– Почему на вас мокрая рубашка, Говард? – поинтересовался Дойл. – И очки запотели. Что вы делали в ванной комнате?
– Неужели подсматривал? – возмутился Гудини.
– Ничего подобного, – пробормотал Лавкрафт.
– Эта лестница ведет на кухню. Но там дверь заперта.
– Эбигейл! – Дойл вгляделся в черноту винтового лестничного колодца.
Тишина. Затем внизу кто-то завозился. Затрещали доски.
– Эбигейл, что случилось? – мягко промолвил Гудини. Не получив ответа, он начал спускаться. За ним Дойл и Мари со свечой в руке.
Эбигейл отчаянно пыталась открыть дверь. Увидев Гудини, она вжалась в угол.
– Не приближайтесь ко мне!
Голос был высокий, испуганный. Дыхание частое, как у загнанного животного.
– Моя дорогая девочка, что случилось? – повторил Гудини.
Эбигейл стала громко всхлипывать. Гудини подошел ближе. Он видел только ее контуры. Она сидела на полу, свернувшись калачиком.
– Дорогая, все в порядке…
– Отойдите от меня! – крикнула она. – Отойдите.
У Гудини тревожно сжалось сердце. В полумраке ничего нельзя было разглядеть, но с Эбигейл что-то не так. Он это чувствовал. По интонации, по тому, как вздымалась ее грудь, как она шумно дышала. Гудини медленно приближался. Эбигейл громко всхлипывала. Теперь уже было видно, что она во что-то завернута. Толстое и мягкое.
– Мари, дай мне свечу, – попросил Дойл.
Он отстранил Гудини и склонился над девушкой. Поставил свечу на пол и выпрямился.
– Друзья мои, приготовьтесь.
При свете свечи залитое слезами лицо Эбигейл обрамляли два огромных шелковистых белых крыла. Подергиваясь, они почти полностью закутывали обнаженную девушку, как большое пуховое одеяло. Ее мокрые глаза молили о понимании и прощении. Воцарилась долгая пауза.
Здесь, на нижнем этаже особняка Гудини, в Нью-Йорке, впервые был сломан барьер, отделяющий людей от божественной сущности.
ГЛАВА 32
Ночь сменило ясное, свежее утро. Небо было голубым, без единого облачка, что в октябре на Манхэттене большая редкость. Во время завтрака выяснилось, что пропал Лавкрафт. Мари и Дойл обыскали весь особняк и близлежащие улицы. Его нигде не было. Ушел ли он совсем или скрылся на время, одолеваемый стыдом и смущением? Лавкрафт ведь непредсказуем. Впрочем, сейчас Дойла волновало совсем другое.
Большую часть ночи Эбигейл провела на лестнице. Дрожала от холода, но уходить отказывалась. Джули и Бесс пытались соблазнить ее свежеиспеченным хлебом, куриным бульоном, горячим чаем со сливочной помадкой. Напрасно. Очевидно, путь к сердцу Эбигейл лежал не через желудок. Наконец за дело взялась Мари и преуспела. Жрица вуду села на ступеньку с чашкой травяного чая и принялась рассказывать Эбигейл о своем детстве. Желаемый эффект возымела следующая история.
Вода в озере холодная, но Мари ныряет без колебаний. Мягкий всплеск, небольшая рябь на поверхности. Она плывет, вглядываясь в зеленую тьму. Ей тринадцать лет. Руки, ноги, ну и все остальное, уже не детские, но еще не как у девушки. Она переворачивается на спину, лицом к солнцу, закрывает глаза. Здесь ей ничто не угрожает. Это уурдья ее матери. А королеву вуду Нового Орлеана боятся даже змеи.
Юная Мари хватается за склонившуюся над водой ветку виргинского дуба и подтягивается. Залезает на дерево, подставляет солнцу свое молодое тело. Кругом тишина. Молчат птицы. Молчит все живое. Мари открывает глаза и видит серебристую лису, которая наблюдает за ней. Каким-то образом она знает, что это самец, лис.
Пора возвращаться домой. Она подходит к лису.
– Пойдем со мной.
Лис трется мордой о ее ноги. Наверное, так и нужно, думает Мари. У ее матери уже живут мудрая черепаха, три пестрых кошки и ворона с покалеченным крылом. А у нее будет свой лис. Скоро она достигнет возраста, когда можно рожать детей, и начнет помогать матери.
Мари приходит домой с лисом, наброшенным на плечи, как меховой воротник, но мать не обращает на это никакого внимания.
– Разделай курицу на ужин, – велит она.
Мари немножко обижена.
Серебристый лис ждет у курятника, навострив уши. Мари выходит с рыжеватой курицей. Снимает с гвоздя огромный нож, кладет курицу на колоду, прижимает коленом и точным ударом отрубает голову. Лис внимательно наблюдает, подергивая носом.
– Кто это у тебя, девочка? – спрашивает дядя Тото, моргая заспанным глазом. – Какая милая лисичка.
– Ты никогда не видел лисиц? – произносит Мари, ощипывая курицу.
В последнее время одноглазый Тото смотрит на нее как-то странно, и она избегает встречаться с ним взглядом.
Лис улегся между ногами Мари. Положил голову на лапы. Сияющие зеленые глаза наблюдают за Тото.
– Это самая красивая, какую я только видел, – говорит Тото.
Наступает ночь. Королева вуду не позволяет дочери спать с серебристым лисом.
– Если захочет, вернется утром, – заявляет она.
Мари безутешна. Плачет в подушку. Переживает разлуку с лисом.
Лис долго сидит на веранде. Ждет. Надеется, что впустят. Но королева вуду закрывает перед его мордой дверь. Он поворачивается, бредет по веранде, спускается по ступенькам на лужайку. Освещенный лунным светом проходит по лесной тропинке две мили к хижине, внутри которой мерцает тусклый свет. Скребется в дверь.
Дядя Тото открывает.
– Это ты?
Серебристый лис поднимает на него свои сияющие зеленые глаза.
Тото улыбается.
– Ну, давай входи.
Мари поднимает голову с подушки и прислушивается. В комнате пахнет мятой. Теплый ветерок колышет шторы. Она переворачивается на бок и сбрасывает одеяло. Жарко. В нос ударяет перегар виски.
Мари вскрикивает, но рот зажимает чья-то ладонь. Она видит Тото. Он склоняется над ней, буравя единственным глазом. – Он у него сейчас красный.
– Очень-очень красивый лис, – хрипит он, хватая ее за брыкающиеся ноги.
Мари царапается, отталкивает Тото, но он придавливает ее своим весом. Потом начинает возиться со штанами. Расстегивает. Мари зажмуривается, отворачивается. Перегар настолько сильный, что невозможно дышать.
Неожиданно дядя Тото вскрикивает и скатывается с Мари на пол. Она открывает глаза и видит, что он весь объят пламенем. В дверях стоит королева вуду, держит за шею серебристого лиса, который воет на десяток голосов. Какой-то голос что-то бормочет на незнакомом языке, какой-то визжит, какой-то плачет. Эта какофония запомнилась Мари на всю жизнь.
Дядя Тото выпрыгивает из окна и бежит в ночь, продолжая гореть. Королева вуду зажимает морду лиса в кулак и шипит ему в ухо:
– Ты воюй со мной, дьявол. А дочь оставь в покое.
Она быстро распарывает лису горло ножом. Он жутко воет, вырывается из ее рук, несется по коридору вон из дома. Мари Лаво, всхлипывая, бросается в объятия матери.
Мари обеими руками развернула одеяло.
– Вот видишь, дитя, мы не всегда ведаем, что для нас хорошо, а что плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67