– Ладно, – кивнул Дмитрий. – Проверь среди дел, относящихся к Антифашистскому комитету. Приговоры 1949 года, трибунал седьмого района. Списки заключенных Воркутинского спецлагеря. Списки умерших в этом лагере.
Середа быстро строчил в блокноте, старательно облизывая пухлые губы.
– Все это введено в память компьютера и займет несколько минут, – заметил Дмитрий с легким оттенком презрения, – Ты можешь вызвать эту информацию на своем дисплее. Займись этим немедленно и возвращайся вместе с делом.
Середа вернулся к нему на следующий вечер.
– Я проверил все, что вы сказали, товарищ генерал, – доложил он и нервно сглотнул. – Нет такого дела!
Директор Центрального архива КГБ оказался похожим на мышь полковником предпенсионного возраста. Его желтоватое лицо, самыми заметными частями которого были небольшой узкий рот и подвижные карие глаза, имело треугольную форму, заканчиваясь маленьким скошенным подбородочком. Судя по всему, полковник был не на шутку испуган неожиданным вниманием к своей персоне со стороны всемогущего начальника Тринадцатого отдела, так как он довольно робко пристроился на самом краешке стула и поминутно вытирал со лба выступающий пот.
– Я хотел бы знать, товарищ Севлиев, куда девалось интересующее меня дело, – сказал Морозов, выдыхая длинную струю табачного дыма в направлении маленького полковника.
– К сожалению, ничего определенного не могу вам сказать, товарищ генерал, – отвечал начальник архива, стараясь, чтобы голос его не очень сильно дрожал. – Мы не нашли никаких следов.
– Что значит – никаких следов? – взорвался Дмитрий, и Севлиев вздрогнул так, словно его хлестнули по лицу. – Этого человека судили и приговорили. Скорее всего он умер, но ведь он существовал, не так ли?
Полковник беспомощно развел руками.
– Я уже докладывал вам, что папку могли переставить на другую полку и забыть про нее. Дело, однако, в том, что дел, касающихся Виктора Вульфа, должно быть несколько. Если в наших архивах ничего не осталось, то это означает только одно: кто-то довольно тщательно над этим поработал. Я уверен, что все записи, касающиеся Виктора Вульфа, были изъяты или удалены.
– Кем удалены?
Севлиев воздел к потолку свои маленькие ручки.
– Кем-то весьма высокопоставленным, товарищ генерал. В противном случае досье не исчезло бы. Мы уничтожаем дела довольно редко, и только по прямому указанию Политбюро. Такое случается, когда дело касается непосредственно интересов государственной безопасности.
– Виктор Вульф никогда не был угрозой для государственной безопасности, – ворчливо заметил Дмитрий и раздавил сигарету в переполненной пепельнице, перешедшей к нему по наследству от Октября.
– Разрешите, товарищ генерал... – Севлиев, словно школьник, робко приподнял руку. – Вчера вечером у меня появилась идея...
Голос его звучал неуверенно.
– Может быть... может быть, это дело внесено в список высшей категории секретности?
Дмитрий нахмурился. Упомянутый список был доступен только ограниченному числу высших должностных лиц КГБ. Он мог вызвать его на экране своего служебного компьютера только при помощи специального пароля, который изменялся каждую неделю. Только вчера он получил с нарочным запечатанный конверт, в котором находился лист бумаги с новым кодовым словом.
– Почему это дело оказалось в списках? – пробормотал Дмитрий. – Вульф не был ни главой государства, ни партийным деятелем. Он был грязным еврейским писакой!
– Это просто предположение, товарищ генерал, – сказал Севлиев, неловко вставая со стула. На его перекошенных губах появилась заискивающая улыбка. – Если я вам больше не нужен, я, пожалуй, вернусь на свое рабочее место. Может быть, мои люди тем временем нашли что-нибудь, что могло бы вас заинтересовать.
Коротким кивком головы Дмитрий отпустил его. Как только миниатюрная фигурка полковника скрылась за дверьми его кабинета, Дмитрий повернулся к своему персональному компьютеру, которым он пользовался довольно редко. Отперев сейф, он извлек оттуда плотный конверт с двумя красными полосками и штампом “Совершенно секретно”.
На этой неделе паролем служило прилагательное “Непокоренная”. Дмитрий не сдержался и хихикнул. Политруки и здесь не упустили возможности для пропаганды коммунистических идей. В последнее время идеологи партии усиленно вколачивали в головы граждан страны идею о том, что Россия никогда не бывала побеждена врагом, весьма беззастенчиво выдавая при этом желаемое за действительность.
Все еще сохраняя на лице кривую усмешку, Дмитрий включил компьютер, набрал необходимые предварительные команды и ввел пароль, личный шифр и секретный личный номер. Проконсультировавшись со справочной таблицей, он набрал несколько цифр, вызывая на экран списки высшей категории секретности.
На экране компьютера замигала надпись “Готов”. “Виктор Вульф, 1949”, – напечатал Дмитрий. Экран потемнел, затем на синем фоне возникла одна-единственная фраза, состоящая из мерцающих желтых букв и цифр.
– Черт меня возьми! – прошептал Дмитрий. – Черт меня возьми совсем!
Его разум отказывался воспринимать то, что он только что прочел. Сообщение было настолько удивительным, что просто не могло быть правдой, однако вот они – желтые буквы на синем экране, которые складываются в слова, сообщающие ему потрясающую новость и нетерпеливо ожидающие, пока он как-то откликнется.
По мере того как смысл полученного сообщения проникал в разум Дмитрия, волна сумасшедшей радости и яростного торжества захлестывала его.
– Наконец-то я поймал тебя, Сашка Гордон! – прошептал Дмитрий. – Наконец-то я держу тебя за горло!
Он нажал на кнопку селектора и торопливо произнес в микрофон:
– Срочно доставьте мне дело Рауля Валленберга!
* * *
Анхель Солтеро вошел в небольшую комнатку, служившую манхэттенской резиденцией Алекса Гордона.
– Последнее сообщение Гримальди, – доложил он, протягивая Алексу листок бумаги с напечатанным текстом. – Только что доставлено специальным курьером из Лэнгли. “Гоблины” расшифровали это сегодня утром.
Алекс рассеянно кивнул. “Гоблины” – шифровальщики – было новым словечком в словаре Солтеро.
Алекс стоял, согнувшись над своим столом, внимательно изучая предварительное расписание визита Горбачева в Америку. Красным фломастером он подчеркнул основные пункты, в которых советский лидер планировал длительные остановки: ООН и советское консульство в Нью-Йорке, посольство в Вашингтоне, визит в Белый дом, Государственный департамент, Минт (почему именно Минт, черт побери?), Арлингтонское кладбище. Капитолийский холм и Центр Кеннеди. В любом из этих мест опытный снайпер имел возможность подстрелить советского президента как куропатку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162