— Я убежден в том, что световые лучи, проходя сквозь платтнерит, трансформируются во времени.
И снова, как и тогда впервые, этот простенький эксперимент с лампой, картонкой и экраном, привел меня в восхищение. Это было только начало — из этого почти наивного эксперимента в процессе долгих и трудных поисков, экспериментов и теоретических рассуждений родилась конструкция Машины Времени!
5. Искренность и сомнение
Решив не раскрываться до поры, я изобразил на лице восторг и несказанное удивление.
— Да, это воистину великое открытие.
Однако он недовольно посмотрел на меня и во взгляде я прочитал его сомнение в моих умственных способностях. После чего он отвернулся и стал возиться с «аппаратурой».
Я воспользовался этим. Чтобы перетащить на свою сторону морлока.
— Ну, что скажете, Нево? Превосходная демонстрация.
— Да, — откликнулся он. — Но я удивлен, как он мог не обратить внимания на радиоактивность этой загадочной субстанции, платтнерита. Сквозь очки ясно видно…
— Радиоактивность?
Он удивленно посмотрел на меня.
— Вам что, незнаком этот термин? — И он коротко изложил мне теорию этого явления, рассказав о веществах, вместе с испусканием света теряющих свою массу. По мнению Нево все известные в природе элементы обладали этим свойством — в большей или меньшей степени. Некоторые, как, например, радий, делали это настолько интенсивно, что результаты поддавались измерениям.
Этот рассказ всколыхнул воспоминания:
— Помню была такая игрушка, называлась «спинтарископ» — сказал я Нево. — Там радий размещался рядом с экраном, покрытым сульфидом цинка.
— И экран при этом фосфоресцировал.
— Совершенно верно. Это вызвано тем, что атомы радия бомбардировали его.
— Но ведь атом невидим, он…
— Модель атома была продемонстрирована Томсоном в Кебриджском университете, всего через несколько лет после вашего перелета в будущее.
— Модель атома? Томсон? Да я сам встречался несколько раз с Джозефом Томсоном — мы с ним почти одного возраста. И вы хотите сказать, что этот выскочка и неуч…
И тут я впервые раскаялся в своем преждевременном шаге. Так просто расстаться со своим временем, выключить себя из него — и броситься путешествовать во времени, оставив настоящую жизнь — и настоящие открытия там — в моем не прожитом будущем. Ведь даже без модели машины времени я мог не раз скрестить шпаги не только со стариной Томсоном, но и со многими другими учеными моего времени. Нам было о чем поспорить. Впервые оставленная мной жизнь мне показалась мне более интересной и захватывающей, чем любые путешествия во времени.
Моисей к этому времени закончил возиться с прибором и уже потянулся к выключателю натриевой лампы — но тут же с криком одернул руку.
— Простите, сказал Нево. Поспешно убирая пальцы, встретившиеся Моисею на пути.
— Что это было? — Моисей тер ладонь так, словно пытался вывести с нее пятно. — Ваши пальцы… Отчего они такие холодные? — Он уставился на Нево, словно бы видел его впервые.
Нево вновь извинился:
— Я не хотел вас напугать. Но…
— Да? — тут же поспешил я.
Морлок вытянул длинный палец к рамке с платтнеритом:
— Смотрите.
Вместе с Моисеем мы склонились над аппаратом.
Сначала разглядеть не удавалось ничего, кроме отражения натриевой лампы и тонкого слоя пыли на стекле… но вскоре я различил сияние, исходившее от платтнерита — стеклянная рамка светилась зеленоватым светом, словно окно в другие миры. Постепенно свечение усилилось, отражаясь в пробирках, ретортах и прочей лабораторной амуниции.
Мы вернулись в гостиную. Камин давно потух и в комнате воцарился пронизывающий холод поздней ночи. Но Моисей, не обращая внимания на такие пустяки подлил мне бренди в стакан и предложил сигару. Нево попросил воды. Я с вздохом раскурил скрученные табачные листья на глазах изумленного Нево, тут же потерявшего дар речи и жестов, усвоенных от меня.
— Ну, что ж, сэр, — заговорил я. — И когда же вы намереваетесь опубликовать результаты ваших замечательных выдающихся исследований?
Моисей почесал затылок и распустил узел цветастого галстука.
— Не уверен, — признался он, — Что я могу сказать что-нибудь новое в науке, кроме перечисления замеченных аномалий столь непостижимого вещества как платтнерит. И все же, возможно более светлые головы, чем моя, сумели бы прийти к результатам — например, как синтезировать это вещество в лабораторных условиях.
— Это невозможно, — изрек Нево.
— Что невозможно?
— Производство радиоактивных материалов в течение ближайших десятилетий нереально. Это История.
Моисей удивленно поднял брови, но промолчал.
— Так значит, публикация отодвигается на неопределенный срок?
Он заговорщически подмигнул мне — узнаю себя в молодости — и сказал: — Всему свое время. Признаюсь вам — я не совсем ученый — не то, что принято понимать под этим словом. Кропотливый, дотошный, готовый без конца рыться в мироздании, доказывая себе и другим затаенные в нем парадоксы. Короче говоря, не то, каким он предстает перед нами в научных изданиях.
— А вы, стало быть…
— О, я не порицаю не в коем случае тружеников науки! Просто я считаю, что есть более интересные пути приложения этих открытий. — Он отхлебнул бренди из своего стакана. — У меня уже есть несколько публикаций — в том числе одна в «Трудах философского общества». Но работа с платтнеритом…
— И что она?
У меня странное предчувствие. Здесь кроется нечто большее, чем изучение природы света или оригинального вещества.
Я невольно потянулся в кресле, заметив, как оживилось его лицо. Была середина ночи — мир словно замер вокруг, онемел — и каждая окружающая деталь приобрела особое значение. Словно пропитываясь тайной мироздания. Я услышал таинственный стук часов во всем доме: настенных «ходиков», карманной «луковицы» и остальных хронометров, расставленных по этажам.
— Скажите, скажите мне. Что вы имеете в виду? Ведь вы не договорили.
Он одернул свой забавный донжуанский сюртук.
— Я уже говорил вам о том, что искажения света, преломляющегося в платтнерите, имеют темпоральную природу. Что это значит? Это значит, что луч, перемещается между двумя точками пространства без вмешательства времени. И, как представляется мне, напряженно продолжал он, — таким же образом — теоретически — могут перемещаться материальные предметы. Объекты. Если смешать платтнерит с подходящей кристаллической субстанцией: например, кварцем или другим природным минералом…
— То?..
Тут он пришел в себя: отставил решительным движением стакан с недопитым бренди и оперся локтями на стол. Зеленые глаза его были совсем рядом. Он смотрел на меня в упор.
— Не уверен, что имеет смысл продолжать. Вы видите:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
И снова, как и тогда впервые, этот простенький эксперимент с лампой, картонкой и экраном, привел меня в восхищение. Это было только начало — из этого почти наивного эксперимента в процессе долгих и трудных поисков, экспериментов и теоретических рассуждений родилась конструкция Машины Времени!
5. Искренность и сомнение
Решив не раскрываться до поры, я изобразил на лице восторг и несказанное удивление.
— Да, это воистину великое открытие.
Однако он недовольно посмотрел на меня и во взгляде я прочитал его сомнение в моих умственных способностях. После чего он отвернулся и стал возиться с «аппаратурой».
Я воспользовался этим. Чтобы перетащить на свою сторону морлока.
— Ну, что скажете, Нево? Превосходная демонстрация.
— Да, — откликнулся он. — Но я удивлен, как он мог не обратить внимания на радиоактивность этой загадочной субстанции, платтнерита. Сквозь очки ясно видно…
— Радиоактивность?
Он удивленно посмотрел на меня.
— Вам что, незнаком этот термин? — И он коротко изложил мне теорию этого явления, рассказав о веществах, вместе с испусканием света теряющих свою массу. По мнению Нево все известные в природе элементы обладали этим свойством — в большей или меньшей степени. Некоторые, как, например, радий, делали это настолько интенсивно, что результаты поддавались измерениям.
Этот рассказ всколыхнул воспоминания:
— Помню была такая игрушка, называлась «спинтарископ» — сказал я Нево. — Там радий размещался рядом с экраном, покрытым сульфидом цинка.
— И экран при этом фосфоресцировал.
— Совершенно верно. Это вызвано тем, что атомы радия бомбардировали его.
— Но ведь атом невидим, он…
— Модель атома была продемонстрирована Томсоном в Кебриджском университете, всего через несколько лет после вашего перелета в будущее.
— Модель атома? Томсон? Да я сам встречался несколько раз с Джозефом Томсоном — мы с ним почти одного возраста. И вы хотите сказать, что этот выскочка и неуч…
И тут я впервые раскаялся в своем преждевременном шаге. Так просто расстаться со своим временем, выключить себя из него — и броситься путешествовать во времени, оставив настоящую жизнь — и настоящие открытия там — в моем не прожитом будущем. Ведь даже без модели машины времени я мог не раз скрестить шпаги не только со стариной Томсоном, но и со многими другими учеными моего времени. Нам было о чем поспорить. Впервые оставленная мной жизнь мне показалась мне более интересной и захватывающей, чем любые путешествия во времени.
Моисей к этому времени закончил возиться с прибором и уже потянулся к выключателю натриевой лампы — но тут же с криком одернул руку.
— Простите, сказал Нево. Поспешно убирая пальцы, встретившиеся Моисею на пути.
— Что это было? — Моисей тер ладонь так, словно пытался вывести с нее пятно. — Ваши пальцы… Отчего они такие холодные? — Он уставился на Нево, словно бы видел его впервые.
Нево вновь извинился:
— Я не хотел вас напугать. Но…
— Да? — тут же поспешил я.
Морлок вытянул длинный палец к рамке с платтнеритом:
— Смотрите.
Вместе с Моисеем мы склонились над аппаратом.
Сначала разглядеть не удавалось ничего, кроме отражения натриевой лампы и тонкого слоя пыли на стекле… но вскоре я различил сияние, исходившее от платтнерита — стеклянная рамка светилась зеленоватым светом, словно окно в другие миры. Постепенно свечение усилилось, отражаясь в пробирках, ретортах и прочей лабораторной амуниции.
Мы вернулись в гостиную. Камин давно потух и в комнате воцарился пронизывающий холод поздней ночи. Но Моисей, не обращая внимания на такие пустяки подлил мне бренди в стакан и предложил сигару. Нево попросил воды. Я с вздохом раскурил скрученные табачные листья на глазах изумленного Нево, тут же потерявшего дар речи и жестов, усвоенных от меня.
— Ну, что ж, сэр, — заговорил я. — И когда же вы намереваетесь опубликовать результаты ваших замечательных выдающихся исследований?
Моисей почесал затылок и распустил узел цветастого галстука.
— Не уверен, — признался он, — Что я могу сказать что-нибудь новое в науке, кроме перечисления замеченных аномалий столь непостижимого вещества как платтнерит. И все же, возможно более светлые головы, чем моя, сумели бы прийти к результатам — например, как синтезировать это вещество в лабораторных условиях.
— Это невозможно, — изрек Нево.
— Что невозможно?
— Производство радиоактивных материалов в течение ближайших десятилетий нереально. Это История.
Моисей удивленно поднял брови, но промолчал.
— Так значит, публикация отодвигается на неопределенный срок?
Он заговорщически подмигнул мне — узнаю себя в молодости — и сказал: — Всему свое время. Признаюсь вам — я не совсем ученый — не то, что принято понимать под этим словом. Кропотливый, дотошный, готовый без конца рыться в мироздании, доказывая себе и другим затаенные в нем парадоксы. Короче говоря, не то, каким он предстает перед нами в научных изданиях.
— А вы, стало быть…
— О, я не порицаю не в коем случае тружеников науки! Просто я считаю, что есть более интересные пути приложения этих открытий. — Он отхлебнул бренди из своего стакана. — У меня уже есть несколько публикаций — в том числе одна в «Трудах философского общества». Но работа с платтнеритом…
— И что она?
У меня странное предчувствие. Здесь кроется нечто большее, чем изучение природы света или оригинального вещества.
Я невольно потянулся в кресле, заметив, как оживилось его лицо. Была середина ночи — мир словно замер вокруг, онемел — и каждая окружающая деталь приобрела особое значение. Словно пропитываясь тайной мироздания. Я услышал таинственный стук часов во всем доме: настенных «ходиков», карманной «луковицы» и остальных хронометров, расставленных по этажам.
— Скажите, скажите мне. Что вы имеете в виду? Ведь вы не договорили.
Он одернул свой забавный донжуанский сюртук.
— Я уже говорил вам о том, что искажения света, преломляющегося в платтнерите, имеют темпоральную природу. Что это значит? Это значит, что луч, перемещается между двумя точками пространства без вмешательства времени. И, как представляется мне, напряженно продолжал он, — таким же образом — теоретически — могут перемещаться материальные предметы. Объекты. Если смешать платтнерит с подходящей кристаллической субстанцией: например, кварцем или другим природным минералом…
— То?..
Тут он пришел в себя: отставил решительным движением стакан с недопитым бренди и оперся локтями на стол. Зеленые глаза его были совсем рядом. Он смотрел на меня в упор.
— Не уверен, что имеет смысл продолжать. Вы видите:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123