Но явно было, что у девушки нет сил двигаться дальше. Нужны были носилки. Мы связали их из ветвей, перепеленав моими штанами и гимнастеркой Стаббинса. Стараясь не причинить ей лишней боли, осторожно подняли ее и поместили на эту конструкцию. Она кричала и плакала, но как только оказалась на носилках, ей стало заметно легче. Удобнее.
Мы вышли из лесу, бережно неся носилки. Стаббинс двигался впереди — и я видел перед собой стриженый затылок. Покрытый потом и пеплом. Пеплом и потом. Корни путались под ногами, Лианы хлестали в лицо, но он не дрогнув, лишь крепче сжимал рукояти носилок. Я шел в одних трусах — силы мои быстро иссякли, и мышцы тряслись мелкой противной дрожью. Временами мне казалось, что сейчас я упаду, еще несколько шагов, — надо только успеть крикнуть об этом Стаббинсу, чтобы успеть поставить носилки и не причинить боли раненой Хилари. Но что-то заставляло меня преодолеть чувство крайней усталости и двигаться дальше. Наверное, это решительность Стаббинса. Хилари была без сознания, лишь временами дергалась, издавая бессвязные звуки — возможно, это были болевые конвульсии.
Добравшись до берега, мы разместили носилки в тени, падавшей от леса, а Стаббинс приподнял ей голову и напоил из кокосовой «чашки». Удивительно было видеть такую трогательную нежность в простом грубом солдате. Наверное, это было чувство сострадания к ближнему — или внутренняя симпатия, или же нечто больше. Все-таки это была последняя женщина, которую нам, возможно, доведется увидеть на своем веку. Поймав себя на этой мысли, я устыдился. Возможно, ему, как и мне, было стыдно, как уцелевшему и чудом не разделившему судьбу остальных товарищей-однополчан.
Подняв носилки, мы двинулись дальше по пляжу. Полуголые, покрытые пеплом и золой сожженного леса, с носилками, сейчас мы походили на дикарей, возвращающихся с охоты. Мы шлепали по кромке побережья, вода освежала босые ступни — остальной пляж представлял собой черную пустыню сажи в несколько миль.
Как только мы добрались до нашего небольшого лагеря, инициативу взял в свои руки Нево. Стаббинс пытался помочь, но вскоре выяснилось, что он только мешает Нево. Поймав сердитый взгляд морлока, я взял его под локоть и отвел в сторону.
— Слушай дружище, — стал втолковывать я ему. — Морлок выглядит странно, но он отнюдь не зверушка, и в медицине смыслит больше нашего. Пусть он позаботится о капитане.
Большие руки Стаббинса покорно опустились.
Тут мне в голову пришла мысль.
— Если нам надо найти остальных — если вдруг в лесу кто-то остался, то рано или поздно он выберется на пляж. А если мы развеем большой костер — такой, чтобы его было видно по всей длине побережья — а это несколько десятков миль? Да еще подбросить мокрых веток, чтобы дыма было побольше!
Стаббинс живо подхватил эту идею, тут же направившись в лес за валежником. Вскоре в чаще раздался такой треск, как будто там продирался медведь. Я почувствовал несказанное облегчение оттого, что нашел, наконец, применение недюжинным силам военнослужащего.
Нево тем временем приготовил несколько кокосовых «чашек», воткнув их в песке, и наполнив какой-то молочно-мутноватой смесью собственного изготовления. Он попросил штык Стаббинса и, заточив его как следует на камне, стал осторожно срезать остатки одежды с обгоревшего тела. Затем полил сверху этим лосьоном из скорлупы и стал растирать мягкими длинными пальцами по телу Хилари.
С начала Хилари, в бессознательном бреду, отзывалась криком на эти манипуляции, но вскоре состояние изменилось — очевидно, боль унялась и она уснула глубоким мирным сном.
— Что это за мазь, Нево?
— Успокаивающая, — ответил он, не отрываясь от дела, — в ее состав входят кокосовое масло, слизь моллюсков и экстракты некоторых лесных растений. — Поправив маску с прорезями на лице, он вылил остатки лосьона на пораженное место. — Эта мазь облегчит страдания и залечит быстрее ожоги.
— Ты предусмотрителен, — заметил я.
— Отчего же? — буркнул морлок, не переставая растирать мазь.
— Заранее приготовил все для ожогов. Как будто бы знал наперед.
— Ничего удивительного. Рядом с человеком надо быть готовым ко всему.
Получалось, меня упрекают. Я, что ли звал сюда германцев с каролиниевой бомбой? Они вообще не появлялись здесь до прибытия экспедиционных сил!
— Да я просто хотел поблагодарить тебя за девушку, а ты…
Морлок определенно лез в бутылку. Временами он становился совершенно непереносим.
Мы со Стаббинсом развели такой костер, что небесам стало жарко, набросав туда побольше зеленых ветвей для создания более густого облака дыма. Увидев результат, солдат отказался от мысли бесплодно рыскать по лесам, в надежде встретить кого-нибудь из заблудившихся товарищей. Тем более, я пообещал ему, что если на костер никто не выйдет, через несколько дней мы непременно сделаем вылазку — быть может, даже с ночевкой.
На четвертый день после бомбового удара к нашему костру стали подтягиваться выжившие. Они приходили поодиночке, по двое, обгоревшие, в лохмотьях униформы растерзанной в джунглях, где им пришлось долго плутать. Вскоре Нево устроил целый полевой госпиталь — с кроватями из пальмовых листьев, растянувшихся рядами. Подстилки растянулись рядами под сенью диптерокарпусов. Все здоровые и те, кто более-менее держался на ногах, исполняли роль нянек и сиделок, самые здоровые уходили охотиться и доставать провиант.
Мы надеялись, что наш лагерь — не единственный, и не самый лучший. Кто знает, может быть, Гай Гибсон выжил — и возьмет ситуацию под контроль.
Этот же легкая эйфория оптимизма не оставляла нас, когда мы заметили на прибрежной полосе приближающийся к нам легкий армейский броневичок. В нем были два солдата, две молодые женщины. Но вскоре мы испытали разочарование. Эти девушки были из авангарда экспедиционных сил, высланного на разведку местности: они объезжали береговую полосу в западном направлении, выискивая пути вглубь острова.
Вскоре мы стали расставлять патрули и часовых. Часть стояла на пляже — впередсмотрящими за горизонтом, часть охраняла подходы из леса. Патрули время от времени обнаруживали останки несчастных жертв бомбардировки. Некоторые пережили взрыв, но были настолько слабы, что, видимо, не смогли даже подать зов о помощи, — оттого их никто не нашел — и какая же страшная судьба ждала этих уцелевших! То и дел из лесу приносили аптечки — по их числу можно было понять, сколько жертв уже найдено. Нево был рад любому кусочку металла, он считал, что без него колония не проживет, не обойтись, а разрабатывать руду еще неизвестно когда мы сможем, заниматься плавкой руды… Но живых больше не объявлялось. Эти две девушки были последними — удалившимися дальше всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Мы вышли из лесу, бережно неся носилки. Стаббинс двигался впереди — и я видел перед собой стриженый затылок. Покрытый потом и пеплом. Пеплом и потом. Корни путались под ногами, Лианы хлестали в лицо, но он не дрогнув, лишь крепче сжимал рукояти носилок. Я шел в одних трусах — силы мои быстро иссякли, и мышцы тряслись мелкой противной дрожью. Временами мне казалось, что сейчас я упаду, еще несколько шагов, — надо только успеть крикнуть об этом Стаббинсу, чтобы успеть поставить носилки и не причинить боли раненой Хилари. Но что-то заставляло меня преодолеть чувство крайней усталости и двигаться дальше. Наверное, это решительность Стаббинса. Хилари была без сознания, лишь временами дергалась, издавая бессвязные звуки — возможно, это были болевые конвульсии.
Добравшись до берега, мы разместили носилки в тени, падавшей от леса, а Стаббинс приподнял ей голову и напоил из кокосовой «чашки». Удивительно было видеть такую трогательную нежность в простом грубом солдате. Наверное, это было чувство сострадания к ближнему — или внутренняя симпатия, или же нечто больше. Все-таки это была последняя женщина, которую нам, возможно, доведется увидеть на своем веку. Поймав себя на этой мысли, я устыдился. Возможно, ему, как и мне, было стыдно, как уцелевшему и чудом не разделившему судьбу остальных товарищей-однополчан.
Подняв носилки, мы двинулись дальше по пляжу. Полуголые, покрытые пеплом и золой сожженного леса, с носилками, сейчас мы походили на дикарей, возвращающихся с охоты. Мы шлепали по кромке побережья, вода освежала босые ступни — остальной пляж представлял собой черную пустыню сажи в несколько миль.
Как только мы добрались до нашего небольшого лагеря, инициативу взял в свои руки Нево. Стаббинс пытался помочь, но вскоре выяснилось, что он только мешает Нево. Поймав сердитый взгляд морлока, я взял его под локоть и отвел в сторону.
— Слушай дружище, — стал втолковывать я ему. — Морлок выглядит странно, но он отнюдь не зверушка, и в медицине смыслит больше нашего. Пусть он позаботится о капитане.
Большие руки Стаббинса покорно опустились.
Тут мне в голову пришла мысль.
— Если нам надо найти остальных — если вдруг в лесу кто-то остался, то рано или поздно он выберется на пляж. А если мы развеем большой костер — такой, чтобы его было видно по всей длине побережья — а это несколько десятков миль? Да еще подбросить мокрых веток, чтобы дыма было побольше!
Стаббинс живо подхватил эту идею, тут же направившись в лес за валежником. Вскоре в чаще раздался такой треск, как будто там продирался медведь. Я почувствовал несказанное облегчение оттого, что нашел, наконец, применение недюжинным силам военнослужащего.
Нево тем временем приготовил несколько кокосовых «чашек», воткнув их в песке, и наполнив какой-то молочно-мутноватой смесью собственного изготовления. Он попросил штык Стаббинса и, заточив его как следует на камне, стал осторожно срезать остатки одежды с обгоревшего тела. Затем полил сверху этим лосьоном из скорлупы и стал растирать мягкими длинными пальцами по телу Хилари.
С начала Хилари, в бессознательном бреду, отзывалась криком на эти манипуляции, но вскоре состояние изменилось — очевидно, боль унялась и она уснула глубоким мирным сном.
— Что это за мазь, Нево?
— Успокаивающая, — ответил он, не отрываясь от дела, — в ее состав входят кокосовое масло, слизь моллюсков и экстракты некоторых лесных растений. — Поправив маску с прорезями на лице, он вылил остатки лосьона на пораженное место. — Эта мазь облегчит страдания и залечит быстрее ожоги.
— Ты предусмотрителен, — заметил я.
— Отчего же? — буркнул морлок, не переставая растирать мазь.
— Заранее приготовил все для ожогов. Как будто бы знал наперед.
— Ничего удивительного. Рядом с человеком надо быть готовым ко всему.
Получалось, меня упрекают. Я, что ли звал сюда германцев с каролиниевой бомбой? Они вообще не появлялись здесь до прибытия экспедиционных сил!
— Да я просто хотел поблагодарить тебя за девушку, а ты…
Морлок определенно лез в бутылку. Временами он становился совершенно непереносим.
Мы со Стаббинсом развели такой костер, что небесам стало жарко, набросав туда побольше зеленых ветвей для создания более густого облака дыма. Увидев результат, солдат отказался от мысли бесплодно рыскать по лесам, в надежде встретить кого-нибудь из заблудившихся товарищей. Тем более, я пообещал ему, что если на костер никто не выйдет, через несколько дней мы непременно сделаем вылазку — быть может, даже с ночевкой.
На четвертый день после бомбового удара к нашему костру стали подтягиваться выжившие. Они приходили поодиночке, по двое, обгоревшие, в лохмотьях униформы растерзанной в джунглях, где им пришлось долго плутать. Вскоре Нево устроил целый полевой госпиталь — с кроватями из пальмовых листьев, растянувшихся рядами. Подстилки растянулись рядами под сенью диптерокарпусов. Все здоровые и те, кто более-менее держался на ногах, исполняли роль нянек и сиделок, самые здоровые уходили охотиться и доставать провиант.
Мы надеялись, что наш лагерь — не единственный, и не самый лучший. Кто знает, может быть, Гай Гибсон выжил — и возьмет ситуацию под контроль.
Этот же легкая эйфория оптимизма не оставляла нас, когда мы заметили на прибрежной полосе приближающийся к нам легкий армейский броневичок. В нем были два солдата, две молодые женщины. Но вскоре мы испытали разочарование. Эти девушки были из авангарда экспедиционных сил, высланного на разведку местности: они объезжали береговую полосу в западном направлении, выискивая пути вглубь острова.
Вскоре мы стали расставлять патрули и часовых. Часть стояла на пляже — впередсмотрящими за горизонтом, часть охраняла подходы из леса. Патрули время от времени обнаруживали останки несчастных жертв бомбардировки. Некоторые пережили взрыв, но были настолько слабы, что, видимо, не смогли даже подать зов о помощи, — оттого их никто не нашел — и какая же страшная судьба ждала этих уцелевших! То и дел из лесу приносили аптечки — по их числу можно было понять, сколько жертв уже найдено. Нево был рад любому кусочку металла, он считал, что без него колония не проживет, не обойтись, а разрабатывать руду еще неизвестно когда мы сможем, заниматься плавкой руды… Но живых больше не объявлялось. Эти две девушки были последними — удалившимися дальше всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123