Но головной убор отверженной был в глазах окружающих столь же бесспорным свидетельством ее вины, как и шарфы, которые несколькими месяцами раньше небрежно повязывали на шею молодые еврейки, старавшиеся прикрыть желтые звезды на груди.
По распоряжению госпожи Арман один из служащих магазина вынес из ее квартиры все зеркала. Все, за исключением одного: большого наклонного зеркала на ножках, которое муж цветочницы решил оставить в гардеробе их спальни, чтобы глядеться в него, когда они одевались.
Видя, как страдает жена, он ей сочувствовал. Но на душе у него было неспокойно. Молва сделала свое черное дело. Она отравила мысли господина Армана ядом сомнения. Он уже смотрел на родного ребенка другими глазами. Даже если бы он поверил словам жены, отрицавшей свою вину, и осознал, на какое безумие способна распоясавшаяся толпа, трудно было позабыть первый арест госпожи Арман, ее заключение и допросы. Что ни говори, нет дыма без огня. Именно это он твердил, изливая душу какому-нибудь приятелю.
Жена стала для господина Армана чужой. У него пропала охота возвращаться домой, и он как можно дольше откладывал час закрытия магазина, а затем подолгу просиживал в кафе.
Однажды Сесиль Арман-Кавелли не выдержала. В ту пору, когда многие расставались со своей сущностью, меняя имена, она тоже решила освободиться от собственного "я", но более радикальным способом, чтобы не быть больше жертвой своего невыносимого облика. Избавиться наконец от своего отражения. Вероятно, то была последняя надежда отчаявшейся женщины, которая была уже не в силах спускаться в преисподнюю своей души, исследовать ее теневые стороны и разгонять царивший там мрак.
Поразительно, сколько всяких уловок придумали люди, чтобы вырваться из замкнутого круга. Но в итоге все они приходят к мысли о самоубийстве. Госпожа Арман так часто оглядывалась на свое прошлое, что в конце концов сорвалась в эту пропасть. Она решила проникнуть в зазеркалье не потому, что ее притягивал потусторонний мир. Накладывая на себя руки, она стремилась не покончить с собой, а уничтожить своего двойника. Отделаться от своего образа на земле, обратив его отражение в ничто.
Оставшись одна дома, цветочница достала зеркало из гардероба и перенесла его в центр гостиной. Затем она разбежалась и с криком ударилась об него головой. Раз, другой, третий... После этого женщина вскрыла себе вены на обеих руках осколками собственного образа. Она порезалась о своего двойника. В конце концов госпожа Арман узнала себя: из разбитого вдребезги зеркала на нее смотрело ее отражение. И тут она потеряла сознание.
На звон стекла сбежались соседи. Встревоженные воцарившейся за дверью тишиной, они позвали консьержку. Когда она открыла дверь, все ужаснулись.
Молодая женщина лежала в луже крови среди осколков. Страшный хрип, вырывавшийся из ее груди, говорил о том, что она еще жива. Красные слезы струились по ее щекам. Все лицо было изрезано. Несколько кусков стекла, покрупнее остальных, застряли в ее коже. Щеки, шея и лоб были усеяны осколками. Поэтому неудивительно, что позвали не только врача, но и зеркальщика.
Они не знали, как подступиться к раненой. Каждый был уверен, что другой проявит больше сноровки. Двое мужчин прикасались к ней с величайшей осторожностью, понимая, что малейшая оплошность может оказаться роковой. Один из них кое-как наложил жгуты, чтобы остановить кровотечение. Другой пытался извлечь из ее кожи кусочки стекла с помощью щипцов для эпиляции, которые соседка нашла в ванной. Это продолжалось до тех пор, пока наконец не прибыла машина «скорой помощи».
Госпожу Арман оперировали несколько раз. Ее лицо привели в божеский вид. Но она все равно не примирилась с собой. Ее отправили на несколько недель в больницу, где лечили подобные расстройства. Это было сделано против ее воли: она отвергала медицинскую помощь, не желая облегчать свои страдания.
Как-то раз, в воскресенье, в присутствии мужа госпожи Арман, приехавшего навестить жену, психиатры принялись обсуждать ее случай, употребляя при этом непонятные ему термины. Самый пожилой из врачей объяснял стажерам, что больная, вероятно, страдает аутоскопией либо геаутоскопией. Вот и все, что господину Арману удалось вынести из беседы медиков. Психиатр также говорил, что у больной были приступы зеркальной галлюцинации, вследствие чего она не узнает собственного отражения. Женщина не могла смотреть на себя со стороны. Один из стажеров спросил, не стоит ли исследовать данный случай наряду с историями больных, которых помещают в комнату с зеркальными стенами, чтобы подготовить этих людей к контакту с действительностью.
Хотя состояние госпожи Арман еще не было вполне удовлетворительным, ее выписали из больницы. После капитуляции немцев и закрытия лагерей ожидался массовый приток военнопленных и заключенных. Больницы получили приказ освободить для них места. Случай Сесиль Арман-Кавелли уже не вызывал прежнего интереса. Во всяком случае, явно меньше обещанных пациентов.
Оказавшись дома, несчастная еще не вполне осознавала, кто она такая. Потребовалось несколько недель, чтобы она пришла в себя. В ее взгляде читались признаки душевного смятения. Она твердо держалась на ногах, ее движения были очень четкими и согласованными, но в ней по-прежнему чувствовалась какая-то внутренняя неуверенность.
В конце лета 1945 года, через год после вышеупомянутых событий, госпожа Арман приступила к работе в магазине. Первым делом она убрала из него все зеркала. Вскоре после этого цветочницу бросил муж, оставив ее одну с ребенком. Никто больше никогда о нем не слышал.
Волосы госпожи Арман отросли, но она как-то сразу постарела. Ее лицо все еще было испещрено рубцами. Правда, хирурги заверили женщину, что в один прекрасный день шрамы станут незаметными на фоне мелких морщин. Вскоре их совсем не будет видно. Когда ее дочь вырастет настолько, чтобы понять, что случилось, она ни о чем не догадается, так как к тому времени на лице матери уже не останется явных следов. След останется только в ее душе. Пусть будет проклят тот, кто раскроет тайну этой страдалицы. Дочь цветочницы не должна была узнать ее, никогда.
Госпожа Арман возобновила дружбу с ближайшими соседями-лавочниками: мехоторговцем, булочницей, бакалейщиком, хозяйкой мясной лавки и владельцем бистро. Но не с зеркальщиком – как будто он был виновен в ее недуге.
Цветочница избегала господина Адре так же, как обходила стороной его магазин, из страха снова узреть свое постыдное прошлое и в его глазах, и в его зеркалах. Ей хотелось убить соседа, хотя бы для того, чтобы избавиться от его нацеленного на нее блестящего взгляда. Она знала, что ему все известно. Госпожа Арман, которая боялась не своей тени, а своего отражения, не собиралась ни с кем делиться собственным секретом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
По распоряжению госпожи Арман один из служащих магазина вынес из ее квартиры все зеркала. Все, за исключением одного: большого наклонного зеркала на ножках, которое муж цветочницы решил оставить в гардеробе их спальни, чтобы глядеться в него, когда они одевались.
Видя, как страдает жена, он ей сочувствовал. Но на душе у него было неспокойно. Молва сделала свое черное дело. Она отравила мысли господина Армана ядом сомнения. Он уже смотрел на родного ребенка другими глазами. Даже если бы он поверил словам жены, отрицавшей свою вину, и осознал, на какое безумие способна распоясавшаяся толпа, трудно было позабыть первый арест госпожи Арман, ее заключение и допросы. Что ни говори, нет дыма без огня. Именно это он твердил, изливая душу какому-нибудь приятелю.
Жена стала для господина Армана чужой. У него пропала охота возвращаться домой, и он как можно дольше откладывал час закрытия магазина, а затем подолгу просиживал в кафе.
Однажды Сесиль Арман-Кавелли не выдержала. В ту пору, когда многие расставались со своей сущностью, меняя имена, она тоже решила освободиться от собственного "я", но более радикальным способом, чтобы не быть больше жертвой своего невыносимого облика. Избавиться наконец от своего отражения. Вероятно, то была последняя надежда отчаявшейся женщины, которая была уже не в силах спускаться в преисподнюю своей души, исследовать ее теневые стороны и разгонять царивший там мрак.
Поразительно, сколько всяких уловок придумали люди, чтобы вырваться из замкнутого круга. Но в итоге все они приходят к мысли о самоубийстве. Госпожа Арман так часто оглядывалась на свое прошлое, что в конце концов сорвалась в эту пропасть. Она решила проникнуть в зазеркалье не потому, что ее притягивал потусторонний мир. Накладывая на себя руки, она стремилась не покончить с собой, а уничтожить своего двойника. Отделаться от своего образа на земле, обратив его отражение в ничто.
Оставшись одна дома, цветочница достала зеркало из гардероба и перенесла его в центр гостиной. Затем она разбежалась и с криком ударилась об него головой. Раз, другой, третий... После этого женщина вскрыла себе вены на обеих руках осколками собственного образа. Она порезалась о своего двойника. В конце концов госпожа Арман узнала себя: из разбитого вдребезги зеркала на нее смотрело ее отражение. И тут она потеряла сознание.
На звон стекла сбежались соседи. Встревоженные воцарившейся за дверью тишиной, они позвали консьержку. Когда она открыла дверь, все ужаснулись.
Молодая женщина лежала в луже крови среди осколков. Страшный хрип, вырывавшийся из ее груди, говорил о том, что она еще жива. Красные слезы струились по ее щекам. Все лицо было изрезано. Несколько кусков стекла, покрупнее остальных, застряли в ее коже. Щеки, шея и лоб были усеяны осколками. Поэтому неудивительно, что позвали не только врача, но и зеркальщика.
Они не знали, как подступиться к раненой. Каждый был уверен, что другой проявит больше сноровки. Двое мужчин прикасались к ней с величайшей осторожностью, понимая, что малейшая оплошность может оказаться роковой. Один из них кое-как наложил жгуты, чтобы остановить кровотечение. Другой пытался извлечь из ее кожи кусочки стекла с помощью щипцов для эпиляции, которые соседка нашла в ванной. Это продолжалось до тех пор, пока наконец не прибыла машина «скорой помощи».
Госпожу Арман оперировали несколько раз. Ее лицо привели в божеский вид. Но она все равно не примирилась с собой. Ее отправили на несколько недель в больницу, где лечили подобные расстройства. Это было сделано против ее воли: она отвергала медицинскую помощь, не желая облегчать свои страдания.
Как-то раз, в воскресенье, в присутствии мужа госпожи Арман, приехавшего навестить жену, психиатры принялись обсуждать ее случай, употребляя при этом непонятные ему термины. Самый пожилой из врачей объяснял стажерам, что больная, вероятно, страдает аутоскопией либо геаутоскопией. Вот и все, что господину Арману удалось вынести из беседы медиков. Психиатр также говорил, что у больной были приступы зеркальной галлюцинации, вследствие чего она не узнает собственного отражения. Женщина не могла смотреть на себя со стороны. Один из стажеров спросил, не стоит ли исследовать данный случай наряду с историями больных, которых помещают в комнату с зеркальными стенами, чтобы подготовить этих людей к контакту с действительностью.
Хотя состояние госпожи Арман еще не было вполне удовлетворительным, ее выписали из больницы. После капитуляции немцев и закрытия лагерей ожидался массовый приток военнопленных и заключенных. Больницы получили приказ освободить для них места. Случай Сесиль Арман-Кавелли уже не вызывал прежнего интереса. Во всяком случае, явно меньше обещанных пациентов.
Оказавшись дома, несчастная еще не вполне осознавала, кто она такая. Потребовалось несколько недель, чтобы она пришла в себя. В ее взгляде читались признаки душевного смятения. Она твердо держалась на ногах, ее движения были очень четкими и согласованными, но в ней по-прежнему чувствовалась какая-то внутренняя неуверенность.
В конце лета 1945 года, через год после вышеупомянутых событий, госпожа Арман приступила к работе в магазине. Первым делом она убрала из него все зеркала. Вскоре после этого цветочницу бросил муж, оставив ее одну с ребенком. Никто больше никогда о нем не слышал.
Волосы госпожи Арман отросли, но она как-то сразу постарела. Ее лицо все еще было испещрено рубцами. Правда, хирурги заверили женщину, что в один прекрасный день шрамы станут незаметными на фоне мелких морщин. Вскоре их совсем не будет видно. Когда ее дочь вырастет настолько, чтобы понять, что случилось, она ни о чем не догадается, так как к тому времени на лице матери уже не останется явных следов. След останется только в ее душе. Пусть будет проклят тот, кто раскроет тайну этой страдалицы. Дочь цветочницы не должна была узнать ее, никогда.
Госпожа Арман возобновила дружбу с ближайшими соседями-лавочниками: мехоторговцем, булочницей, бакалейщиком, хозяйкой мясной лавки и владельцем бистро. Но не с зеркальщиком – как будто он был виновен в ее недуге.
Цветочница избегала господина Адре так же, как обходила стороной его магазин, из страха снова узреть свое постыдное прошлое и в его глазах, и в его зеркалах. Ей хотелось убить соседа, хотя бы для того, чтобы избавиться от его нацеленного на нее блестящего взгляда. Она знала, что ему все известно. Госпожа Арман, которая боялась не своей тени, а своего отражения, не собиралась ни с кем делиться собственным секретом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38