Короче, они как раз собирали народ, чтобы круто погудеть. Черт, пошел бы с ними — и ничего. Ничего!!!.. Но я ждал Влада, говорю: сорри, ребята, может, вечером в общаге встретимся. Как же…
И пошел знаешь куда? За основной корпус, где стадион и хозяйственные пристройки. Это мне всегда казалось странным. Ведь архитектура «Миссури» — супер, проектировал дядя с воображением, причем не удивлюсь, если малость под кайфом. А эти «миссуреныши» на заднем дворе… Стремно. И назначение их непонятно: в корпусе ведь все предусмотрено, и котельная, и бойлерная, все! Вот меня и дернуло полезть посмотреть. Знаешь, это для таких, как я, табличку придумали: «Не влезай, убьет». Но такие, как я, по жизни ее игнорируют… Я присела на свою кровать и потихоньку открыла Джойса. Сосредоточиться, конечно, не выйдет. Но хоть по диагонали…
— И что там было?
— Охранник был. Квадратный дядя в камуфляже — типа в бойлерной, да? Я ему показал студенческий, сказал, что я староста курса и по поручению ректора должен проверить соответствие последнему постановлению Минобразования согласно Указу президента от ноль третьего ноль первого текущего года. Я умею. Еще в школе проходил куда угодно… И этот лох тоже повелся, кто бы сомневался.
Ну, короткий коридорчик, пару дверей, стремных, как в кладовке. А в конце — лестница вниз. Естественно, я сразу туда, как будто так и надо. Спускаюсь, спускаюсь, а она… бесконечная. Только пролеты загибаются, и никаких выходов. Потом оказалось, там лифт есть, за одной из кладовочных дверей, а та лестница, наверное, на случай аварии…
Я уже решил, что меня глючит, будто плейер заело: ступеньки, ступеньки… И вдруг — проем. Светлый. Такой, знаешь, белый свет, мертвенный. Я сразу подумал про лабораторию: стерильно и секретно, вход в белых тапочках. Черт, вот говорю с тобой сейчас и чувствую, как оно тупо, неправдоподобно, словно американскую фильму пересказываешь… Ты мне веришь?.. только честно, Хулита?!
Я как раз закончила с Молли Блум, хотя, правду сказать, ничего там не поняла. В откровениях Линичука, которые я улавливала краем уха, понятного было еще меньше. Но, во всяком случае, он не врал. Накурился после экзаменов драпа? А эта компания балуется, все знают. Может быть. Однако сам Гэндальф уж точно верил в каждое свое слово.
Пожав плечами, я кивнула. И незаметно перелистнула страницу.
* * *
— …Мужики. Двое. Если б я на них напоролся, им бы вряд ли прокатило про постановление Минобразования. Рванул первую попавшуюся дверь — открыто. И, главное, темно, никого нет. Дуракам везет, правда? Осмотрелся: там стояло до фига компьютеров и еще какой-то оргтехники, в темноте не разберешь. А те двое как раз вошли в соседнюю комнату, причем оказалось, что эти помещения смежные, и между ними дверь, запертая, но с конкретной замочной скважиной. Так что я мог послушать, о чем они там говорят. И даже местами увидеть.
«А сюда мы перенесли основные фонды и личные данные по студентам». Я их буду называть Первый и Второй, так это Первый сказал. Второй долго не отвечал, ходил взад-вперед, кажется, рассматривал какие-то стеллажи. Потом спрашивает: «Как последний набор?» Первый ответил: «Очень неплохо. Налицо позитивная динамика: клинических случаев отторжения — ни одного, несмотря на значительно большее по сравнению с прошлыми наборами количество реципиентов. Четыре человека не явились, но они и сессию проигнорировали, так что будут отчислены, я распорядился… А вообще нехорошо вы как-то выразились: последний. У летчиков, знаете ли, так не принято. Мы, конечно, не…»
И тут Второй перебил. Тихо, с нажимом: «Последний».
Потом они битый час ругались. Первый доказывал, что безумие — свертывать проект, когда все только-только вышло на рельсы и дальше покатится, как по накатанному. Второй — а он, ты поняла, был явно главнее — говорил, что… В общем, у него все сводилось к одному: бабок нет. Что отдача от проекта будет черт-те когда, а он свои кровные вбухивает уже сейчас, а разные жуки вроде Первого раздувают смету до неприличия, что в следующий раз они, дай волю, четыреста человек на курс наберут… Ну и всякая такая пурга. Я уже почти перестал въезжать, когда он вдруг сказал точно так же, слово в слово: «процент погрешности». Хотя, подожди, ты ж не в курсе, Хулита… Как Влад. Слово в слово — как Влад.
Первый тут же начал оправдываться. Мол, да, врожденная способность к абсолютному тропизму присутствует не у всех, но что по сравнению с первым набором они достаточно далеко продвинулись в смысле выявления этой способности еще на стадии предварительного собеседования… Конечно, не на все сто процентов, но динамика… и т.д., и т.п. Но Второму, кажется, было уже неинтересно. Пару раз промычал не в тему. А потом спрашивает:
«Тут есть данные на моего сына?»
«Разумеется. Мы же не могли вообще освободить его от… Но комбинаторика не проводилась, согласно вашему пожеланию…»
«Моему приказу»,
И тут я увидел его в скважину. Второго. Он проходил мимо стеллажа, на котором стояли в ряд сидиромы, будто в студии звукозаписи, причем довольно крутой… а между ними картонные язычки торчали с буквами, стремно так, вроде как в районной поликлинике. Остановился напротив буквы «Ц» — и обернулся. Отец Руслана Цыбы. Ну, тот мужик на «роллс-ройсе», к ректору несколько раз приезжал… помнишь?
Батя Цыбы.
«А ведь вы не правы, — сказал Первый. — Я мог бы дать вам гарантию, что побочных эффектов комбинированная стимуляция центров не дает. А стопроцентный тропизм — это великая вещь. Это, по сути, полное избавление от случайностей, нелепых ошибок, фатальных эмоциональных порывов… Единственно правильный жизненный выбор. Нашим выпускникам действительно принадлежит Будущее…»
«Моему сыну оно принадлежит с рождения, И в куда большей степени, чем вашим подопытным ублюдкам. Кстати, я хотел бы забрать его нейронную карту».
Первый махнул рукой: пожалуйста. Я его тоже рассмотрел: попадался мне пару раз в «Миссури», мелкий такой, типа методиста или лаборанта… Ты наверняка тоже видела, только могла и не запомнить. Никакой. Кстати, у нас на медосмотре его не было: светиться, гад, не хотел… А когда бы они делали эту свою комбинаторику, как не на медосмотре?! Хотя мы с Цыбой вместе проходили, мы ж в одной группе. Будешь смеяться, у него даже трусы какие-то модельные… впрочем, фигня. Я должен был заметить что-то неладное, какую-нибудь разницу, еще тогда. Должен был — но не заметил же!..
Какой-то эксперимент. Эксперимент над нами! — и они его уже проделали. Черт, до чего же хреново осознавать… Как над крысами: курс на двести пятьдесят крыс. Больше: третий ведь год подряд проводят. Само собой, незаконно. Полная тайна организации плюс мощное левое финансирование. А народ ведется. Народу что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
И пошел знаешь куда? За основной корпус, где стадион и хозяйственные пристройки. Это мне всегда казалось странным. Ведь архитектура «Миссури» — супер, проектировал дядя с воображением, причем не удивлюсь, если малость под кайфом. А эти «миссуреныши» на заднем дворе… Стремно. И назначение их непонятно: в корпусе ведь все предусмотрено, и котельная, и бойлерная, все! Вот меня и дернуло полезть посмотреть. Знаешь, это для таких, как я, табличку придумали: «Не влезай, убьет». Но такие, как я, по жизни ее игнорируют… Я присела на свою кровать и потихоньку открыла Джойса. Сосредоточиться, конечно, не выйдет. Но хоть по диагонали…
— И что там было?
— Охранник был. Квадратный дядя в камуфляже — типа в бойлерной, да? Я ему показал студенческий, сказал, что я староста курса и по поручению ректора должен проверить соответствие последнему постановлению Минобразования согласно Указу президента от ноль третьего ноль первого текущего года. Я умею. Еще в школе проходил куда угодно… И этот лох тоже повелся, кто бы сомневался.
Ну, короткий коридорчик, пару дверей, стремных, как в кладовке. А в конце — лестница вниз. Естественно, я сразу туда, как будто так и надо. Спускаюсь, спускаюсь, а она… бесконечная. Только пролеты загибаются, и никаких выходов. Потом оказалось, там лифт есть, за одной из кладовочных дверей, а та лестница, наверное, на случай аварии…
Я уже решил, что меня глючит, будто плейер заело: ступеньки, ступеньки… И вдруг — проем. Светлый. Такой, знаешь, белый свет, мертвенный. Я сразу подумал про лабораторию: стерильно и секретно, вход в белых тапочках. Черт, вот говорю с тобой сейчас и чувствую, как оно тупо, неправдоподобно, словно американскую фильму пересказываешь… Ты мне веришь?.. только честно, Хулита?!
Я как раз закончила с Молли Блум, хотя, правду сказать, ничего там не поняла. В откровениях Линичука, которые я улавливала краем уха, понятного было еще меньше. Но, во всяком случае, он не врал. Накурился после экзаменов драпа? А эта компания балуется, все знают. Может быть. Однако сам Гэндальф уж точно верил в каждое свое слово.
Пожав плечами, я кивнула. И незаметно перелистнула страницу.
* * *
— …Мужики. Двое. Если б я на них напоролся, им бы вряд ли прокатило про постановление Минобразования. Рванул первую попавшуюся дверь — открыто. И, главное, темно, никого нет. Дуракам везет, правда? Осмотрелся: там стояло до фига компьютеров и еще какой-то оргтехники, в темноте не разберешь. А те двое как раз вошли в соседнюю комнату, причем оказалось, что эти помещения смежные, и между ними дверь, запертая, но с конкретной замочной скважиной. Так что я мог послушать, о чем они там говорят. И даже местами увидеть.
«А сюда мы перенесли основные фонды и личные данные по студентам». Я их буду называть Первый и Второй, так это Первый сказал. Второй долго не отвечал, ходил взад-вперед, кажется, рассматривал какие-то стеллажи. Потом спрашивает: «Как последний набор?» Первый ответил: «Очень неплохо. Налицо позитивная динамика: клинических случаев отторжения — ни одного, несмотря на значительно большее по сравнению с прошлыми наборами количество реципиентов. Четыре человека не явились, но они и сессию проигнорировали, так что будут отчислены, я распорядился… А вообще нехорошо вы как-то выразились: последний. У летчиков, знаете ли, так не принято. Мы, конечно, не…»
И тут Второй перебил. Тихо, с нажимом: «Последний».
Потом они битый час ругались. Первый доказывал, что безумие — свертывать проект, когда все только-только вышло на рельсы и дальше покатится, как по накатанному. Второй — а он, ты поняла, был явно главнее — говорил, что… В общем, у него все сводилось к одному: бабок нет. Что отдача от проекта будет черт-те когда, а он свои кровные вбухивает уже сейчас, а разные жуки вроде Первого раздувают смету до неприличия, что в следующий раз они, дай волю, четыреста человек на курс наберут… Ну и всякая такая пурга. Я уже почти перестал въезжать, когда он вдруг сказал точно так же, слово в слово: «процент погрешности». Хотя, подожди, ты ж не в курсе, Хулита… Как Влад. Слово в слово — как Влад.
Первый тут же начал оправдываться. Мол, да, врожденная способность к абсолютному тропизму присутствует не у всех, но что по сравнению с первым набором они достаточно далеко продвинулись в смысле выявления этой способности еще на стадии предварительного собеседования… Конечно, не на все сто процентов, но динамика… и т.д., и т.п. Но Второму, кажется, было уже неинтересно. Пару раз промычал не в тему. А потом спрашивает:
«Тут есть данные на моего сына?»
«Разумеется. Мы же не могли вообще освободить его от… Но комбинаторика не проводилась, согласно вашему пожеланию…»
«Моему приказу»,
И тут я увидел его в скважину. Второго. Он проходил мимо стеллажа, на котором стояли в ряд сидиромы, будто в студии звукозаписи, причем довольно крутой… а между ними картонные язычки торчали с буквами, стремно так, вроде как в районной поликлинике. Остановился напротив буквы «Ц» — и обернулся. Отец Руслана Цыбы. Ну, тот мужик на «роллс-ройсе», к ректору несколько раз приезжал… помнишь?
Батя Цыбы.
«А ведь вы не правы, — сказал Первый. — Я мог бы дать вам гарантию, что побочных эффектов комбинированная стимуляция центров не дает. А стопроцентный тропизм — это великая вещь. Это, по сути, полное избавление от случайностей, нелепых ошибок, фатальных эмоциональных порывов… Единственно правильный жизненный выбор. Нашим выпускникам действительно принадлежит Будущее…»
«Моему сыну оно принадлежит с рождения, И в куда большей степени, чем вашим подопытным ублюдкам. Кстати, я хотел бы забрать его нейронную карту».
Первый махнул рукой: пожалуйста. Я его тоже рассмотрел: попадался мне пару раз в «Миссури», мелкий такой, типа методиста или лаборанта… Ты наверняка тоже видела, только могла и не запомнить. Никакой. Кстати, у нас на медосмотре его не было: светиться, гад, не хотел… А когда бы они делали эту свою комбинаторику, как не на медосмотре?! Хотя мы с Цыбой вместе проходили, мы ж в одной группе. Будешь смеяться, у него даже трусы какие-то модельные… впрочем, фигня. Я должен был заметить что-то неладное, какую-нибудь разницу, еще тогда. Должен был — но не заметил же!..
Какой-то эксперимент. Эксперимент над нами! — и они его уже проделали. Черт, до чего же хреново осознавать… Как над крысами: курс на двести пятьдесят крыс. Больше: третий ведь год подряд проводят. Само собой, незаконно. Полная тайна организации плюс мощное левое финансирование. А народ ведется. Народу что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117