И год лежания на диване был лишь малой частью заплаченной им цены. За этот год он несколько раз звонил Лике — сперва на работу, потом по добытому им домашнему номеру, но, услышав ее голос, сразу клал трубку. Она же не позвонила ни разу. Первые месяцы Сергей находился в непрерывном ожидании — думал, что она придет. Или позвонит. Потом ожидание закончилось. Остались только боль и пришедшее в тот день, когда все открылось, понимание, что жизнь кончилась. Эпизодические женщины, возникавшие в его постели, всего лишь утоляли физический голод, но ни с одной из них Сергей не испытал того чувства полной и всепоглощающей близости, которое дала ему смуглая, коротко постриженная девочка, случайно оказавшаяся в его квартире и насовсем оставшаяся где-то в самой глубине сердца. Он часто представлял себе, как вдруг встречает Лику на улице, трогает за руку и говорит слова, которые все время, что они были вместе, так и копились бессмысленно, потому что он считал их слишком сентиментальными, даже избитыми, поскольку эти слова были взяты из книжек, а других слов Сергей не знал. Даже в минуты наивысшей близости, когда слова эти стремились выплеснуться сами собой, он сдерживался, понимая всю их неточность и даже грубость. И Сергей готов был мычать от бессилия и неумения выразить себя, как первобытный дикарь, пытающийся поведать соплеменникам о событии, выходящем за рамки его восприятия.
А теперь он больше ее не встретит. И слова эти так и останутся невысказанными. Потому что неизвестные ему скоты, вызванные к жизни новой экономической политикой, надругались над Ликой, а потом закопали ее истерзанное тело в куче навоза. А перед этим они долго убивали ее, молотя лопатами по голове, которая столько ночей пролежала у него на плече. И все, чем он жил, превратилось в жалкую кучку перебитых зверской силою костей, опознать которую можно было только по сломанному в детстве мизинцу на левой руке.
Сергей отупел от горя и выпитого. Опустевшая бутылка виски валялась на полу. Теперь пришла очередь джина. Он сидел, обхватив голову руками, и скулил, как издыхающий пес. И поэтому не услышал, как открылась дверь, а почувствовал только, как чьи-то руки поднимают его со стула. Больше он ничего уже не помнил.
Ему приснился очень странный сон. Будто сидит он в кабинете Еропкина, а вокруг полно народу. Еще больше народу, судя по голосам, — в приемной. Рядом с ним — Платон. Платон держит в руках пистолет Еропкина, и пистолет этот вовсе не духовой, а настоящий, что-то вроде кольта, с барабаном. И все смеются, потому что Еропкина больше нет и дела идут на редкость хорошо. А потом в кабинете неожиданно темнеет, все люди убегают куда-то, и Сергей остается с Платоном вдвоем. «Смотри, — говорит ему Платон, — в окно смотри. Кажется, началось». И он видит в окне силуэты автоматчиков. «Возьми», — снова говорит ему Платон и протягивает что-то длинное. Сергей понимает, что это автомат, и ему становится смешно, потому что Платон ничего не знает про Илью Игоревича и про то, что эти автоматчики пришли пугануть Еропкина. «Иди, — настойчиво говорит Платон, — иди в коридор, не подпускай никого к двери, я прикрою тебя отсюда». И тогда Сергею становится ясно, что эти люди пришли не от Ильи Игоревича, что это казанцы, убившие Лику, и на него накатывает. Он выскакивает в коридор, автомат в его руках трясется, выплевывая огненные сгустки, потом раздается страшный грохот, и он проваливается в темноту. А потом темнота начинает потихоньку отступать, к Сергею возвращается способность анализировать ощущения, и до него доходит, что он лежит на чем-то твердом и не может пошевелить ногами.
Сергей открыл глаза. Голова болела так, что простое усилие лицевых мускулов привело к появлению красно-зеленых кругов. Судя по всему, он лежал на полу в своей квартире. Сергей попытался подвигать ногами. Что-то тяжелое сползло с его ног на пол, и тут же, как сквозь туман, он увидел лицо Насти.
— Вы проснулись? — спросила Настя. — Я не смогла поднять вас на кровать.
Вам что-то снилось? Вы кричали…
— Что у меня с ногами? — прохрипел Сергей.
Настя посмотрела в сторону.
— Ничего. А что такое?
— Что там у меня было на ногах? — Сергей обнаружил, что напугавшая его неподвижность начинает проходить.
— А! Это диванная подушка упала. Я хотела вас на подушки положить, чтобы не было твердо, но у меня тоже не получилось. А ночью она на вас упала. Как вы себя чувствуете?
— Вроде жив. Послушай, здесь найдется что-нибудь — анальгин, аспирин, что угодно? Посмотри, пожалуйста. Если есть, дай сразу две таблетки.
Сергей снова закрыл глаза, опасаясь, что голова развалится на части. Он слышал, как Настя пробежала куда-то в другую комнату, чем-то шуршала и брякала, а потом вернулась, принеся стакан воды и несколько таблеток. Сергей трясущейся рукой запихнул таблетки в рот, запил водой, снова откинулся на подушку и закрыл глаза.
— Вы полежите вот так, — услышал он голос Насти. — Я сейчас быстренько сбегаю к себе, оденусь, а потом приготовлю вам завтрак.
Отмокнув в ванне, побрившись, поковыряв вилкой омлет и блинчики и выпив подряд три чашки кофе, Сергей немного пришел в себя. Настя, снова в платье с белым воротничком, сидела напротив и смотрела, как он ест.
— Вы долго еще у нас в городе пробудете? — спросила она.
— Не больше месяца. Начиная с сегодняшнего дня. А почему ты спрашиваешь?
Настя опустила глаза и стала водить указательным пальцем по скатерти.
— Просто так. Мне, наверное, надо было вам раньше сказать… Ну, что я — сестра Лики. Вам, наверное, неприятно теперь со мной разговаривать… После вчерашнего… Я не думала, что так получится…
— Это я сам виноват. — Сергей отодвинул чашку и закурил. — Я же тебя в постель затащил.
— Все равно. Если бы я сразу сказала, то ничего не было бы. Правда?
— Вот что, — сказал Терьян. — Давай об этом не будем. У меня была жена. У тебя была сестра. Она о тебе заботилась, звонила тебе, помогала. Теперь ее нет.
Считай, что остался я. А дальше — как фишка ляжет.
Тень в коридоре Ах, как нехорошо обстояли дела в северной столице! Поначалу все складывалось, казалось бы, наилучшим образом. Сплетенная с помощью Федора Федоровича и его коллег интрига увенчалась оглушительным успехом. Затеявший свою игру Еропкин был посрамлен и изгнан с захваченного им предприятия. Сергей Терьян и примкнувший к нему Лева Штурмин с блеском завершили оформление документов и провели беспощадную чистку личного состава, избавившись от доверенных еропкинских лиц. Обещанные «Инфокаром» два миллиона инвестиций как-то сами собой сократились до шестисот тысяч, которые немедленно и поступили, но Москва заверила, что пришлет еще, поэтому стройку можно было начинать, и она началась.
— Послушай, — кричал по телефону Муса, — ты человек или кто?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211