Да, я находился в каком-то большом, но замкнутом пространстве.
Я повернул голову туда, в поисках окна или двери, но никакого выхода не было. Однако тяжесть в голове стала тревожить меня — к тому же нос был прищемлен чем — то острым — и вскоре я нащупал на лице пару тяжелых линз в металлической раме.
Видимо, я что-то задел в этом устройстве — и комната тут же заполнилась ярким ослепительным светом.
Я зажмурился, оглушенный этим потоком света. Но как только сорвал очки, свет исчез, словно его и не было. Я оставался в полной темноте. Но стоило надеть очки — и все вновь было залито светом.
Ясное дело, темнота была реальностью, а свет — иллюзией, созданной очками, невольно вызванною мной. Это было оптическое устройство вроде того, с которым я встречался в Сфере, и которое носили все морлоки поголовно.
Когда глаза привыкли к этому освещению, я и осмотрел себя. Все было в порядке, лучше не бывает. Ни следа хирургического вмешательства в мой сложный и чуткий организм. Никаких шрамов, швов — хотя я до сих пор не мог забыть ощущения распарывания и сшивания живота и грудной клетки. Правда, на куртке и штанах сохранились чуть заметные на ощупь утолщения, словно в этих местах продольные разрезы были заново стянуты нитью. Словно кто-то наспех сшил их.
Я находился к комнате, напоминавшей двадцатифутовый куб. Более обычной обыкновенной комнаты мне не приходилось посещать за время моих путешествий. Представьте себе обыкновенный гостиничный номер девятнадцатого столетия. Только углы в этой комнате были несколько странной архитектурной конструкции — не как в моем веке. Они были не прямыми, а закругленными, так что комната сама изнутри несколько напоминала палатку, натянутую палатку. Дверей никаких не было, стало быть, и выхода тоже, а мебели и подавно. Пол был покрыт ровным слоем плотного слежавшегося песка, о котором я говорил уже раньше. В нем остался оттиск в том месте, где я спал.
На стенах были какие-то аляповатые обои — к тому же ворсистые, словно звериная шкура, и рамы, завешанные тяжелыми шторами. Однако стекол за этими шторами не было — а лишь те же панели стены, заклеенные пушистыми шкурами обоев.
Никаких светильников, ламп и прочих источников света. Только мутное, непонятно откуда исходящее сияние распространялось в воздухе, точно флуоресцирующий туман. Видимо, секрет этого света все же содержался в очках, а не в чем-нибудь другом. Источником света были очки.
На потолке сквозь них различался орнамент и причудливые фрески. В каскадах барокко кое-где угадывались человеческие формы, но настолько переплетенные и гротескные, что невозможно было разглядеть: на карикатуру непохоже, но, во всяком случае, автор не льстил человечеству. Словно у художника была рука Микеланджело, но при этом видение мира как у отставшего в умственном развитии подростка-олигофрена. Итак, представьте, в каком положении я оказался: банальная комната отеля, украшенная для какого-то оригинала или сумасшедшего. Сочетание строгой геометрии куба и невзыскательной планировки с гротесковой живописью. Каково!
Все это снова начинало походить на сон.
Я прошелся, огляделся по сторонам. Под моими подошвами скрипел песок, самый обычный пляжный песок. На стенах я не обнаружил ни единого шва, указывающего на то, что здесь может быть выход или замаскирована дверь. Часть комнаты была укрыта перегородкой из белого фарфора — фута три в квадрате. Как только я ступил на алебастрово-белый пол в этом месте, сверху немедленно хлынула вода с шипением. Я вытер лицо и продолжил осмотр.
В другом углу я обнаружил прямо на песке несколько бутылочек размером с судки для перца и уксуса. В одних была вода, в других неизвестная субстанция, олицетворявшая очевидно еду. Что-то смешанное с орехами, ягодами Питательная смесь из ягод орехов и тому подобного — точнее, отдаленно напоминавшая все вышеперечисленное. Испытывая жажду, я осушил пару склянок с водой. «Судки» оказались неудобными — их содержимое проливалось на подбородок, и они были еще меньше приспособлены для человека, чем собачьи и кошачьи кормушки.
После знакомства с пищей пальцы у меня оказались липкими, и я стал искать раковину. Таковой, естественно, не оказалось: так что пришлось удовольствоваться для этой цели содержимым одной из бутылочек. Песчаный пол превосходно впитывал влагу, и мне пришло на ум, не является ли он и своеобразным кошачьим туалетом. Однако я не стал проверять это на практике.
Отерев руки краем рубашки, я безуспешно пробовал отковырять панели рам, но не преуспел. Поверхность была гладкой, как скорлупа яйца, и абсолютно непроницаемой. Тогда я принялся скрести пол, в надежде отрыть подкоп, и спустя некоторое время обнаружил, что пальцы мои ушли вглубь на целых девять дюймов. Однако радость была преждевременной: под песком оказалась каменная мозаика в римском стиле с такими же, как и фрески, малопонятными рисунками.
Я оказался в полном одиночестве, заключенный в глухие стены. Ни одного звука из внешней Вселенной. Только шум собственного дыхания и стук сердца — и они начинали донимать меня, эти звуки, которых я совсем недавно ожидал услышать с такой жаждой и рвением.
Вскоре неотложные нужды напомнили о себе, что у меня, помимо сердца и легких, есть мочевой пузырь. Я держался, сколько мог, но, в конечном счете воспользовался ямкой в песке и зарыл ее.
Справив нужду, я вдруг испытал небывалый стыд. Представляю, как могли сейчас веселиться гости звездных миров, наблюдая за мной сквозь эти стены! Нечего сказать — прекрасное возвращение в родной 1891-й!
Устав наконец от всего этого, я опустился на песок, прислонясь спиной к стене. Через некоторое время очки были сняты из-за слишком яркого света, мешающего отдыхать. Надев их на запястье, я сложил руки на груди и предался сну.
Так началась моя жизнь в новой клетке. Когда первый испуг отступил, меня охватила страшная скука и беспокойство. Я не собирался повторять опыт заточения, полученный у морлоков. Даже жизнь в опасности несравненно лучше тупого существования в четырех стенах. Тем более, со времени высылки в палеоцен я не читал ни одной газеты. И мне просто не с кем было даже поговорить.
Тем временем судки и перечницы, как я стал их называть в повседневном обиходе, ежедневно пополнялись. Кто-то заменял их в то время, пока я спал, и мне ни разу так и не удалось застать этого «Санта Клауса». Вполне возможно, это делал какой-нибудь хитроумный механизм. Однажды в виде эксперимента, я оставил, засыпая судок под собой. К утру я проснулся от давящей боли — в ребро мне упирался тот же судок, полный воды! Прямо фокусы какие-то!"
Видимо, секрет заключался в самих судках — возможно, они синтезировали материал — хотя бы из воздуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123