– Кевин четко может опознать, преступника, и я уверен, что он будет хорошим свидетелем.
Я не раскрыл все карты. Томми Олгрен давал наиболее четкие показания, но он был самым старшим и выглядел уравновешенным. Мы с Бекки решили, что Кевин наверняка вызовет жалость.
Вообще-то я не нуждался в согласии родителей. Я мог просто вызвать Кевина в суд, и ему пришлось бы давать показания. Но мне нужен был подготовленный свидетель. Я должен был предварительно поговорить с ним, чтобы он доверял мне, сидя на свидетельском месте. Мне нужны были эти чертовы родители.
Я все разжевал Поллардам, каковы были шансы в такого рода деле. Они также читали газеты и напоминали мне, что месяцем раньше Федеральный суд в похожем деле оправдал подозреваемого. Присяжные неохотно верят ребенку, если взрослый отрицает его показания. Они предполагают, что ребенок способен обвинить любого в силу своего юного возраста, что он не понимает, какими могут быть последствия.
Мистер Поллард добавил:
– Если Кевин будет давать показания, всплывет его имя. Дети будут дразнить его.
"Все парни в кегельбане поднимут тебя на смех…", – вспомнил я песенку.
– Нет. Газетчики не разглашают подобную информацию. Они не упоминают имен детей, ставших жертвами преступления.
Супружеская чета с надеждой посмотрела на меня.
– Правда? – спросил муж. – Таков закон?
– Нет, это просто журналистская этика. Но ее очень строго придерживаются.
Они продолжали смотреть на меня.
– Понятно, – наконец произнес мистер Поллард.
Я подумал, хорошо, что Кевина сейчас нет с нами в комнате. Он играл в саду, поэтому мы свободно могли обсуждать его будущее. Кевин бы согласился. Я перестал торговаться и просто смотрел на них, как будто не сомневался, что они хорошие люди, которые знают, как поступить.
Миссис Поллард засмущалась из-за их нерешительности.
– Все будет в порядке, дорогой, – обратилась она к мужу. – Другие дети тоже скажут, что он с ними вытворял…
Я прокашлялся. Мне не хотелось опровергать ее, но Бекки опередила меня.
– Нам не удастся этого сделать, – сказала она. – Пока защитник не ошибется, суд не сможет заслушать показания других детей. За одно судебное заседание можно вынести лишь единичное обвинение.
"А защитник не ошибется, – подумал я. – Остин задействует профессионала".
– Никто не застрахован от ошибок, – неожиданно для себя изрек я.
– Что?
– Пока я не отправлю этого мерзавца за решетку, ни один ребенок в этом городе не будет в безопасности. Включая Кевина. Думаете, что все проблемы разрешены, если мы арестовали человека, который изнасиловал мальчика? Это полдела, надо еще доказать его вину. В одиночку его не осилить. Люди жалуются на преступность, но только сообща можно положить этому конец. Жертвы должны защищаться. Нельзя ничего спускать.
Я думал, что мои слова должны тронуть мистера Полларда. Но он лишь сказал:
– Не возражаете, если мы обсудим это дело наедине с женой?
– Хорошо, – коротко ответил я и прошел мимо них по табачного цвета ковру, через стеклянную дверь в задний дворик.
– Я встречала более сознательных граждан, – сказала Бекки, когда мы вышли. – Как ты думаешь, что они решат?
– Мне все равно что. К черту все. Если он не согласится, я вернусь к этому после его ухода. Вдвоем можно запугать жену. Приходящие отцы не смеют диктовать, что лучше для их сыновей. Я заставлю ее дать нам разрешение. Или ты.
– Вот здорово! Спасибо, – сказала Бекки.
– Кевин, – позвал я.
Он сидел на качелях, которые предназначены для двоих. Жаль, что я бы не поместился рядом с ним.
Были сумерки, тот волшебный час, когда день, прежде чем уступить место ночи, сбрасывает покровы и позволяет насладиться скрытыми возможностями, скоро Кевину предстояло вернуться в школу, шел сентябрь. Я вспоминал вечера детства, как чудо, апофеозом которого были сумерки, когда воздух становился таким застывшим и прозрачным, доносящим голос матери, зовущей тебя домой, на расстояние многих кварталов. Сумерки любой деятельности придавали привлекательность, не хотелось ничего откладывать на потом. Но Кевин выглядел безразличным ко всему.
– Как ты? – спросил я.
– Хорошо, – спокойно ответил он, ребенок, привыкший находиться в одиночестве.
"О чем вы беспокоитесь? – хотелось мне бросить его отцу. – Этому парню нечего терять, у него нет друзей".
– Мы арестовали его, Кевин. Того мужчину, который плохо обошелся с тобой. Я тогда в суде тебя не понял, правда? Мы арестовали сначала не того человека. Но когда ты указал мне на нужного, я отправил полицейских за ним, чтобы посадить его в тюрьму.
– Я знаю, – ответил Кевин.
Я старался почувствовать хоть какую-то реакцию в его голосе, страх ли, гордость от того, что он наделал шуму в мире взрослых, но мне это не удалось. Он, возможно, ждал от меня указаний, как вести себя дальше.
– Но я не могу задерживать его долго, – добавил я, – если ты мне не поможешь. Ты должен все рассказать другим людям. Не только мне, не только у меня в кабинете. Тебе придется повторить это перед множеством людей в большом зале. Думаешь, у тебя получится?
– Мы будем рядом с тобой, – с готовностью добавила Бекки. Она с трудом присела в короткой юбке.
– Ты мне поможешь? – спросил Кевин. Обещания присутствия было для него мало.
– О да, – сказала Бекки, подавшись к нему и порывисто обняв. – Я помогу тебе, Кевин, – добавила она. – Все, что тебе надо будет делать, – это смотреть на меня и отвечать на мои вопросы. Договорились?
Он кивнул. Очень понятливый ребенок. И Остин там будет. Если Кевин поведет себя как в прошлый раз, увидев Девиса, присяжные поверят в его искренность.
– Мистер Блэквелл? – прозвучал в сумерках голос.
Дрожь пробежала по моей спине, и я понял, что ждал этого зова. Пора возвращаться. Мы с Бекки медленно поднялись по склону к задней двери, захватив Кевина. Миссис Поллард заметила мою руку на плече мальчика.
– Мы решили, – сказала она.
– Да, – вставил хрипло Поллард, – мы не можем позволить этому ублюдку выскользнуть из рук правосудия, не так ли? Извини, сынок. – Он попросил прощения за непристойность, затем присел на корточки перед Кевином, его черные брюки настолько натянулись, что могли бы треснуть, будь материал чуть тоньше. – А как ты, Кевин, согласен? Хочешь давать показания?
– Я уже сказал, что хочу, – ответил Кевин. Поллард странно посмотрел на меня.
– Мы уже обсудили это, – сказал я.
Поллард еще долго не сводил с меня взгляда.
На следующий день я неторопливо обходил залы суда, разыскивая Бекки. Накал борьбы в зале суда взбодрил меня, как обычно, и в то же время заставил ощутить свою ненужность. Обуреваемый противоречивыми чувствами, я дошел до зала заседаний судьи Хернандеса и обнаружил Бекки, увлеченную разговором с Линдой Элениз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Я не раскрыл все карты. Томми Олгрен давал наиболее четкие показания, но он был самым старшим и выглядел уравновешенным. Мы с Бекки решили, что Кевин наверняка вызовет жалость.
Вообще-то я не нуждался в согласии родителей. Я мог просто вызвать Кевина в суд, и ему пришлось бы давать показания. Но мне нужен был подготовленный свидетель. Я должен был предварительно поговорить с ним, чтобы он доверял мне, сидя на свидетельском месте. Мне нужны были эти чертовы родители.
Я все разжевал Поллардам, каковы были шансы в такого рода деле. Они также читали газеты и напоминали мне, что месяцем раньше Федеральный суд в похожем деле оправдал подозреваемого. Присяжные неохотно верят ребенку, если взрослый отрицает его показания. Они предполагают, что ребенок способен обвинить любого в силу своего юного возраста, что он не понимает, какими могут быть последствия.
Мистер Поллард добавил:
– Если Кевин будет давать показания, всплывет его имя. Дети будут дразнить его.
"Все парни в кегельбане поднимут тебя на смех…", – вспомнил я песенку.
– Нет. Газетчики не разглашают подобную информацию. Они не упоминают имен детей, ставших жертвами преступления.
Супружеская чета с надеждой посмотрела на меня.
– Правда? – спросил муж. – Таков закон?
– Нет, это просто журналистская этика. Но ее очень строго придерживаются.
Они продолжали смотреть на меня.
– Понятно, – наконец произнес мистер Поллард.
Я подумал, хорошо, что Кевина сейчас нет с нами в комнате. Он играл в саду, поэтому мы свободно могли обсуждать его будущее. Кевин бы согласился. Я перестал торговаться и просто смотрел на них, как будто не сомневался, что они хорошие люди, которые знают, как поступить.
Миссис Поллард засмущалась из-за их нерешительности.
– Все будет в порядке, дорогой, – обратилась она к мужу. – Другие дети тоже скажут, что он с ними вытворял…
Я прокашлялся. Мне не хотелось опровергать ее, но Бекки опередила меня.
– Нам не удастся этого сделать, – сказала она. – Пока защитник не ошибется, суд не сможет заслушать показания других детей. За одно судебное заседание можно вынести лишь единичное обвинение.
"А защитник не ошибется, – подумал я. – Остин задействует профессионала".
– Никто не застрахован от ошибок, – неожиданно для себя изрек я.
– Что?
– Пока я не отправлю этого мерзавца за решетку, ни один ребенок в этом городе не будет в безопасности. Включая Кевина. Думаете, что все проблемы разрешены, если мы арестовали человека, который изнасиловал мальчика? Это полдела, надо еще доказать его вину. В одиночку его не осилить. Люди жалуются на преступность, но только сообща можно положить этому конец. Жертвы должны защищаться. Нельзя ничего спускать.
Я думал, что мои слова должны тронуть мистера Полларда. Но он лишь сказал:
– Не возражаете, если мы обсудим это дело наедине с женой?
– Хорошо, – коротко ответил я и прошел мимо них по табачного цвета ковру, через стеклянную дверь в задний дворик.
– Я встречала более сознательных граждан, – сказала Бекки, когда мы вышли. – Как ты думаешь, что они решат?
– Мне все равно что. К черту все. Если он не согласится, я вернусь к этому после его ухода. Вдвоем можно запугать жену. Приходящие отцы не смеют диктовать, что лучше для их сыновей. Я заставлю ее дать нам разрешение. Или ты.
– Вот здорово! Спасибо, – сказала Бекки.
– Кевин, – позвал я.
Он сидел на качелях, которые предназначены для двоих. Жаль, что я бы не поместился рядом с ним.
Были сумерки, тот волшебный час, когда день, прежде чем уступить место ночи, сбрасывает покровы и позволяет насладиться скрытыми возможностями, скоро Кевину предстояло вернуться в школу, шел сентябрь. Я вспоминал вечера детства, как чудо, апофеозом которого были сумерки, когда воздух становился таким застывшим и прозрачным, доносящим голос матери, зовущей тебя домой, на расстояние многих кварталов. Сумерки любой деятельности придавали привлекательность, не хотелось ничего откладывать на потом. Но Кевин выглядел безразличным ко всему.
– Как ты? – спросил я.
– Хорошо, – спокойно ответил он, ребенок, привыкший находиться в одиночестве.
"О чем вы беспокоитесь? – хотелось мне бросить его отцу. – Этому парню нечего терять, у него нет друзей".
– Мы арестовали его, Кевин. Того мужчину, который плохо обошелся с тобой. Я тогда в суде тебя не понял, правда? Мы арестовали сначала не того человека. Но когда ты указал мне на нужного, я отправил полицейских за ним, чтобы посадить его в тюрьму.
– Я знаю, – ответил Кевин.
Я старался почувствовать хоть какую-то реакцию в его голосе, страх ли, гордость от того, что он наделал шуму в мире взрослых, но мне это не удалось. Он, возможно, ждал от меня указаний, как вести себя дальше.
– Но я не могу задерживать его долго, – добавил я, – если ты мне не поможешь. Ты должен все рассказать другим людям. Не только мне, не только у меня в кабинете. Тебе придется повторить это перед множеством людей в большом зале. Думаешь, у тебя получится?
– Мы будем рядом с тобой, – с готовностью добавила Бекки. Она с трудом присела в короткой юбке.
– Ты мне поможешь? – спросил Кевин. Обещания присутствия было для него мало.
– О да, – сказала Бекки, подавшись к нему и порывисто обняв. – Я помогу тебе, Кевин, – добавила она. – Все, что тебе надо будет делать, – это смотреть на меня и отвечать на мои вопросы. Договорились?
Он кивнул. Очень понятливый ребенок. И Остин там будет. Если Кевин поведет себя как в прошлый раз, увидев Девиса, присяжные поверят в его искренность.
– Мистер Блэквелл? – прозвучал в сумерках голос.
Дрожь пробежала по моей спине, и я понял, что ждал этого зова. Пора возвращаться. Мы с Бекки медленно поднялись по склону к задней двери, захватив Кевина. Миссис Поллард заметила мою руку на плече мальчика.
– Мы решили, – сказала она.
– Да, – вставил хрипло Поллард, – мы не можем позволить этому ублюдку выскользнуть из рук правосудия, не так ли? Извини, сынок. – Он попросил прощения за непристойность, затем присел на корточки перед Кевином, его черные брюки настолько натянулись, что могли бы треснуть, будь материал чуть тоньше. – А как ты, Кевин, согласен? Хочешь давать показания?
– Я уже сказал, что хочу, – ответил Кевин. Поллард странно посмотрел на меня.
– Мы уже обсудили это, – сказал я.
Поллард еще долго не сводил с меня взгляда.
На следующий день я неторопливо обходил залы суда, разыскивая Бекки. Накал борьбы в зале суда взбодрил меня, как обычно, и в то же время заставил ощутить свою ненужность. Обуреваемый противоречивыми чувствами, я дошел до зала заседаний судьи Хернандеса и обнаружил Бекки, увлеченную разговором с Линдой Элениз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104