– Соберись с духом, – тихо произнёс он.
Бонтьер ничего не сказала, лишь уставилась на доктора.
– Мы нашли твоего брата.
Малин охватило резкое чувство нереальности происходящего, словно его выдернули из окружающей действительности и перенесли на далёкую незнакомую планету.
– Где? – сумел выдавить он.
– В глубокой пещере, под сводчатым туннелем. Под решёткой.
– Вы уверены? – прошептал Хатч. – Не ошиблись?
– Скелет ребёнка, – произнесла Бонтьер. – Двенадцать лет, может, тринадцать. Синие шорты, бейсбольная кепка…
– Да, – прошептал Хатч, в приступе головокружения опускаясь на стул. – Да.
В башне на минуту воцарилась тишина.
– Я сам должен на него посмотреть, – наконец, вымолвил Хатч.
– Мы знаем, – сказала Бонтьер, легонько помогая ему подняться. – Пойдём.
– Придётся спуститься по практически отвесному обрыву, – заметил Найдельман. – Пещера укреплена не до конца, там ещё опасно.
Хатч лишь махнул рукой.
Облачение в плащ, выход к небольшому электрическому лифту, спуск вдоль лестницы – следующие несколько минут прошли, как в тумане. Малин до боли сжал поручни лифта, его руки в ярком свете Колодца показались серыми и безжизненными. Найдельман и Бонтьер встали на противоположной стороне площадки. Рабочие строительных бригад издали провожали лифт взглядами.
Найдельман остановил платформу, когда они достигли стофутовой глубины. Все трое ступили на металлическую площадку и вскоре оказались перед отверстием туннеля. Хатч в нерешительности помедлил.
– Иначе не пройти, – сказал Найдельман.
Хатч шагнул в туннель мимо крупного аппарата очистки воздуха. Потолок коридора теперь подпёр ряд металлических пластин, поддерживаемых титановыми домкратами. Ещё несколько шагов по кошмарному проходу – и Хатч очутился у входа в восьмигранный каменный зал, в котором принял смерть Вопнер. Огромная каменная глыба упёрлась в стену и показалась нетронутой – вызывающий холодок памятник программисту и тому смертоносному механизму, что его убил. Два домкрата по-прежнему сидели в трещине, из которой извлекли тело. В ярком свете в глаза бросилось обширное рыжее пятно, покрывающее внутреннюю часть глыбы и стену. Хатч отвёл взгляд.
– Вы же хотели увидеть всё сами, разве нет? – пытливо спросил Найдельман.
Могучим усилием воли взяв себя в руки, Хатч заставил ноги двинуться дальше, мимо камня и пятна крови, к колодцу посередине зала. Железную решётку уже убрали. В непроглядную тьму спускалась верёвочная лестница.
– Мы лишь вчера взялись за изучение боковых туннелей, – объяснил Найдельман. – Когда вернулись сюда, подняли решётку и вычислили, что колодец под ней пересекается с туннелем, ведущим к морю. И затем один из сотрудников нашёл тело мальчика и позвал остальных. Им пришлось пробиться через нечто вроде водонепроницаемой перемычки.
Капитан шагнул к колодцу и добавил:
– Я иду первым.
Он полез вниз и моментально исчез из вида. Хатч выжидал, не ощущая ничего, кроме холодного дыхания стены за спиной. Бонтьер молча взяла его руки в свои.
Несколько минут спустя они услышали зов Найдельмана. Хатч склонился и обхватил свисающие канаты узкой лестницы.
В диаметре колодец едва ли достигал четырёх футов. Хатч продолжил карабкался вниз по лестнице, которая обогнула крупный валун. Добравшись до последней ступеньки, сделал ещё шаг, и нога утонула в дурно пахнущей тине. Он осмотрелся, замирая от ужаса.
Малин очутился в небольшой комнатушке, некогда вырезанной в жёсткой валунной глине. Помещение походило на тесную тюремную камеру, со всех сторон окружённую каменными стенами. Но затем он увидел, что одна из стен не достаёт до пола. В действительности, то, что он посчитал стеной, оказалось массивной гранью обтёсанного камня правильной формы.
Найдельман посветил под глыбу. Там показался отблеск чего-то белого.
В висках застучало. Хатч шагнул ближе и наклонился. Вытащив из-за пояса фонарик, щелчком его включил.
Под камнем оказался скелет, плотно прижатый скалой. Бейсболка с надписью «Ред-Сокс» по-прежнему свисала с черепа, из-под неё торчали пряди коричневых волос. На грудной клетке держалась полусгнившая футболка, ещё ниже – пара потрёпанных хлопчатобумажных шорт. Они всё ещё висели на ремне. Из-под ткани высунулось костяное колено. На правую ногу был надет красный высокий кроссовок, а левая оказалась под камнем и утонула в полужидкой массе.
Одна часть Малина продолжила отвлечённо анализировать обширные переломы рук и ног, выбитые рёбра, раздавленный череп. Джонни – а это мог быть только Джонни – пал жертвой одной из ловушек Макаллана, подобной той, что убила Вопнера. Но без каски, способной замедлить движение камня, смерть пришла намного быстрее. По крайней мере, на это можно было надеяться.
Он протянул руку, с нежностью прикоснувшись к козырьку бейсболки. Любимая кепка Джонни, подписанная самим Джимом Лонборгом. Отец купил её перед поездкой в Бостон, в тот день, когда «Ред-Сокс» победили и взяли приз. Пальцы двинулись вниз, погладили прядь волос, затем провели линию по челюсти и подбородку, по смятой грудной клетке, по костям руки до самого запястья. Словно зачарованный, Малин не упускал из вида ни единой детали – отвлечённое и, однако, такое непостижимо чёткое ощущение, которое время от времени приходит во сне. В такие моменты любые мелочи врезаются в мозг с неимоверной ясностью.
В замогильной тиши подземелья Хатч не двигался с места, баюкая в руке тонкие, словно у птицы, холодные кости.
38
Хатч направил ялик «Плэйн Джейн» за Крэнберри-Нек в широкий медленный поток реки Пассабек. Подплывая к берегу, бросил взгляд через плечо; Бёрнт-Хэд в трёх милях за спиной – красноватое пятнышко на фоне южного горизонта. В утреннем летнем воздухе уже чувствовалась прохлада – туманное обещание зимы.
Малин не выключал старательно пыхтящий мотор, сосредоточенно думая ни о чём.
Вдали от моря река сузилась, её воды позеленели, стали спокойными. Теперь он проплывал мимо местечка, которое в детстве называл «домами миллионеров» – серии высоких «коттеджей» постройки девятнадцатого столетия, украшенных башенками, фронтонами и мансардными крышами. Ребёнок с жёлтым зонтиком, одетый в потрясающе несовременный передник, помахал ему с крыльца рукой, когда Хатч проплыл мимо.
Вдали от моря ландшафт стал мягче. Скалистые берега уступили место низким пляжам, усыпанным галькой, а лиственницы сменились покрытыми мхом дубами и вереницей берёз. Малин проплыл мимо полуразрушенного пирса, затем мимо рыбачьей хижины на сваях. Осталось недолго. Ещё один изгиб реки, и он на месте: пляж с галькой, который он так хорошо запомнил, заключённый между громадными, невероятными двадцатифутовыми башнями, сложенными из устричных раковин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111