Его жена Катерина была простой и добродушной женщиной, очень полной, с пробивающимися над верхней губой темными усиками, однако она была способным анестезиологом и получала неплохую зарплату в одной из московских больниц. Может быть, он и любил ее когда-то, но теперь любовь ушла. Он не мог даже припомнить, когда он ее полюбил и за что. Самое главное заключалось в том, что Серебров больше не любил, более того – терпеть ее не мог. Для него Катерина оказалась слишком вульгарной, к тому же она постоянно его пилила. Некоторое время он искал утешения в своей захватывающей работе и в редкой коллекции марок, а всю любовь, в которой он отказывал жене, Никита Серебров перенес на свою страну. Даже горбачевские реформы и развал советской империи не повлияли на его взгляды. Возможно, однако, что это ему просто казалось.
Но все это было до его поездки в Америку ранней осенью 1989 года, когда Дмитрий Морозов отправил его во Флориду для подготовки убийства кубинского эмигранта Мигеля Гарсии. Его экстремистская организация существовала, судя по всему, на средства ЦРУ, и планировала покушение на Фиделя Кастро.
Серебров приехал в Майами в конце сентября и в течение двенадцати дней только тем и занимался, что выслеживал Гарсию и готовил операцию. В его австралийском паспорте значилось, что он – инженер, чех по национальности, эмигрировавший в Австралию в 1982 году. Он уже привез свою ударную команду, проинструктировал агентов, проверил пути отхода и выдал оружие, доставленное ребятами из другого подразделения. Однако накануне операции он получил шифровку, которая предписывала ему ничего не предпринимать, оставаясь наготове.
Серебров догадался, что в Московском центре, а может быть, даже и в самом Кремле, разгорелась ожесточенная борьба за власть. Его подозрения вскоре подтвердились. Старинный приятель Сереброва, курьер Тринадцатого отдела, с которым у него произошла короткая встреча в коктейль-холле аэропорта Форт-Лаудердейла, сказал Никите:
– Этот сукин сын Горбачев возражает против нашей операции. Собственно говоря, ему не по душе все наши проекты. Он очень хочет разрядки напряженности в отношениях с Америкой и намеревается помешать всем нашим акциям против американцев. Поверь мне, этот кретин недолго думая отправит нас плавать по канализации. Ходят слухи, что он даже хотел распустить Тринадцатый отдел.
Серебров тогда был рассержен, но отнюдь не удивлен. С некоторых пор изменнические идеи Горбачева стали главной темой мрачных разговоров в буфете департамента. Даже Морозов, который вначале поддерживал Горбачева, теперь готов был свернуть ему шею. Он так и говорил, не скрывая своих мыслей, и даже добавлял, что нужно что-то предпринять, пока не стало слишком поздно.
Курьер блаженно посасывал замороженную “Маргариту” – коктейль из текилы с лимонным соком, и Серебров доверительно наклонился к нему.
– На что мне ориентироваться? – спросил он. – Люди наготове, они ждут сигнала. Что я должен им сказать?
Ангельский голосок в громкоговорителях прочирикал что-то невнятное о чистом флоридском воздухе.
– Жди, – был ответ. – Жди, пока они не решат, что делать. Оставайся в Орландо, в Майами, здесь, в Форт-Лодердейле, но только не возвращайся в Москву. Пока ты и твои люди здесь, Дмитрий может надавить на Горбачева и заставить его действовать. Он всегда может сказать, что наша бригада уже на месте и что слишком поздно сворачивать проект. Но, если ты вернешься в Москву, Горбачев сорвет всю операцию. И тогда Тринадцатому отделу крышка.
Поэтому Серебров ждал. Три долгих недели стали его первыми настоящими каникулами, к тому же он впервые оставался в Америке столь долгое время. За это время он успел полюбить всей душой эту страну, здешний полный соблазнов образ жизни, прекрасные пляжи, шелестящие на ветру пальмы, счастливые часы отдыха, глубоководную рыбалку, кабельное телевидение, восходы солнца, которые он встречал с бокалом текилы в руке, траву, футбол, автомашины “понтиак трансам”, Диснейленд и золотоволосую и темнокожую секс-богиню родом из Индианы, которая служила официанткой в ресторанчике на берегу. Имя ее было Хэтти, но все звали ее не иначе как Булочка.
Он так никогда и не узнал, была ли Хэтти “подложена” ему злейшим врагом Тринадцатого отдела Алексом Гордоном. На самом деле это уже было ему глубоко безразлично. Он никогда не принадлежал к тем сексуальным маньякам, которые из-за юбки готовы распрощаться со всеми своими принципами и предать родину, он был хладнокровным и честным агентом. И все же бездонные сексуальные аппетиты Хэтти и ее потрясающая опытность в постельных делах сводили его с ума. Серебров даже не подозревал, что женщины могут быть столь изобретательны. Немало приятных минут ему доставили и их совместные путешествия с Хэтти, во время которых они открывали все новые и новые злачные места Южной Флориды, и он не считал зазорным тратить на нее немалые суммы из горбачевских денег.
Однако куда бы он ни шел и куда бы ни ехал, его не оставляла мысль о том, какой замечательной могла бы быть его жизнь, останься он в этом солнечном раю. Он задумывался об уик-эндах на рифах, о рыбалке на Бимини и на Больших Багамах, о пиршествах у кромки прибоя, о блюдах из даров моря, о безумных ночах в дискотеках и ночных клубах. Часто он представлял себе, как его и Булочку в изысканных костюмах провожает к их столику в гурманском ресторане “Бока Ратон” почтительный метрдотель во фраке и с европейским акцентом. Да это и не обязательно должна была быть Хэтти; Южная Флорида кишела Булочками и красотками похлеще, съехавшимися со всей Америки. Серебров лишь с завистью посматривал на молодых американцев, вне всякого сомнения менее способных и талантливых, чем он сам, которые останавливали свои сверкающие, новенькие авто перед собственными гаражами и входили в собственные аккуратные белые домики, выстроенные на берегу залива, на берегу океана или просто на краю прозрачного мерцающего бассейна. А по ночам они ложились в постели со своими длинноногими, сексуальными американками и начинали новое путешествие в страну чудес...
“Что в них есть такое, чего нет у меня? – не переставал спрашивать себя Никита. – Почему я не могу жить такой же обеспеченной и спокойной жизнью? Одной лишь публикацией собственных воспоминаний я смогу заработать целую кучу денег, и это будет лишь дополнением к изрядной премии, которую выплатит ЦРУ. Всю оставшуюся жизнь я смогу провести над своими драгоценными альбомами с марками, я смогу наконец расстаться с Катериной и никогда больше про нее не вспоминать. Коммунизм – моя единственная вера, но в коммунистической России мне никогда не жить такой жизнью. К тому же страна разваливается на части, анархия и голод захлестнут Советский Союз через считанные месяцы”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162