"…[33]
Помнится, толпа иудеев именно это и сделала, требуя осуждения Царя Иудейского и клянясь Пилату, что нет у нее иного владыки, кроме кесаря… Так вот, у В. Соловьева в этот момент, когда «большая часть иерархов, половина бывших староверов и более половины православных священников, монахов и мирян с радостными кликами взошли на трибуну», встает старец Иоанн и свидетельствует, что "всего дороже в христианстве сам Христос ".
По крайней мере по отношению к Православию политика соловьевского антихриста уже реализуется: Православие успешно вгоняется в этнографически-ритуальный заповедник. Можно говорить и писать об обрядах и традициях – нельзя (в прессе или в школе) говорить о вере.
И сами православные тоже поразительно прохладны в изучении своей веры. Вот два эпизода из жизни иеромонаха Серафима (Роуза). Когда по благословению владыки Иоанна (Максимовича) в Сан-Францисской епархии начали читать лекции по богословию, "Евгения поражало, насколько плохо слушатели знают Библию. " Русские задают такие вопросы, словно никогда и не заглядывают в Писание «, – сказал он как-то Глебу Подмошенскому. – „А они и впрямь не заглядывают, – ответил тот, – не приучены. Богослужения они проводят сообразуясь с традицией, что, бесспорно, очень хорошо, а вот Писание обходят стороной“».[34] А в итоге – «В Сан-Франциско недалеко от наших православных церквей стоит черный дом – храм сатаны. Недавно профессора социологии и студенты университета в г. Беркли провели исследование: кто же посещает этот храм? Оказалось, в основном дети из русских православных семей. Исследователи пришли к заключению: такие дети, не приученные к собственной вере, не осознавшие ее, легче всего поддаются сатанизму, ибо Православие – религия, которая требует многого, и, если не выполнять этих требований, душа ощущает пустоту».[35] Вот и в России самые популярные религиозные интернетовские странички – это те, что принадлежат «Церкви сатаны».
Наша немощь в проповеди о Христе приводит порой к странным ситуациям. Однажды на некоем монархическом съезде, где с трибуны постоянно звучала триада «Православие–Самодержавие–Народность», я заметил, как три весьма милые и интеллигентные женщины, сидевшие впереди меня, оживленно и «на троих» читают книжку под названием «Руническая магия», причем явно воспринимая ее в качестве «учебного пособия». Я попросил этих активисток «русского возрождения» хотя бы здесь не баловаться играми с сатаной. В ответ мне глубоко убежденно прошептали, что «надо же все знать! со всем познакомиться!». Вот, правда, когда я их спросил – знают ли они «Отче наш» или библейские заповеди, ответом было молчание… Постепенно даже христиане забывают, что значит – «быть христианином».
В течение последних столетий христианство старательно опустошалось просветительским рационализмом. Богословы (протестантские и католические, а следом за ними даже православные) старались рационально обосновать христианскую веру. Мистика тщательно «выпаривалась». Чудеса превращались в «выдумки», «фольклор», а то и просто в обычные природные феномены. Таинства были превращены в обряды, а последние – в «Библию для неграмотных», то есть в изъяснение библейских текстов посредством жестов. Очищенное от «магизма» (то есть от энергийной, благодатной насыщенности Сверхмирным Присутствием) христианство стало слишком рациональным. И когда европейцам открылись глубины аскетики и мистики Востока, они стали всматриваться в них, нисколько не подозревая, что своя аскетика и своя мистика есть в церковном христианстве.
И сегодня религиозное сознание нецерковных людей просто поражает своей противоречивостью. Заходит речь о Православии – и оно обвиняется в «обрядоверии» и «магизме». Но вот тот же самый человек, только что обвинявший православие во всех грехах, обращается к миру нехристианских, языческих и шаманских, практик, и тут он уже преисполнен решимости обрести эзотерический смысл в самых странных обрядах и признать весьма полезной любую языческую практику насыщения любого предмета любой «энергией». И даже многим церковным людям еще невдомек, что протестантизация православия ведет в тупик, потому что делает нас безоружными перед возрожденным язычеством. Будущее церковной мысли – в развитии «философии культа». Хватит баловаться морализаторством и в обрядах видеть только символы, а в богослужении – проповедь. Пришел враг более страшный, чем рационализм. Пока мы доказывали, что наши обряды не магия, пришла действительно магия. И защищаться от нее надо не словом, а благодатью.
Христиане, оставшиеся только с «социальной доктриной Церкви» в руках и с рассуждениями о «христианском понимании прав человека», – христиане, стесняющиеся святой воды и буквального понимания слов Спасителя о преложении хлеба и вина в Его Плоть и Кровь, не смогут устоять перед наступлением оккультных сил. Именно – сил, стихий, а отнюдь не просто пропаганды.
Нас подталкивают к «реформам». И правда, – когда живой организм живет, он развивается. Но нет ощущения, что всегда эти призывы идут от людей, желающих добра Церкви, и нет ощущения, что все предлагаемые реформы пойдут на пользу.
Нам говорят, что если Церковь начнет реформы, – то исчезнут основания для критики в ее адрес. Нам говорят, что, если Церковь начнет реформы, – это станет признаком ее жизнеспособности. Но на деле-то все наоборот: чтобы стать сегодня сторонником реформ – достаточно просто впечатлительности, внушаемости, «современности». Чтобы плыть по течению и пользоваться похвалами неверов, чтобы принимать комплименты по поводу своей «терпимости» и «открытости» от неоязычников – не надо мужества.[36] Но чтобы быть самими собой при любой погоде – нужно иметь больше твердости. Эту внутреннюю твердость и пытается распылить «дух времени», настойчиво влагая в умы нехитрую мысль о том, что Церковь должна догонять наше время, что мерилом для христианства является постхристианский мир, а совсем не Евангелие. Но на языке сегодняшней прессы «мужественными» называют отступников, безопасно диссидирующих под публичные аплодисменты, а «безвольными соглашателями» («не решающимися разорвать догмы церковных традиций») – тех, кто остается верен Православию[37].
Христианство сводят к словам, а словами учат играть. В «игровой» цивилизации постмодернизма подмена понятий происходит так незаметно, в такой бытовой заурядности партийной полемики, что человек и не замечает вдруг – а на чьей стороне он оказался-то. И вот, например, церковный (или уже антицерковный – как тут разобрать?) журналист Яков Кротов пишет об инциденте, в ходе которого прихожане освобождали переданное им здание церкви от прежнего арендатора:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209
Помнится, толпа иудеев именно это и сделала, требуя осуждения Царя Иудейского и клянясь Пилату, что нет у нее иного владыки, кроме кесаря… Так вот, у В. Соловьева в этот момент, когда «большая часть иерархов, половина бывших староверов и более половины православных священников, монахов и мирян с радостными кликами взошли на трибуну», встает старец Иоанн и свидетельствует, что "всего дороже в христианстве сам Христос ".
По крайней мере по отношению к Православию политика соловьевского антихриста уже реализуется: Православие успешно вгоняется в этнографически-ритуальный заповедник. Можно говорить и писать об обрядах и традициях – нельзя (в прессе или в школе) говорить о вере.
И сами православные тоже поразительно прохладны в изучении своей веры. Вот два эпизода из жизни иеромонаха Серафима (Роуза). Когда по благословению владыки Иоанна (Максимовича) в Сан-Францисской епархии начали читать лекции по богословию, "Евгения поражало, насколько плохо слушатели знают Библию. " Русские задают такие вопросы, словно никогда и не заглядывают в Писание «, – сказал он как-то Глебу Подмошенскому. – „А они и впрямь не заглядывают, – ответил тот, – не приучены. Богослужения они проводят сообразуясь с традицией, что, бесспорно, очень хорошо, а вот Писание обходят стороной“».[34] А в итоге – «В Сан-Франциско недалеко от наших православных церквей стоит черный дом – храм сатаны. Недавно профессора социологии и студенты университета в г. Беркли провели исследование: кто же посещает этот храм? Оказалось, в основном дети из русских православных семей. Исследователи пришли к заключению: такие дети, не приученные к собственной вере, не осознавшие ее, легче всего поддаются сатанизму, ибо Православие – религия, которая требует многого, и, если не выполнять этих требований, душа ощущает пустоту».[35] Вот и в России самые популярные религиозные интернетовские странички – это те, что принадлежат «Церкви сатаны».
Наша немощь в проповеди о Христе приводит порой к странным ситуациям. Однажды на некоем монархическом съезде, где с трибуны постоянно звучала триада «Православие–Самодержавие–Народность», я заметил, как три весьма милые и интеллигентные женщины, сидевшие впереди меня, оживленно и «на троих» читают книжку под названием «Руническая магия», причем явно воспринимая ее в качестве «учебного пособия». Я попросил этих активисток «русского возрождения» хотя бы здесь не баловаться играми с сатаной. В ответ мне глубоко убежденно прошептали, что «надо же все знать! со всем познакомиться!». Вот, правда, когда я их спросил – знают ли они «Отче наш» или библейские заповеди, ответом было молчание… Постепенно даже христиане забывают, что значит – «быть христианином».
В течение последних столетий христианство старательно опустошалось просветительским рационализмом. Богословы (протестантские и католические, а следом за ними даже православные) старались рационально обосновать христианскую веру. Мистика тщательно «выпаривалась». Чудеса превращались в «выдумки», «фольклор», а то и просто в обычные природные феномены. Таинства были превращены в обряды, а последние – в «Библию для неграмотных», то есть в изъяснение библейских текстов посредством жестов. Очищенное от «магизма» (то есть от энергийной, благодатной насыщенности Сверхмирным Присутствием) христианство стало слишком рациональным. И когда европейцам открылись глубины аскетики и мистики Востока, они стали всматриваться в них, нисколько не подозревая, что своя аскетика и своя мистика есть в церковном христианстве.
И сегодня религиозное сознание нецерковных людей просто поражает своей противоречивостью. Заходит речь о Православии – и оно обвиняется в «обрядоверии» и «магизме». Но вот тот же самый человек, только что обвинявший православие во всех грехах, обращается к миру нехристианских, языческих и шаманских, практик, и тут он уже преисполнен решимости обрести эзотерический смысл в самых странных обрядах и признать весьма полезной любую языческую практику насыщения любого предмета любой «энергией». И даже многим церковным людям еще невдомек, что протестантизация православия ведет в тупик, потому что делает нас безоружными перед возрожденным язычеством. Будущее церковной мысли – в развитии «философии культа». Хватит баловаться морализаторством и в обрядах видеть только символы, а в богослужении – проповедь. Пришел враг более страшный, чем рационализм. Пока мы доказывали, что наши обряды не магия, пришла действительно магия. И защищаться от нее надо не словом, а благодатью.
Христиане, оставшиеся только с «социальной доктриной Церкви» в руках и с рассуждениями о «христианском понимании прав человека», – христиане, стесняющиеся святой воды и буквального понимания слов Спасителя о преложении хлеба и вина в Его Плоть и Кровь, не смогут устоять перед наступлением оккультных сил. Именно – сил, стихий, а отнюдь не просто пропаганды.
Нас подталкивают к «реформам». И правда, – когда живой организм живет, он развивается. Но нет ощущения, что всегда эти призывы идут от людей, желающих добра Церкви, и нет ощущения, что все предлагаемые реформы пойдут на пользу.
Нам говорят, что если Церковь начнет реформы, – то исчезнут основания для критики в ее адрес. Нам говорят, что, если Церковь начнет реформы, – это станет признаком ее жизнеспособности. Но на деле-то все наоборот: чтобы стать сегодня сторонником реформ – достаточно просто впечатлительности, внушаемости, «современности». Чтобы плыть по течению и пользоваться похвалами неверов, чтобы принимать комплименты по поводу своей «терпимости» и «открытости» от неоязычников – не надо мужества.[36] Но чтобы быть самими собой при любой погоде – нужно иметь больше твердости. Эту внутреннюю твердость и пытается распылить «дух времени», настойчиво влагая в умы нехитрую мысль о том, что Церковь должна догонять наше время, что мерилом для христианства является постхристианский мир, а совсем не Евангелие. Но на языке сегодняшней прессы «мужественными» называют отступников, безопасно диссидирующих под публичные аплодисменты, а «безвольными соглашателями» («не решающимися разорвать догмы церковных традиций») – тех, кто остается верен Православию[37].
Христианство сводят к словам, а словами учат играть. В «игровой» цивилизации постмодернизма подмена понятий происходит так незаметно, в такой бытовой заурядности партийной полемики, что человек и не замечает вдруг – а на чьей стороне он оказался-то. И вот, например, церковный (или уже антицерковный – как тут разобрать?) журналист Яков Кротов пишет об инциденте, в ходе которого прихожане освобождали переданное им здание церкви от прежнего арендатора:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209