Комизм ситуации нарастал, однако стадо деликатно сдержало улыбки.
— Ты прав. — Линичук, похоже, готов был согласиться с чем угодно. — Мы могли бы что-то сделать тогда только вместе. Равно как и сейчас.
И как можно более весомо повторил ключевое слово:
— ВМЕСТЕ.
То-то и оно, что в данной аудитории это слово не имело ни малейшего смысла. Комбинаторированная личность убеждена в собственной уникальности, объяснял когда-то отец, зациклена на индивидуализме настолько, что ей претит самая мысль об объединении с кем-либо. Стадо категорически отказывается признавать себя таковым. И это понятно: еще ни одному стаду в истории человечества не удалось достичь настоящего успеха. А ведь каждый из них обречен на успех. По отдельности.
Руслан прятал ироническую усмешку за аккуратно сложенной на лице нейтральной гримасой. Ты избрал изначально проигрышную тактику, Гэндальф. Ничего у тебя не выйдет.
Даже где-то жаль.
— У нас мало времени, — бросила Алина. — Что конкретно ты предлагаешь?
Линичук глубоко вдохнул:
— Мы могли бы для начала провести разовую акцию: на какое-то время полностью самоустраниться из общественной и экономической жизни страны. Не говоря уже об экспансии за границу. Попросту бойкотировать проект «Миссури» — и посмотреть, что будет. Для начала на время. А потом…
— Суп с котом. Самый умный выискался, да? — В роли гласа народа с успехом выступила Наталья. — Чтоб у меня погорели все контракты?.. Ради твоих «будем посмотреть»?!
— Правда, Сашка, — подал голос Георгий. — Я тоже не могу. Это земля. Если не собрать вовремя урожай, не реализовать оптом, не…
И снова — море нестройных голосов на ту же тему. Что забавно, ни на миг не осознающих своего единодушия.
— А что касается господина Президента, — ядовито проговорила Алина, — его и так уже устранили. По-видимому, для проекта «Миссури» это пройденный этап. Или, может, назло врагам поднять флаг на развалинах Башни?
— Не знаю. Не исключено — даже скорее всего, — что завтра Андрея снова призовут во власть. Но всегда можно отказаться! Это же… просто. Взять да и проверить, как ОНИ смогут — без НАС.
Какие неправильные формулировки, Гэндальф… Насколько неверный подбор аргументов и дефиниций!.. И как следствие — ни единого союзника. Руслан подумал, что не очень удивится, если в следующую секунду Линичук попробует привлечь на свою сторону ЕГО.
— Кстати. Среди нас есть человек, который, может быть, уже это знает.
— Но почему? — обескураженно, как обманутый ребенок, спросил Александр.
— Почему я так сказал?
— Почему они тебе поверили?!
Руслан пожал плечами.
Они оставались тут, внизу, вдвоем. Сидели за одной из незапертых дверей — действительно, не торчать же в коридоре. Здесь горела тусклая лампа дневного света, вдоль стены стояли пустые покосившиеся стеллажи, а над столом пыльной коробкой нависал монитор допотопного громоздкого компьютера.
Все, что осталось от бывшего грандиозного проекта «Миссури». Прожекта «Миссури», можно сказать. Благополучно скончавшегося черт-те сколько лет тому назад.
Взрослые серьезные люди в принципе не должны бы рассуждать о подобных вещах. Это попросту смешно и бессмысленно. Какое такое «Миссури»? Какой смысл реанимировать ни на чем не основанную студенческую легенду? Битый час выслушивать путаные откровения и призывы вечного юнца, вся беда которого в том, что он так и не сумел найти себя в настоящем, достойном деле?..
Примерно это Руслан и высказал — вкратце, утомленным тоном делового человека, и без того даром потратившего прорву времени. И, не целясь, попал точно в мишень, расщепив на лучины еле державшуюся в ней предыдущую стрелу. Самое забавное, что он был искренен. Ну, почти.
И они разошлись. Все они ужасно торопились, у каждого были неотложные, животрепещущие дела — а что вы хотите, если в мире происходит ТАКОЕ? Когда сложились обстоятельства, при которых любой человек обязан сделать свой, единственный, правильный выбор, — слишком многое поставлено на карту. И не будем о какой-то там комбинаторике, абсолютном тропизме… и тем более о проценте погрешности.
— Я сказал то, что они хотели услышать. Ты — чего они слышать в упор не хотели. Но, знаешь, ни то, ни другое уже не имеет ни малейшего значения. Можешь тоже мне поверить,
Александр уронил лицо в ладони. Потерянный, враз постаревший. Странно: наедине с ним Руслан не испытывал ни своего тщательно культивированного превосходства, ни стихийного чувства неполноценности. Что в комплексе составляло едва ли не симпатию.
— Если бы Влад остался жив, — . глухо проговорил тот. — Если бы… Все могло быть по-другому. ОН бы смог. Еще тогда, на первом курсе… ему ведь почти удалось их убедить.
Руслан кивнул:
— Я знаю.
— Да? — Александр вскинул голову и криво усмехнулся. — Хотя я так и думал.
Вздохнул, подпер пальцами подбородок и продолжил — то ли в пространство, то ли для себя самого:
— Или пятнадцать лет назад… когда ещё можно было остановить… ВАС.
Ну-ну; Руслан ненавязчиво подался вперед и спросил подчеркнуто легковесно, как бы между делом — так обсуждают что-то виртуальное, из люкс-визиона, не имеющее касательства к реальной жизни:
— Санин действительно считал, что способен определить процент погрешности?
— Он мог. Он был гений… А что? Тебя это интересует?
Воспаленные глаза Александра слишком часто смаргивали, чтобы разглядеть в лице собеседника нечто, предназначенное остаться скрытым. Руслан снова небрежно пожал плечами. Мало ли что его интересует. И почему.
Процент погрешности. Осознание принадлежности к нему — только это одно способно выбить из седла самоуверенных кроликов, нестройной толпой ушедших только что отсюда— завоевывать мир. И ведь завоюют. Перекроят по собственному желанию; независимо от того, будет ли некий Руслан Цыба раз в две недели — или даже ежедневно — просматривать распечатки досье на каждого из них.
Отец так и не добился от своих людей разработки этой программы. Но так или иначе он думал, что держит процесс под контролем… Отец уже четыре года не думает ни о чем. Наивный Александр Линичук по прозвищу Гэндальф — пожалуй, последний, кто верит в абсолютное могущество тех, кого называет многозначительным местоимением ОНИ. Да еще и отождествляет ИХ с ним, Русланом. Смешно.
Сами вы — ОНИ. Единственное, что не все.
— Один вопрос, — вдруг сказал Александр. — Так, не по существу… Почему ты раздумал меня убивать? Зачем тебе было являться сюда — собственной персоной?
— Что?
Руслан приподнял брови. Что ему определенно нравилось в Линичуке — так это способность удивить в тот самый момент, когда, казалось бы, удивляться уже нечему раз и навсегда.
— Ты хочешь сказать, это был не…
…Раздался звонкий треск, и оба синхронно вздрогнули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— Ты прав. — Линичук, похоже, готов был согласиться с чем угодно. — Мы могли бы что-то сделать тогда только вместе. Равно как и сейчас.
И как можно более весомо повторил ключевое слово:
— ВМЕСТЕ.
То-то и оно, что в данной аудитории это слово не имело ни малейшего смысла. Комбинаторированная личность убеждена в собственной уникальности, объяснял когда-то отец, зациклена на индивидуализме настолько, что ей претит самая мысль об объединении с кем-либо. Стадо категорически отказывается признавать себя таковым. И это понятно: еще ни одному стаду в истории человечества не удалось достичь настоящего успеха. А ведь каждый из них обречен на успех. По отдельности.
Руслан прятал ироническую усмешку за аккуратно сложенной на лице нейтральной гримасой. Ты избрал изначально проигрышную тактику, Гэндальф. Ничего у тебя не выйдет.
Даже где-то жаль.
— У нас мало времени, — бросила Алина. — Что конкретно ты предлагаешь?
Линичук глубоко вдохнул:
— Мы могли бы для начала провести разовую акцию: на какое-то время полностью самоустраниться из общественной и экономической жизни страны. Не говоря уже об экспансии за границу. Попросту бойкотировать проект «Миссури» — и посмотреть, что будет. Для начала на время. А потом…
— Суп с котом. Самый умный выискался, да? — В роли гласа народа с успехом выступила Наталья. — Чтоб у меня погорели все контракты?.. Ради твоих «будем посмотреть»?!
— Правда, Сашка, — подал голос Георгий. — Я тоже не могу. Это земля. Если не собрать вовремя урожай, не реализовать оптом, не…
И снова — море нестройных голосов на ту же тему. Что забавно, ни на миг не осознающих своего единодушия.
— А что касается господина Президента, — ядовито проговорила Алина, — его и так уже устранили. По-видимому, для проекта «Миссури» это пройденный этап. Или, может, назло врагам поднять флаг на развалинах Башни?
— Не знаю. Не исключено — даже скорее всего, — что завтра Андрея снова призовут во власть. Но всегда можно отказаться! Это же… просто. Взять да и проверить, как ОНИ смогут — без НАС.
Какие неправильные формулировки, Гэндальф… Насколько неверный подбор аргументов и дефиниций!.. И как следствие — ни единого союзника. Руслан подумал, что не очень удивится, если в следующую секунду Линичук попробует привлечь на свою сторону ЕГО.
— Кстати. Среди нас есть человек, который, может быть, уже это знает.
— Но почему? — обескураженно, как обманутый ребенок, спросил Александр.
— Почему я так сказал?
— Почему они тебе поверили?!
Руслан пожал плечами.
Они оставались тут, внизу, вдвоем. Сидели за одной из незапертых дверей — действительно, не торчать же в коридоре. Здесь горела тусклая лампа дневного света, вдоль стены стояли пустые покосившиеся стеллажи, а над столом пыльной коробкой нависал монитор допотопного громоздкого компьютера.
Все, что осталось от бывшего грандиозного проекта «Миссури». Прожекта «Миссури», можно сказать. Благополучно скончавшегося черт-те сколько лет тому назад.
Взрослые серьезные люди в принципе не должны бы рассуждать о подобных вещах. Это попросту смешно и бессмысленно. Какое такое «Миссури»? Какой смысл реанимировать ни на чем не основанную студенческую легенду? Битый час выслушивать путаные откровения и призывы вечного юнца, вся беда которого в том, что он так и не сумел найти себя в настоящем, достойном деле?..
Примерно это Руслан и высказал — вкратце, утомленным тоном делового человека, и без того даром потратившего прорву времени. И, не целясь, попал точно в мишень, расщепив на лучины еле державшуюся в ней предыдущую стрелу. Самое забавное, что он был искренен. Ну, почти.
И они разошлись. Все они ужасно торопились, у каждого были неотложные, животрепещущие дела — а что вы хотите, если в мире происходит ТАКОЕ? Когда сложились обстоятельства, при которых любой человек обязан сделать свой, единственный, правильный выбор, — слишком многое поставлено на карту. И не будем о какой-то там комбинаторике, абсолютном тропизме… и тем более о проценте погрешности.
— Я сказал то, что они хотели услышать. Ты — чего они слышать в упор не хотели. Но, знаешь, ни то, ни другое уже не имеет ни малейшего значения. Можешь тоже мне поверить,
Александр уронил лицо в ладони. Потерянный, враз постаревший. Странно: наедине с ним Руслан не испытывал ни своего тщательно культивированного превосходства, ни стихийного чувства неполноценности. Что в комплексе составляло едва ли не симпатию.
— Если бы Влад остался жив, — . глухо проговорил тот. — Если бы… Все могло быть по-другому. ОН бы смог. Еще тогда, на первом курсе… ему ведь почти удалось их убедить.
Руслан кивнул:
— Я знаю.
— Да? — Александр вскинул голову и криво усмехнулся. — Хотя я так и думал.
Вздохнул, подпер пальцами подбородок и продолжил — то ли в пространство, то ли для себя самого:
— Или пятнадцать лет назад… когда ещё можно было остановить… ВАС.
Ну-ну; Руслан ненавязчиво подался вперед и спросил подчеркнуто легковесно, как бы между делом — так обсуждают что-то виртуальное, из люкс-визиона, не имеющее касательства к реальной жизни:
— Санин действительно считал, что способен определить процент погрешности?
— Он мог. Он был гений… А что? Тебя это интересует?
Воспаленные глаза Александра слишком часто смаргивали, чтобы разглядеть в лице собеседника нечто, предназначенное остаться скрытым. Руслан снова небрежно пожал плечами. Мало ли что его интересует. И почему.
Процент погрешности. Осознание принадлежности к нему — только это одно способно выбить из седла самоуверенных кроликов, нестройной толпой ушедших только что отсюда— завоевывать мир. И ведь завоюют. Перекроят по собственному желанию; независимо от того, будет ли некий Руслан Цыба раз в две недели — или даже ежедневно — просматривать распечатки досье на каждого из них.
Отец так и не добился от своих людей разработки этой программы. Но так или иначе он думал, что держит процесс под контролем… Отец уже четыре года не думает ни о чем. Наивный Александр Линичук по прозвищу Гэндальф — пожалуй, последний, кто верит в абсолютное могущество тех, кого называет многозначительным местоимением ОНИ. Да еще и отождествляет ИХ с ним, Русланом. Смешно.
Сами вы — ОНИ. Единственное, что не все.
— Один вопрос, — вдруг сказал Александр. — Так, не по существу… Почему ты раздумал меня убивать? Зачем тебе было являться сюда — собственной персоной?
— Что?
Руслан приподнял брови. Что ему определенно нравилось в Линичуке — так это способность удивить в тот самый момент, когда, казалось бы, удивляться уже нечему раз и навсегда.
— Ты хочешь сказать, это был не…
…Раздался звонкий треск, и оба синхронно вздрогнули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117