д. Пару раз нас обыскивали, обхлопывали и прозванивали.
На пути мы миновали несколько поворотов, но я прекрасно ориентировался, составив в голове примерный план помещений и пристроек.
— Колледж следовало бы несколько расширить, — сказал Уоллис. — Боюсь, что мы потеряли Королевский Колледж Музыки, Колледж Искусства, а также Музей Естественной Истории. Если бы не эта проклятая война! И сами видите, от них приходится ждать новых сюрпризов.
По всей стране найдется немало подходящих помещений для новых научных центров, в том числе Королевские Артиллерийские заводы в Хорли и Вулидже, Викерса-Армстронга в Ньюкасле, Барроу, Уэйбридже, Бернхилл и Кроуфорде, Королевская воздушная контора в Фарнборо, Экспериментальная организация Вооружения и Аэронавтики в Боском-Даун и так далее. Большинство из них расположено в бункерах или под Куполами. И все же Имперский колледж сейчас, после слияния переживает наивысший расцвет, являясь основным британским центром исследований в области военных технологий.
После еще нескольких КПП и таких же придирчивых проверок мы вошли в ярко освещенную залу, где пахло машинной смазкой, резиной и раскаленным металлом. На цементном полу, залитом лужами масла, стояли моторные экипажи: вокруг них сновали люди в комбинезонах, насвистывая. В такой рабочей атмосфере и я несколько воспрянул духом, чего со мной не случалось с тех пор, как я попал под Купол. Я часто замечал, что любая хандра и сплин, а также ипохондрия пропадают, как только появляется возможность поработать руками.
— Это, — объявил Уоллис, — наш ТХП.
— Что-что?
— Транспорт ХроноПеремещения.
Итак, в ангаре занимались сборкой Машин Времени — похоже, дело было поставлено на конвейер!
Уоллис подвел меня к одной из колымаг, производившей впечатление собранной. Пяти футов в высоту, квадратное сооружение с кабиной, способной вместить четырех пассажиров (и даже пятого, если потесниться) Там было три пары колес с гусеничным рисунком протектора. Машина была оборудована лампами, кронштейнами, скобами, и прочими инструментами. По углам корпуса болтались фляги — очевидно, пустые, так как крышки были свинчены. Некрашеный металл блестел, отражая свет вороненой сталью.
— Не правда ли, во многом отличается от вашего прототипа? — залебезил Уоллис. — Базируется на стандартном армейском транспорте — универсальном бронетранспортере — и с успехом может перемещать не только во Времени, но и в Пространстве. Смотрите: двигатель Форда V8 — при резком повороте надо притормаживать. Броня что надо — выдерживает обстрел.
Я поскреб подбородок и представил себе, что можно подумать о внутреннем состоянии мира, в котором есть вот такая бронированная Машина времени!
— Но главное, конечно, платтнерит, — продолжал Уоллис, — Мы разработали несколько иную технологию. — Точнее, я разработал, — смутился он под моим взором. — Дело в том, что совсем не обязательно покрывать платтнеритом оси — достаточно заполнить им вот эти фляги… Ну, как?
— Вы уже пытались ее запустить?
Он схватил рукой затылок и замер:
— Нет, конечно же, нет! Ведь у нас нет платтнерита! — И похлопал меня по плечу. — Но ведь затем-то вы и здесь, старина.
Уоллис провел меня в другую часть комплекса. После еще нескольких постов охраны мы вступили в длинное узкое помещение, напоминавшее коридор. Одна стена была совершенно прозрачной, и за стеклом я увидел помещение размером подольше — примерно с теннисный корт. Комната была пуста. Между тем в «коридоре» за столами сидели трое женщин и примерно столько же мужчин, в усеянных пятнами белых халатах, в которых экспериментаторы, наверное, рождаются. Они внимательно склонились над счетчиками и тумблерами. Они повернули головы, когда я вошел — юные изможденные лица. Там у них на панели что-то все время щелкало, как сказал Уоллис — «счетчик радиации».
В комнате за стеклом не было ничего, кроме голых бетонных стен и сооружения из кирпичей десять футов высотой и шесть шириной в самом центре. Под него уходили провода, которые шли от стеклянной стены.
Уоллис заглянул в пустую комнату.
— Замечательно, не правда ли? Стекло освинцовано — поэтому нам ничто не угрожает. Реакция все время находится под контролем.
Тут я узнал голову из шоу бормашины.
— Та это и есть ваш расщепитель?
— Это второй графитовый реактор, — отвечал Уоллис. — Он почти точная копия первого, построенного Ферми в Чикагском университете.
Он улыбнулся.
— На площадке для сквоша. Замечательная история.
— Очень хорошо, — сказал я, начиная понемногу закипать. — Но что это за реакция? Что с чем реагирует?
— Ах да, — он снял очки и стал протирать их кончиком галстука. — Я должен объяснить.
Было сказано много лишнего, но я постарался сконцентрироваться и уловить суть. Я уже слышал от Нево о составе атома — а также о том, как Томсон сделал первые шаги в понимании материи атомарной структуры. Теперь становилось ясно, что эта структура может быть изменена. В том числе искусственным образом. Путем сталкивания одного атомного ядра с другим, или их взаимного столкновения, и процесс этот называется расщеплением атома.
В результате изменения состава атома образуется новое вещество — то есть сбывается вековая мечта алхимиков — превращение одного элемента в другой!
— А теперь, — продолжал Уоллис, — вас, наверное, не удивит, что при каждом расщеплении атома высвобождается некоторое количество энергии — поскольку атом постоянно ищет более стабильного и менее энергетического состояния. Понимаете?
— Конечно.
— Вот в этой кирпичной глыбе у нас заключено шесть тонн каролиния, пятьдесят тонн оксида урана и четыреста тонн графитовых блоков… и все это производит поток невидимой энергии, прямо у нас на глазах.
— Каролиний? Впервые слышу.
— Это новый искусственно созданный элемент, произведенный бомбардировкой ядер. Период полураспада составляет семнадцать дней — и за это время он теряет половину запаса энергии.
Я снова посмотрел на эту неописуемую глыбу кирпичей — кто бы мог подумать, что там ТАКОЕ содержится! И подумал: что если все это правда — то, что говорил Уоллис об энергии внутри атомного ядра?
— И для чего же предназначена эта колоссальная энергия?
Он вернул очки на нос.
— Три широких области применения. Во-первых, в качестве компактного источника энергии, для двигателя и электростанции на атомных подводных джаггернаутах, которые месяцами не поднимаются из глубин океана, для высотных сверхскоростных бомбардировщиков, способных десятки раз облетать землю вокруг в области стратосферы, без необходимости приземления или дозаправки в воздухе — ну и так далее.
Во-вторых, мы используем реактор для облучения материалов направленным потоком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
На пути мы миновали несколько поворотов, но я прекрасно ориентировался, составив в голове примерный план помещений и пристроек.
— Колледж следовало бы несколько расширить, — сказал Уоллис. — Боюсь, что мы потеряли Королевский Колледж Музыки, Колледж Искусства, а также Музей Естественной Истории. Если бы не эта проклятая война! И сами видите, от них приходится ждать новых сюрпризов.
По всей стране найдется немало подходящих помещений для новых научных центров, в том числе Королевские Артиллерийские заводы в Хорли и Вулидже, Викерса-Армстронга в Ньюкасле, Барроу, Уэйбридже, Бернхилл и Кроуфорде, Королевская воздушная контора в Фарнборо, Экспериментальная организация Вооружения и Аэронавтики в Боском-Даун и так далее. Большинство из них расположено в бункерах или под Куполами. И все же Имперский колледж сейчас, после слияния переживает наивысший расцвет, являясь основным британским центром исследований в области военных технологий.
После еще нескольких КПП и таких же придирчивых проверок мы вошли в ярко освещенную залу, где пахло машинной смазкой, резиной и раскаленным металлом. На цементном полу, залитом лужами масла, стояли моторные экипажи: вокруг них сновали люди в комбинезонах, насвистывая. В такой рабочей атмосфере и я несколько воспрянул духом, чего со мной не случалось с тех пор, как я попал под Купол. Я часто замечал, что любая хандра и сплин, а также ипохондрия пропадают, как только появляется возможность поработать руками.
— Это, — объявил Уоллис, — наш ТХП.
— Что-что?
— Транспорт ХроноПеремещения.
Итак, в ангаре занимались сборкой Машин Времени — похоже, дело было поставлено на конвейер!
Уоллис подвел меня к одной из колымаг, производившей впечатление собранной. Пяти футов в высоту, квадратное сооружение с кабиной, способной вместить четырех пассажиров (и даже пятого, если потесниться) Там было три пары колес с гусеничным рисунком протектора. Машина была оборудована лампами, кронштейнами, скобами, и прочими инструментами. По углам корпуса болтались фляги — очевидно, пустые, так как крышки были свинчены. Некрашеный металл блестел, отражая свет вороненой сталью.
— Не правда ли, во многом отличается от вашего прототипа? — залебезил Уоллис. — Базируется на стандартном армейском транспорте — универсальном бронетранспортере — и с успехом может перемещать не только во Времени, но и в Пространстве. Смотрите: двигатель Форда V8 — при резком повороте надо притормаживать. Броня что надо — выдерживает обстрел.
Я поскреб подбородок и представил себе, что можно подумать о внутреннем состоянии мира, в котором есть вот такая бронированная Машина времени!
— Но главное, конечно, платтнерит, — продолжал Уоллис, — Мы разработали несколько иную технологию. — Точнее, я разработал, — смутился он под моим взором. — Дело в том, что совсем не обязательно покрывать платтнеритом оси — достаточно заполнить им вот эти фляги… Ну, как?
— Вы уже пытались ее запустить?
Он схватил рукой затылок и замер:
— Нет, конечно же, нет! Ведь у нас нет платтнерита! — И похлопал меня по плечу. — Но ведь затем-то вы и здесь, старина.
Уоллис провел меня в другую часть комплекса. После еще нескольких постов охраны мы вступили в длинное узкое помещение, напоминавшее коридор. Одна стена была совершенно прозрачной, и за стеклом я увидел помещение размером подольше — примерно с теннисный корт. Комната была пуста. Между тем в «коридоре» за столами сидели трое женщин и примерно столько же мужчин, в усеянных пятнами белых халатах, в которых экспериментаторы, наверное, рождаются. Они внимательно склонились над счетчиками и тумблерами. Они повернули головы, когда я вошел — юные изможденные лица. Там у них на панели что-то все время щелкало, как сказал Уоллис — «счетчик радиации».
В комнате за стеклом не было ничего, кроме голых бетонных стен и сооружения из кирпичей десять футов высотой и шесть шириной в самом центре. Под него уходили провода, которые шли от стеклянной стены.
Уоллис заглянул в пустую комнату.
— Замечательно, не правда ли? Стекло освинцовано — поэтому нам ничто не угрожает. Реакция все время находится под контролем.
Тут я узнал голову из шоу бормашины.
— Та это и есть ваш расщепитель?
— Это второй графитовый реактор, — отвечал Уоллис. — Он почти точная копия первого, построенного Ферми в Чикагском университете.
Он улыбнулся.
— На площадке для сквоша. Замечательная история.
— Очень хорошо, — сказал я, начиная понемногу закипать. — Но что это за реакция? Что с чем реагирует?
— Ах да, — он снял очки и стал протирать их кончиком галстука. — Я должен объяснить.
Было сказано много лишнего, но я постарался сконцентрироваться и уловить суть. Я уже слышал от Нево о составе атома — а также о том, как Томсон сделал первые шаги в понимании материи атомарной структуры. Теперь становилось ясно, что эта структура может быть изменена. В том числе искусственным образом. Путем сталкивания одного атомного ядра с другим, или их взаимного столкновения, и процесс этот называется расщеплением атома.
В результате изменения состава атома образуется новое вещество — то есть сбывается вековая мечта алхимиков — превращение одного элемента в другой!
— А теперь, — продолжал Уоллис, — вас, наверное, не удивит, что при каждом расщеплении атома высвобождается некоторое количество энергии — поскольку атом постоянно ищет более стабильного и менее энергетического состояния. Понимаете?
— Конечно.
— Вот в этой кирпичной глыбе у нас заключено шесть тонн каролиния, пятьдесят тонн оксида урана и четыреста тонн графитовых блоков… и все это производит поток невидимой энергии, прямо у нас на глазах.
— Каролиний? Впервые слышу.
— Это новый искусственно созданный элемент, произведенный бомбардировкой ядер. Период полураспада составляет семнадцать дней — и за это время он теряет половину запаса энергии.
Я снова посмотрел на эту неописуемую глыбу кирпичей — кто бы мог подумать, что там ТАКОЕ содержится! И подумал: что если все это правда — то, что говорил Уоллис об энергии внутри атомного ядра?
— И для чего же предназначена эта колоссальная энергия?
Он вернул очки на нос.
— Три широких области применения. Во-первых, в качестве компактного источника энергии, для двигателя и электростанции на атомных подводных джаггернаутах, которые месяцами не поднимаются из глубин океана, для высотных сверхскоростных бомбардировщиков, способных десятки раз облетать землю вокруг в области стратосферы, без необходимости приземления или дозаправки в воздухе — ну и так далее.
Во-вторых, мы используем реактор для облучения материалов направленным потоком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123