Острым ножом потрошит сов. Внутренности шлепаются в миску.
– Скажи мне, любовь моя, – бормочет Мари, растирая внутренности окровавленными руками. – Скажи мне, кто это сделал.
Она внимательно изучает содержимое миски. Через несколько минут вскрикивает:
– О Боже… Боже! – и покидает свое тело.
Мари открывает глаза уже в Англии. Парит над Британским музеем. Слышит гортанные звуки. Она видит автомобиль, который выехал на лужайку у забора музея. Из него выскакивают двое молодых людей, бегут к лежащему на мостовой.
Мари резко снижается и слышит последние слова Константина Дюваля:
– Он проник ко мне в сознание.
Молодые люди опускаются рядом с ним на колени. Взгляд Дюваля прикован к бестелесной Мари.
– Предупреди… – шепчет он, – предупреди Арканум.
Она всхлипывает и невидимыми руками гладит его косматую голову. Жизнь медленно покидает тело Дюваля. Подобно газу, она поднимается вверх и рассасывается в холодной лондонской ночи.
Мари слышит негромкий гул, который уши обычных людей уловить не способны, и видит, как между деревьями музейного парка пульсирует какая-то энергия. Там, в тени, притаился некто в цилиндре. Он переминается с ноги на ногу, и лунный свет падает на голубой монокль. У него в руках книга. Но лица она разглядеть не может.
Он каким-то образом ощущает ее присутствие, поворачивается и, по-прежнему скрывая лицо, с усмешкой бормочет:
– Яли-аш-шутата.
Мари несется прочь от поверженного тела Дюваля. Парит, наблюдая, как Земля поворачивается у нее перед глазами. Вдруг она врезается в облака, в которых сконденсирована не вода, а человеческая кровь. Облака вспыхивают огнем, образуя коридор. Мари плывет по этому коридору. В пламени покачиваются удлиненные фигуры, поблескивая рубиновыми глазами.
Заметив Мари, они издают пронзительные визги.
Слушая ее, Дойл не переставал гладить усы.
– Совы были частицами души Константина, – закончила Мари. – Он послал их, чтобы предупредить.
– О чем?
– О человеке с голубым моноклем. Я видела Нью-Йорк, видела кровь. И книгу…
Дойл кивнул:
– «Книгу Еноха». Что тебе известно об убийце?
– Он полагает себя всесильным, но ошибается, поскольку тоже уязвим. Поэтому Константин и решил снова собрать нас вместе.
Наступило молчание.
– Ты все еще сердишься? – наконец спросила Мари.
Дойл напрягся.
– C'est fou. Неужели я тебя так обидела, Артур?
– Ничего подобного.
– Тогда в чем же дело?
– Ни в чем. Тридцать лет Дюваль был моим другом и… – Дойл оборвал себя, встретившись с ней взглядом.
– И какой у меня был выбор? Ехать с тобой в Англию?
– Нет.
– А как ты собирался поступить со своей женой?
– Перестань. – Дойл покраснел. – Ты за этим притащила меня сюда? Чтобы бередить старые раны? Хватит, моя дорогая. Никто из нас ни в чем не виноват. И меньше всего ты. Давай оставим это. Я потерял близкого друга, ты возлюбленного, поэтому лучше всего положить конец всем этим разговорам.
– Тем более что я не была достойна ни его, ни тебя, – произнесла она еле слышно.
– Говард в тюрьме, – сообщил Дойл.
– Oui. Я знаю.
– Он в ужасном состоянии. Теряет рассудок. Им кто-то манипулирует.
– Говард слишком долго играл с огнем.
– Нам… не удалось как следует поговорить. – Дойл заметил улыбку на губах Мари. – Говард очень странный, но он нам нужен, чтобы вернуть «Книгу Еноха».
– И как ты собираешься вызволять его из тюрьмы?
Дойл пожал плечами.
– Ты ходил на киностудию? – спросила Мари.
– У меня не было выбора.
– Encore, c'est fou! Зачем? Ты же знал, что он скажет.
– Надеялся, что этот человек изменился.
– Да скорее небо обрушится на землю. Нет, обойдемся без этого мага.
– Не представляю как.
Мари расправила плечи. В глубоком вырезе платья рельефно обозначилась грудь.
– Попробуем что-нибудь придумать. Я ведь тоже кое-что могу.
Дойл откашлялся.
– Давай попробуем.
ГЛАВА 17
Вспыхнула магниевая пудра фотографа, на мгновение осветив переулок. Детектив Маллин отвернулся.
– Закурить есть? – спросила Замарашка, худая, как щепка, проститутка с лошадиным лицом. От холода ее спасала лишь драная шаль.
Пока Маллин давал ей сигарету, взорвалась еще одна вспышка. На тротуаре толклись полицейские, выдыхая в холодный влажный воздух клубы пара.
– Так на чем мы остановились? – Маллин посмотрел на Замарашку.
– Ну вот я и говорю, Джимми, он у меня постоянный. Любит заниматься этим стоя. Я повела его на детскую площадку, но ему там не понравилось. У него же две дочки. Ну мы двинулись в переулок, а там… – Она замолчала.
– Его трогали?
– Нет.
Маллин заметил, как дрожат ее руки, когда она подносила к губам сигарету. Замарашка была закаленной девушкой, видела мертвецов много раз. Однажды даже чуть не перерезала горло клиенту осколком стекла. А теперь вот готова заплакать.
– Что сделачи с Декстером эти подонки… – Ее голос дрогнул.
– Иди домой, Замарашка, согрейся, – посоветовал Маллин.
– Спасибо, детектив.
Он поежился. Холод пробирал его до костей. Полицейские расступились, пропуская шефа к месту происшествия. Фотограф стоял на коленях, нацелившись камерой на убитого. Нажал на кнопку затвора. Ослепленный вспышкой, Маллин поморщился и махнул:
– Достаточно. Иди.
Фотограф поднялся, поправил шляпу.
– Может, сделаем еще парочку снимков, детектив? Очень уж красиво.
– Убирайся! – рявкнул Маллин.
Обиженный фотограф схватил штатив и зашагал прочь.
Маллин прошелся по переулку. Дрожащие руки Замарашки почему-то не давали ему покоя.
Декстер Коллинз – не старуха и не молодая девушка. Маллин знал его достаточно хорошо и считал славным парнем. Декс не боялся схлестнуться с гангстерами, мог постоять за себя. Но на сей раз ему, видимо, не повезло. Маллин нагнулся. Это была одна из самых жутких сцен, какие он когда-либо видел. Глаза убитого с лопнувшими кровеносными сосудами на холоде стали молочно-голубыми. Коротко подстриженная борода вся в запекшейся крови, уши тоже. Маллин насчитал по крайней мере дюжину глубоких колотых ран. Бледно-серая кожа вся испещрена странными голубыми венами, проступившими на поверхности, начиная со лба и кончая ступнями.
Он повернулся к полицейским:
– Переверните его.
Они подняли Декстера за руки и за ноги. Положили лицом на тротуар. Превозмогая отвращение, Маллин оторвал прилипшие к спине убитого газеты, заранее зная, что увидит. Действительно, как и у предыдущих жертв, позвоночник Декстера был вырезан. В последние несколько суток стояла минусовая температура, поэтому нельзя было определить, убит ли он прошлой ночью или раньше. Значит, Лавкрафт по-прежнему оставался главным подозреваемым. Но Маллин сознавал, что это идиотизм. Декстер раздавил бы Лавкрафта одной рукой, как муху.
Его убивали несколько подонков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Скажи мне, любовь моя, – бормочет Мари, растирая внутренности окровавленными руками. – Скажи мне, кто это сделал.
Она внимательно изучает содержимое миски. Через несколько минут вскрикивает:
– О Боже… Боже! – и покидает свое тело.
Мари открывает глаза уже в Англии. Парит над Британским музеем. Слышит гортанные звуки. Она видит автомобиль, который выехал на лужайку у забора музея. Из него выскакивают двое молодых людей, бегут к лежащему на мостовой.
Мари резко снижается и слышит последние слова Константина Дюваля:
– Он проник ко мне в сознание.
Молодые люди опускаются рядом с ним на колени. Взгляд Дюваля прикован к бестелесной Мари.
– Предупреди… – шепчет он, – предупреди Арканум.
Она всхлипывает и невидимыми руками гладит его косматую голову. Жизнь медленно покидает тело Дюваля. Подобно газу, она поднимается вверх и рассасывается в холодной лондонской ночи.
Мари слышит негромкий гул, который уши обычных людей уловить не способны, и видит, как между деревьями музейного парка пульсирует какая-то энергия. Там, в тени, притаился некто в цилиндре. Он переминается с ноги на ногу, и лунный свет падает на голубой монокль. У него в руках книга. Но лица она разглядеть не может.
Он каким-то образом ощущает ее присутствие, поворачивается и, по-прежнему скрывая лицо, с усмешкой бормочет:
– Яли-аш-шутата.
Мари несется прочь от поверженного тела Дюваля. Парит, наблюдая, как Земля поворачивается у нее перед глазами. Вдруг она врезается в облака, в которых сконденсирована не вода, а человеческая кровь. Облака вспыхивают огнем, образуя коридор. Мари плывет по этому коридору. В пламени покачиваются удлиненные фигуры, поблескивая рубиновыми глазами.
Заметив Мари, они издают пронзительные визги.
Слушая ее, Дойл не переставал гладить усы.
– Совы были частицами души Константина, – закончила Мари. – Он послал их, чтобы предупредить.
– О чем?
– О человеке с голубым моноклем. Я видела Нью-Йорк, видела кровь. И книгу…
Дойл кивнул:
– «Книгу Еноха». Что тебе известно об убийце?
– Он полагает себя всесильным, но ошибается, поскольку тоже уязвим. Поэтому Константин и решил снова собрать нас вместе.
Наступило молчание.
– Ты все еще сердишься? – наконец спросила Мари.
Дойл напрягся.
– C'est fou. Неужели я тебя так обидела, Артур?
– Ничего подобного.
– Тогда в чем же дело?
– Ни в чем. Тридцать лет Дюваль был моим другом и… – Дойл оборвал себя, встретившись с ней взглядом.
– И какой у меня был выбор? Ехать с тобой в Англию?
– Нет.
– А как ты собирался поступить со своей женой?
– Перестань. – Дойл покраснел. – Ты за этим притащила меня сюда? Чтобы бередить старые раны? Хватит, моя дорогая. Никто из нас ни в чем не виноват. И меньше всего ты. Давай оставим это. Я потерял близкого друга, ты возлюбленного, поэтому лучше всего положить конец всем этим разговорам.
– Тем более что я не была достойна ни его, ни тебя, – произнесла она еле слышно.
– Говард в тюрьме, – сообщил Дойл.
– Oui. Я знаю.
– Он в ужасном состоянии. Теряет рассудок. Им кто-то манипулирует.
– Говард слишком долго играл с огнем.
– Нам… не удалось как следует поговорить. – Дойл заметил улыбку на губах Мари. – Говард очень странный, но он нам нужен, чтобы вернуть «Книгу Еноха».
– И как ты собираешься вызволять его из тюрьмы?
Дойл пожал плечами.
– Ты ходил на киностудию? – спросила Мари.
– У меня не было выбора.
– Encore, c'est fou! Зачем? Ты же знал, что он скажет.
– Надеялся, что этот человек изменился.
– Да скорее небо обрушится на землю. Нет, обойдемся без этого мага.
– Не представляю как.
Мари расправила плечи. В глубоком вырезе платья рельефно обозначилась грудь.
– Попробуем что-нибудь придумать. Я ведь тоже кое-что могу.
Дойл откашлялся.
– Давай попробуем.
ГЛАВА 17
Вспыхнула магниевая пудра фотографа, на мгновение осветив переулок. Детектив Маллин отвернулся.
– Закурить есть? – спросила Замарашка, худая, как щепка, проститутка с лошадиным лицом. От холода ее спасала лишь драная шаль.
Пока Маллин давал ей сигарету, взорвалась еще одна вспышка. На тротуаре толклись полицейские, выдыхая в холодный влажный воздух клубы пара.
– Так на чем мы остановились? – Маллин посмотрел на Замарашку.
– Ну вот я и говорю, Джимми, он у меня постоянный. Любит заниматься этим стоя. Я повела его на детскую площадку, но ему там не понравилось. У него же две дочки. Ну мы двинулись в переулок, а там… – Она замолчала.
– Его трогали?
– Нет.
Маллин заметил, как дрожат ее руки, когда она подносила к губам сигарету. Замарашка была закаленной девушкой, видела мертвецов много раз. Однажды даже чуть не перерезала горло клиенту осколком стекла. А теперь вот готова заплакать.
– Что сделачи с Декстером эти подонки… – Ее голос дрогнул.
– Иди домой, Замарашка, согрейся, – посоветовал Маллин.
– Спасибо, детектив.
Он поежился. Холод пробирал его до костей. Полицейские расступились, пропуская шефа к месту происшествия. Фотограф стоял на коленях, нацелившись камерой на убитого. Нажал на кнопку затвора. Ослепленный вспышкой, Маллин поморщился и махнул:
– Достаточно. Иди.
Фотограф поднялся, поправил шляпу.
– Может, сделаем еще парочку снимков, детектив? Очень уж красиво.
– Убирайся! – рявкнул Маллин.
Обиженный фотограф схватил штатив и зашагал прочь.
Маллин прошелся по переулку. Дрожащие руки Замарашки почему-то не давали ему покоя.
Декстер Коллинз – не старуха и не молодая девушка. Маллин знал его достаточно хорошо и считал славным парнем. Декс не боялся схлестнуться с гангстерами, мог постоять за себя. Но на сей раз ему, видимо, не повезло. Маллин нагнулся. Это была одна из самых жутких сцен, какие он когда-либо видел. Глаза убитого с лопнувшими кровеносными сосудами на холоде стали молочно-голубыми. Коротко подстриженная борода вся в запекшейся крови, уши тоже. Маллин насчитал по крайней мере дюжину глубоких колотых ран. Бледно-серая кожа вся испещрена странными голубыми венами, проступившими на поверхности, начиная со лба и кончая ступнями.
Он повернулся к полицейским:
– Переверните его.
Они подняли Декстера за руки и за ноги. Положили лицом на тротуар. Превозмогая отвращение, Маллин оторвал прилипшие к спине убитого газеты, заранее зная, что увидит. Действительно, как и у предыдущих жертв, позвоночник Декстера был вырезан. В последние несколько суток стояла минусовая температура, поэтому нельзя было определить, убит ли он прошлой ночью или раньше. Значит, Лавкрафт по-прежнему оставался главным подозреваемым. Но Маллин сознавал, что это идиотизм. Декстер раздавил бы Лавкрафта одной рукой, как муху.
Его убивали несколько подонков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67