Рэнкин продолжил смотреть на неё, на волосатой физиономии геолога были написаны ошеломление и замешательство. Затем его взгляд прояснился, и он неожиданно резко кивнул, качнув бородой.
– Чёрт, ну надо же! Думаю, это единственное, что может всё объяснить. Я вот думаю…
– У нас нет времени на размышления, – резко перебила его Бонтьер. – Нельзя позволить Найдельману открыть ларец.
– Да, – медленно, словно в трансе, ответил Рэнкин, всё ещё погружённый в свои мысли. – Да, должно быть, он радиоактивен как не знаю что – раз утечка доходит до поверхности. Вот дерьмо, нас всех может поджарить. Неудивительно, что приборы с ума посходили. Впрочем, сонар очистился как раз настолько, чтобы…
Голос смолк, когда взгляд геолога снова упал на приборную панель.
– Христос на велике! – с изумлением воскликнул он.
53
Найдельман неподвижно стоял на дне Водяного Колодца. Над головой загудел лифт, увозя Стритера и Хатча, покуда те не скрылись из вида в джунглях брусьев.
Капитан не слышал уходящего лифта. Он бросил взгляд на Магнусен, которая снова прижалась лицом к отверстию в железной плите. Инженер часто-часто дышала. Без лишних слов он отодвинул её в сторону – она сдвинулась вяло, словно сомнамбула, – после чего схватил леер безопасности, прикрепил к лестнице и пролез в дыру.
Найдельман опустился у ларца с мечом, толчком вызвав дюжину новых золотых ручейков. Он постоял там, всматриваясь в длинный гроб, не обращая внимания на вопиющие богатства, заполняющие сокровищницу. Затем медленно, чуть ли не благоговейно, опустился на колени, отмечая мельчайшие детали сундука.
Пять футов в длину, два в ширину. Свинцовые бока украшены серебром, уголки и краешки искусно отделаны золотом. Ларец крепился к металлическому полу сокровищницы четырьмя полосками железа, уложенными крест-накрест; несколько грубоватая клетка для такого великолепного пленника.
Найдельман осмотрел ящик ещё пристальнее. Ларец поддерживали лапы орла с когтями, отлитые из чистого золота. Каждая лапа сжимала державу; очевидно, в стиле барокко, их добавили много позже. Действительно, показалось, что весь гроб представляет собой дикую помесь стилей – от тринадцатого века и до ранней эпохи испанского барокко. Свинцовый ящик, конечно, продолжали украшать столетие за столетием, и каждая новая серия украшений делалась всё роскошнее.
Найдельман протянул руку и дотронулся до металлических украшений, с удивлением ощутив, что они чуть ли не тёплые. Провёл рукой по железным полоскам, кончиком пальцев дотронулся до украшений. В течение долгих-долгих лет не проходило ни дня, в который он не представлял себе этот миг. Найдельман частенько рисовал в воображении картину – как он увидит ларец, дотронется до него, откроет – и, самое главное, достанет содержимое.
Бесчисленные часы проводил он в размышлениях о форме меча. Иногда представлял огромный римский меч из янтаря, быть может, меч самого Дамокла. Иной раз перед ним возникали образы варварского орудия сарацинов – серебряное лезвие с золотым орнаментом; византийского палаша, усыпанного драгоценными камнями и чересчур тяжёлого, чтобы его можно было поднять. Найдельман даже представлял, что это будет меч Саладина, который вернули крестоносцы, – из дамасской стали, инкрустированной золотом и усыпанной алмазами из копей царя Соломона.
Капитана охватило неимоверное волнение от такого обилия возможностей – сильнее, чем от чего бы то ни было в жизни. Наверное, именно такое чувство возникает при встрече с Богом, – подумал он.
Найдельману пришло на ум, что у них совсем не осталось времени. Оторвав руки от гладкого металла ларца, капитан опустил их на стальные ленты, удерживающие его. Дёрнул – сначала несильно, затем с напряжением. Клетка, идущая вокруг ящика, не шелохнулась – прочная, непоколебимая. Интересно, подумал он, что ленты проходят сквозь разъёмы в железном полу и, кажется, прицеплены к чему-то под ним. Ларец разместили здесь с невероятными мерами предосторожности, что доказывает бесценность содержимого.
Запустив руку в карман, Найдельман достал перочинный нож и поскрёб им ржавчину, покрывающую ближайшую железную полоску. Несколько рыжих хлопьев отвалились, под ними показался блестящий металл. Чтобы освободить ларец, придётся прорезать полоски горелкой.
В ход мыслей вмешались звуки глубоких вдохов. Подняв голову, капитан увидел Магнусен, которая снова прилипла к отверстию и жадно уставилась вниз. В свете болтающейся лампы глаза инженера показались тёмными и воспалёнными.
– Спусти горелку, – велел Найдельман. – Я хочу отцепить этот ящик.
Меньше чем через минуту она тяжело приземлилась рядом с ним. Повалившись на колени, позабыв про горелку, женщина уставилась на океан сокровищ. Магнусен набрала полную горсть золотых дублонов и луидоров, позволяя монетам свободно протечь сквозь пальцы. Затем, быстрее, схватила новую горсть – и ещё одну, и ещё. Локтем невзначай ударила о небольшую деревянную коробку, и та рассыпалась в пыль – на пол посыпались алмазы и сердолики. Тут её охватила паника, и она потянулась к сверкающим драгоценным камням, без разбору распихивая их по карманам – и в этой спешке рванулась вперёд и разорвала новые мешки. Наконец, она ничком повалилась в бесценное море, зарывая руки в груды золота, раскинув ноги. Она негромко засмеялась или зарыдала, или, может, и то и другое сразу.
Протянув руку к баллону с ацетиленом, Найдельман несколько мгновений смотрел на неё. Ему пришло в голову, что ей пора спустить бадью и начать поднимать сокровища. А затем взгляд снова упал на ларец, и он моментально позабыл о Магнусен.
Капитан обхватил толстый латунный замок, который не позволял ящику открыться – уродливый, тяжёлый и крепкий. На замке были выбиты герцогские печати, некоторые из которых, очевидно, четырнадцатого века. Печати оказались нетронуты. Значит, Окхэм так и не посмотрел на своё величайшее сокровище, – подумал он. – Странно.
Эта честь оставлена ему.
Несмотря на огромные размеры, висячий замок прижал крышку неплотно; просунув под него лезвие перочинного ножа, Найдельман смог приподнять её на пару миллиметров. Капитан вытащил лезвие, опустил крышку и снова осмотрел металлические полоски, пропущенные под замком, выбирая наиболее эффективные места, чтобы сделать разрезы.
Потом повернул вентиль на баллоне и щёлкнул зажигалкой; небольшой хлопок – и на конце крохотного сопла возникла яркая белая точка. Казалось, всё происходит с леденящей медлительностью – с чувством неописуемой радости. Каждое мгновение, каждое движение доставляло ему изысканное наслаждение. Потребуется время – быть может, пятнадцать минут, а может и все двадцать – прежде чем он сумеет снять с ларца путы и по-настоящему взять меч в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– Чёрт, ну надо же! Думаю, это единственное, что может всё объяснить. Я вот думаю…
– У нас нет времени на размышления, – резко перебила его Бонтьер. – Нельзя позволить Найдельману открыть ларец.
– Да, – медленно, словно в трансе, ответил Рэнкин, всё ещё погружённый в свои мысли. – Да, должно быть, он радиоактивен как не знаю что – раз утечка доходит до поверхности. Вот дерьмо, нас всех может поджарить. Неудивительно, что приборы с ума посходили. Впрочем, сонар очистился как раз настолько, чтобы…
Голос смолк, когда взгляд геолога снова упал на приборную панель.
– Христос на велике! – с изумлением воскликнул он.
53
Найдельман неподвижно стоял на дне Водяного Колодца. Над головой загудел лифт, увозя Стритера и Хатча, покуда те не скрылись из вида в джунглях брусьев.
Капитан не слышал уходящего лифта. Он бросил взгляд на Магнусен, которая снова прижалась лицом к отверстию в железной плите. Инженер часто-часто дышала. Без лишних слов он отодвинул её в сторону – она сдвинулась вяло, словно сомнамбула, – после чего схватил леер безопасности, прикрепил к лестнице и пролез в дыру.
Найдельман опустился у ларца с мечом, толчком вызвав дюжину новых золотых ручейков. Он постоял там, всматриваясь в длинный гроб, не обращая внимания на вопиющие богатства, заполняющие сокровищницу. Затем медленно, чуть ли не благоговейно, опустился на колени, отмечая мельчайшие детали сундука.
Пять футов в длину, два в ширину. Свинцовые бока украшены серебром, уголки и краешки искусно отделаны золотом. Ларец крепился к металлическому полу сокровищницы четырьмя полосками железа, уложенными крест-накрест; несколько грубоватая клетка для такого великолепного пленника.
Найдельман осмотрел ящик ещё пристальнее. Ларец поддерживали лапы орла с когтями, отлитые из чистого золота. Каждая лапа сжимала державу; очевидно, в стиле барокко, их добавили много позже. Действительно, показалось, что весь гроб представляет собой дикую помесь стилей – от тринадцатого века и до ранней эпохи испанского барокко. Свинцовый ящик, конечно, продолжали украшать столетие за столетием, и каждая новая серия украшений делалась всё роскошнее.
Найдельман протянул руку и дотронулся до металлических украшений, с удивлением ощутив, что они чуть ли не тёплые. Провёл рукой по железным полоскам, кончиком пальцев дотронулся до украшений. В течение долгих-долгих лет не проходило ни дня, в который он не представлял себе этот миг. Найдельман частенько рисовал в воображении картину – как он увидит ларец, дотронется до него, откроет – и, самое главное, достанет содержимое.
Бесчисленные часы проводил он в размышлениях о форме меча. Иногда представлял огромный римский меч из янтаря, быть может, меч самого Дамокла. Иной раз перед ним возникали образы варварского орудия сарацинов – серебряное лезвие с золотым орнаментом; византийского палаша, усыпанного драгоценными камнями и чересчур тяжёлого, чтобы его можно было поднять. Найдельман даже представлял, что это будет меч Саладина, который вернули крестоносцы, – из дамасской стали, инкрустированной золотом и усыпанной алмазами из копей царя Соломона.
Капитана охватило неимоверное волнение от такого обилия возможностей – сильнее, чем от чего бы то ни было в жизни. Наверное, именно такое чувство возникает при встрече с Богом, – подумал он.
Найдельману пришло на ум, что у них совсем не осталось времени. Оторвав руки от гладкого металла ларца, капитан опустил их на стальные ленты, удерживающие его. Дёрнул – сначала несильно, затем с напряжением. Клетка, идущая вокруг ящика, не шелохнулась – прочная, непоколебимая. Интересно, подумал он, что ленты проходят сквозь разъёмы в железном полу и, кажется, прицеплены к чему-то под ним. Ларец разместили здесь с невероятными мерами предосторожности, что доказывает бесценность содержимого.
Запустив руку в карман, Найдельман достал перочинный нож и поскрёб им ржавчину, покрывающую ближайшую железную полоску. Несколько рыжих хлопьев отвалились, под ними показался блестящий металл. Чтобы освободить ларец, придётся прорезать полоски горелкой.
В ход мыслей вмешались звуки глубоких вдохов. Подняв голову, капитан увидел Магнусен, которая снова прилипла к отверстию и жадно уставилась вниз. В свете болтающейся лампы глаза инженера показались тёмными и воспалёнными.
– Спусти горелку, – велел Найдельман. – Я хочу отцепить этот ящик.
Меньше чем через минуту она тяжело приземлилась рядом с ним. Повалившись на колени, позабыв про горелку, женщина уставилась на океан сокровищ. Магнусен набрала полную горсть золотых дублонов и луидоров, позволяя монетам свободно протечь сквозь пальцы. Затем, быстрее, схватила новую горсть – и ещё одну, и ещё. Локтем невзначай ударила о небольшую деревянную коробку, и та рассыпалась в пыль – на пол посыпались алмазы и сердолики. Тут её охватила паника, и она потянулась к сверкающим драгоценным камням, без разбору распихивая их по карманам – и в этой спешке рванулась вперёд и разорвала новые мешки. Наконец, она ничком повалилась в бесценное море, зарывая руки в груды золота, раскинув ноги. Она негромко засмеялась или зарыдала, или, может, и то и другое сразу.
Протянув руку к баллону с ацетиленом, Найдельман несколько мгновений смотрел на неё. Ему пришло в голову, что ей пора спустить бадью и начать поднимать сокровища. А затем взгляд снова упал на ларец, и он моментально позабыл о Магнусен.
Капитан обхватил толстый латунный замок, который не позволял ящику открыться – уродливый, тяжёлый и крепкий. На замке были выбиты герцогские печати, некоторые из которых, очевидно, четырнадцатого века. Печати оказались нетронуты. Значит, Окхэм так и не посмотрел на своё величайшее сокровище, – подумал он. – Странно.
Эта честь оставлена ему.
Несмотря на огромные размеры, висячий замок прижал крышку неплотно; просунув под него лезвие перочинного ножа, Найдельман смог приподнять её на пару миллиметров. Капитан вытащил лезвие, опустил крышку и снова осмотрел металлические полоски, пропущенные под замком, выбирая наиболее эффективные места, чтобы сделать разрезы.
Потом повернул вентиль на баллоне и щёлкнул зажигалкой; небольшой хлопок – и на конце крохотного сопла возникла яркая белая точка. Казалось, всё происходит с леденящей медлительностью – с чувством неописуемой радости. Каждое мгновение, каждое движение доставляло ему изысканное наслаждение. Потребуется время – быть может, пятнадцать минут, а может и все двадцать – прежде чем он сумеет снять с ларца путы и по-настоящему взять меч в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111