Лео Мендоза только что обошел меня по популярности в предварительном опросе.
– Похоже на то, что я проиграл скорее колеблющимся, чем Лео.
– Да, тебе хорошо шутить, – сказал Тим, но его голос не изменился. Он был мрачным, словно ноябрь.
Мы потеряли, – сказал он, – преимущество. Но это можно поправить. Нет ли у тебя на примете чего-нибудь "жареного"?
– Подумаю, – коротко сказал я. – Тем временем давай займемся долгами и рекламой. Пусть по радио снова прокрутят ролики. Может, пора сделать новую рекламу?
– Возможно. Не знаю, хватит ли времени. Или денег. Все уже заранее расписано. Но я посмотрю, что можно сделать.
Как обычно после разговора со своим помощником, я был подавлен. Я ввязался в драку ради справедливости.
– Посмотри, нет ли на этой неделе какого-нибудь ужасного, душещипательного дела для судебного разбирательства, – сказал я, – чтобы я мог этим заняться?
– Я спрошу, – ответила Бекки. Она говорила в тон мне, но я не мог угадать, считает она, что я шучу или говорю всерьез.
– И вот еще что, Джек, – сказал я начальнику следственного отдела, попробуй установить, есть ли доказательства того, что Остин подкупил Поллардов. Большая сумма на их счете в банке, что-нибудь в этом роде…
– Хорошо.
– Да, и пошли кого-нибудь забрать Томми Олгрена из школы.
– Уже сделано, – ответил Джек и вышел из кабинета, озабоченный, как всегда.
Бекки Ширтхарт довольно откровенно меня рассматривала. Я вспомнил, что службу окружного прокурора лихорадило перед выборами, когда под вопросом оказалась дальнейшая карьера босса и подчиненных. Новая метла чисто метет. Служащие занимались тем, что выправляли свои анкетные данные и обедали с влиятельными адвокатами. Я был уверен, что не только я ознакомлен с опросом избирателей. Я решил, что Бекки тоже обеспокоена этим.
Но она всего лишь повторила предложение, которое я не закончил из-за звонка Тима.
– Проблема с Томми заключается в том…
– Проблема с Томми заключается в том, что он стал похожим на Ости на, устало сказал я, мои энтузиазм поубавился из-за того, что это дело не было особо эффектным. – Самый искушенный человек на планете. Я должен разрушить эту оболочку, даже если мальчику будет больно, чтобы убедить присяжных, что ребенок действительно пострадал.
– Тебе придется доказать, что пережитое умертвило Томми, что он неадекватно на все реагирует. Уверена, можно получить подтверждение психиатра. Меня ужасает в этом мальчике пустота, которой он себя окружил. Это столь же страшно наблюдать, как и постоянные слезы, ведь так?
– Возможно, – отозвался я.
– Давай я поговорю с ним сегодня. – Бекки наклонилась ко мне.
Будь я энергетическим вампиром, если бы я мог подпитываться ее энтузиазмом, то избавился бы от этого паралича. Но я не принял ее помощи.
– Бекки, – сказал я. – Думаю, что справлюсь сам.
Она посмотрела на меня так, будто не поняла, что имелось в виду.
– Это обвинение посильно одному, – продолжал я. – Я ценю твою помощь, но мне не понадобится коллега на суде.
Я ожидал, что она подумает, будто я хочу, чтобы слава досталась только мне. Я был готов к такой реакции. Но в таком случае она не стала бы возражать. Она бы просто ушла, обиженная.
– Я буду тебе нужна, – твердо сказала она.
– Будет лучше, если я сделаю это один.
Она села. Я сумел преодолеть себя и вывести ее из дела. Мы стали ближе, работая вместе, но я все-таки был ее начальником. Через минуту я поднялся, и разговор был окончен. Бекки все поняла. Ее плечи опустились, она съежилась на стуле, как бы ожидая, что я силой встряхну ее.
– Я знаю почему, – надломленно произнесла она.
– Ошибаешься, это просто…
– Ты думаешь, что я перечеркну свою карьеру участием в твоем последнем деле. Ты думаешь, что мне надо остеречься на тот случай, если Лео Мендоза пройдет на выборах.
– Похоже, он выиграет, – кивнул я.
– Ты ведь не думаешь, что я останусь здесь с его приходом, правда?
Я слегка улыбнулся в знак благодарности.
– Говорить легко, но на деле все гораздо сложнее, Бекки. Надвигается спад. Фирмы увольняют юристов, а не нанимают новых.
– Это не имеет значения, я не буду здесь работать, – сказала она. – Я знаю, что произойдет с твоей отставкой. Придется налаживать нужные связи, сотрудничать с юристами, которые помогали Лео на выборах.
– Это только разговоры, – возразил я. – Такие слухи всегда ходят. Прокуратура вроде машины, которая едет, вне зависимости от того, кто за рулем.
– Нет, – сказала Бекки жестко. Она склонила голову к плечу. Убежденность подчеркивала ее молодость, но не могла заставить меня изменить решение. Молодости свойственно перебарывать отчаяние и держаться веры, чтобы воплотиться во все задуманное.
– Я работала здесь еще до твоего повышения, – сказала она. – Я видела, кого продвигали по служебной лестнице и почему. После работы надо было встречаться с боссом твоего отдела или идти на мероприятия, которые нравились начальнику. То, что мы делали в зале суда, не имело большого значения.
Бекки, возможно, была права насчет того, что служебная атмосфера изменится, если выберут Лео. Он не был плохим парнем, я не подозревал его в вынашивании злобных замыслов. Но он верил в систему одолжений и личного расположения. Если он и правда одолеет меня на выборах, то обязан будет своей приверженности системе. Он не забывал об услугах. Но это не изменит кардинально будничную рутину службы окружного прокурора. Как утверждал Элиот, у убийц нет большом поддержки в обществе. Каждый окружной прокурор должен преследовать преступников, прилагая к этому максимум усилий.
– Я бы никогда не стала главным обвинителем в старой системе, продолжала Бекки. – И я не вернусь на это место, пока не увижу, что чиновники играют по правилам.
Ее приверженность трогала меня. Но я чувствовал соблазнительное желание с головой уйти в личную жизнь. Это будет так просто – отказаться от места с легким сердцем. Отделаться от трудных решений и травли сограждан, телефонных звонков от разъяренных полицейских, бесконечных пустых встреч с общественными деятелями. Мне было любопытно узнать, как управлять службой прокурора, я выяснил это, и большее не входило в мои планы. Уход стал бы для меня освобождением.
До излияний Бекки я не мог припомнить, чтобы меня хвалили за мою работу. Неизменной была только критика. Мало кто был доволен результатами работы уголовного суда. Я не винил их, я тоже не был доволен. Чистое правосудие встречалось так редко. Каждый день приходилось идти на компромисс. Я устал от соглашений, смертельно измучился от своих обязанностей.
– Хорошо, – сказал я Бекки. – Это твое дело. Но учти, у меня велика вероятность проиграть как дело, так и выборы. Тогда и твоей доле не позавидуешь.
– Мы не можем проиграть дело, – возразила Бекки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Похоже на то, что я проиграл скорее колеблющимся, чем Лео.
– Да, тебе хорошо шутить, – сказал Тим, но его голос не изменился. Он был мрачным, словно ноябрь.
Мы потеряли, – сказал он, – преимущество. Но это можно поправить. Нет ли у тебя на примете чего-нибудь "жареного"?
– Подумаю, – коротко сказал я. – Тем временем давай займемся долгами и рекламой. Пусть по радио снова прокрутят ролики. Может, пора сделать новую рекламу?
– Возможно. Не знаю, хватит ли времени. Или денег. Все уже заранее расписано. Но я посмотрю, что можно сделать.
Как обычно после разговора со своим помощником, я был подавлен. Я ввязался в драку ради справедливости.
– Посмотри, нет ли на этой неделе какого-нибудь ужасного, душещипательного дела для судебного разбирательства, – сказал я, – чтобы я мог этим заняться?
– Я спрошу, – ответила Бекки. Она говорила в тон мне, но я не мог угадать, считает она, что я шучу или говорю всерьез.
– И вот еще что, Джек, – сказал я начальнику следственного отдела, попробуй установить, есть ли доказательства того, что Остин подкупил Поллардов. Большая сумма на их счете в банке, что-нибудь в этом роде…
– Хорошо.
– Да, и пошли кого-нибудь забрать Томми Олгрена из школы.
– Уже сделано, – ответил Джек и вышел из кабинета, озабоченный, как всегда.
Бекки Ширтхарт довольно откровенно меня рассматривала. Я вспомнил, что службу окружного прокурора лихорадило перед выборами, когда под вопросом оказалась дальнейшая карьера босса и подчиненных. Новая метла чисто метет. Служащие занимались тем, что выправляли свои анкетные данные и обедали с влиятельными адвокатами. Я был уверен, что не только я ознакомлен с опросом избирателей. Я решил, что Бекки тоже обеспокоена этим.
Но она всего лишь повторила предложение, которое я не закончил из-за звонка Тима.
– Проблема с Томми заключается в том…
– Проблема с Томми заключается в том, что он стал похожим на Ости на, устало сказал я, мои энтузиазм поубавился из-за того, что это дело не было особо эффектным. – Самый искушенный человек на планете. Я должен разрушить эту оболочку, даже если мальчику будет больно, чтобы убедить присяжных, что ребенок действительно пострадал.
– Тебе придется доказать, что пережитое умертвило Томми, что он неадекватно на все реагирует. Уверена, можно получить подтверждение психиатра. Меня ужасает в этом мальчике пустота, которой он себя окружил. Это столь же страшно наблюдать, как и постоянные слезы, ведь так?
– Возможно, – отозвался я.
– Давай я поговорю с ним сегодня. – Бекки наклонилась ко мне.
Будь я энергетическим вампиром, если бы я мог подпитываться ее энтузиазмом, то избавился бы от этого паралича. Но я не принял ее помощи.
– Бекки, – сказал я. – Думаю, что справлюсь сам.
Она посмотрела на меня так, будто не поняла, что имелось в виду.
– Это обвинение посильно одному, – продолжал я. – Я ценю твою помощь, но мне не понадобится коллега на суде.
Я ожидал, что она подумает, будто я хочу, чтобы слава досталась только мне. Я был готов к такой реакции. Но в таком случае она не стала бы возражать. Она бы просто ушла, обиженная.
– Я буду тебе нужна, – твердо сказала она.
– Будет лучше, если я сделаю это один.
Она села. Я сумел преодолеть себя и вывести ее из дела. Мы стали ближе, работая вместе, но я все-таки был ее начальником. Через минуту я поднялся, и разговор был окончен. Бекки все поняла. Ее плечи опустились, она съежилась на стуле, как бы ожидая, что я силой встряхну ее.
– Я знаю почему, – надломленно произнесла она.
– Ошибаешься, это просто…
– Ты думаешь, что я перечеркну свою карьеру участием в твоем последнем деле. Ты думаешь, что мне надо остеречься на тот случай, если Лео Мендоза пройдет на выборах.
– Похоже, он выиграет, – кивнул я.
– Ты ведь не думаешь, что я останусь здесь с его приходом, правда?
Я слегка улыбнулся в знак благодарности.
– Говорить легко, но на деле все гораздо сложнее, Бекки. Надвигается спад. Фирмы увольняют юристов, а не нанимают новых.
– Это не имеет значения, я не буду здесь работать, – сказала она. – Я знаю, что произойдет с твоей отставкой. Придется налаживать нужные связи, сотрудничать с юристами, которые помогали Лео на выборах.
– Это только разговоры, – возразил я. – Такие слухи всегда ходят. Прокуратура вроде машины, которая едет, вне зависимости от того, кто за рулем.
– Нет, – сказала Бекки жестко. Она склонила голову к плечу. Убежденность подчеркивала ее молодость, но не могла заставить меня изменить решение. Молодости свойственно перебарывать отчаяние и держаться веры, чтобы воплотиться во все задуманное.
– Я работала здесь еще до твоего повышения, – сказала она. – Я видела, кого продвигали по служебной лестнице и почему. После работы надо было встречаться с боссом твоего отдела или идти на мероприятия, которые нравились начальнику. То, что мы делали в зале суда, не имело большого значения.
Бекки, возможно, была права насчет того, что служебная атмосфера изменится, если выберут Лео. Он не был плохим парнем, я не подозревал его в вынашивании злобных замыслов. Но он верил в систему одолжений и личного расположения. Если он и правда одолеет меня на выборах, то обязан будет своей приверженности системе. Он не забывал об услугах. Но это не изменит кардинально будничную рутину службы окружного прокурора. Как утверждал Элиот, у убийц нет большом поддержки в обществе. Каждый окружной прокурор должен преследовать преступников, прилагая к этому максимум усилий.
– Я бы никогда не стала главным обвинителем в старой системе, продолжала Бекки. – И я не вернусь на это место, пока не увижу, что чиновники играют по правилам.
Ее приверженность трогала меня. Но я чувствовал соблазнительное желание с головой уйти в личную жизнь. Это будет так просто – отказаться от места с легким сердцем. Отделаться от трудных решений и травли сограждан, телефонных звонков от разъяренных полицейских, бесконечных пустых встреч с общественными деятелями. Мне было любопытно узнать, как управлять службой прокурора, я выяснил это, и большее не входило в мои планы. Уход стал бы для меня освобождением.
До излияний Бекки я не мог припомнить, чтобы меня хвалили за мою работу. Неизменной была только критика. Мало кто был доволен результатами работы уголовного суда. Я не винил их, я тоже не был доволен. Чистое правосудие встречалось так редко. Каждый день приходилось идти на компромисс. Я устал от соглашений, смертельно измучился от своих обязанностей.
– Хорошо, – сказал я Бекки. – Это твое дело. Но учти, у меня велика вероятность проиграть как дело, так и выборы. Тогда и твоей доле не позавидуешь.
– Мы не можем проиграть дело, – возразила Бекки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104