшин.
Ныне Грек пребывает, и до конца дней своих будет пребывать, в сумасшедшем доме. Там он скрючившись сидит в уголке, раскачивается взад-вперед и бесконечно тянет одну и ту же ноту.
Разобравшись с Греком, Джонатану осталось теперь решить вопрос с Майлзом Меллафом. Джонатан был уверен, что в один прекрасный день он несказанно удивит Майлза своим внезапным появлением.
Оглушительный звонок телефона прервал поток черных дум.
- Хэмлок? Поступил рапорт из Монреаля. Славная работа, приятель. Клемент Поуп, наглый, как страховой агент. Вполне достаточно, чтобы Джонатан взбесился.
- Сегодня, Поуп, в почтовом ящике не было моих денег.
- Да ну? И что?
Джонатан сделал глубокий вдох, чтобы не сорваться окончательно.
- Соедините меня с Драконом.
- А почему не со мной? Я все могу устроить.
- Тратить время на разговоры с лакеями я не намерен. Дракона на провод!
- Может, я подъеду и мы спокойно обо всем поговорим?
Поуп издевался. Он знал, что Джонатан не может позволить себе показаться в его обществе. Поскольку Дракон был обречен на затворничество, лицо Клемента Поупа стало для всех символом Отдела СС. Показаться в его компании было все равно, что прилепить наклейку "Поступайте в ЦИР" на бампер собственного автомобиля.
- Хочешь получить свои деньги, приятель, - с нами не ссорься. По телефону Дракон говорить не станет, но он тебя примет.
- Когда?
- Сейчас. Он желает, чтобы ты немедленно сел на поезд.
- Ладно. Только напомни ему, что эти деньги нужны мне чрезвычайно.
- Так я уверен, что он уже об этом знает, друг ситный.
Поуп повесил трубку.
"Однажды, - пообещал Джонатан сам себе, - я окажусь с этим подонком наедине, в одной комнате, минут на десять..."
Тщательно все обдумав, он согласился и на пять.
НЬЮ-ЙОРК, 11 ИЮНЯ
- Сегодня вы особенно привлекательны, миссис Цербер.
Она даже не соизволила поднять голову.
- Тщательно вымойте руки вон в той раковине. Мыло возьмите зеленое.
- Это что-то новенькое.
Джонатан проследовал к раковине больничного вида, над которой вместо обычного поворотного крана висел локтевой рычаг, как у хирургической мойки.
- Лифт грязный, - произнесла она голосом столь же ржавым, как и цвет ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83