– Почему? О, Жан, почему? Скажи мне… скажи мне… скажи, Бога ради, Жанно, почему?
– Я солгал тебе, – сказал он, и голос его был ровным, сдержанным, почти спокойным. – Я не итальянец и не аристократ. Я буржуа и враг твоего брата, нет, не то, не брата, более того, враг всего вашего класса, и я работаю не покладая рук ради его уничтожения. Сама видишь, любимая Николь, дорогая Николь, ты должна забыть меня, – ведь ни церковь, ни государство и, уж конечно, ни твой брат не утвердят брак между нами…
– Забыть тебя? – задохнулась она. – Никогда! Возьми меня с собой. Мы можем куда-нибудь уехать далеко, где никто никогда не слышал о Граверо и…
Он медленно покачал головой.
– Мир не так велик, – прошептал он.
Она отодвинулась, и он увидел два огромных сапфира – глаза казались необыкновенно большими на ее бледном лице. Руки взметнулись, бриллианты на пальцах сверкнули, а пальцы судорожно впились в его одежду.
– Нет, – выдавила она, хриплый голос ее дрожал, – я не могу, не отпущу тебя! Если даже нам придется скрываться днем и скитаться по ночам, питаться коркой хлеба и носить лохмотья, я еду с тобой, Жанно! Ты не можешь отказать мне!
– Маленькая глупышка! – пробормотал Жан. – Любимая, маленькая, романтическая глупышка!
Он наклонился и нашел ее губы, они прильнули друг к другу, забыв обо всем на свете в этом поцелуе, так что не слышали, пока не оказалось уже слишком поздно, грохота распахнутой двери.
Там стоял Жерве ла Муат со шпагой в руке, рядом с ним виднелась закутанная в одеяло фигура, а позади толпа молодых аристократов с обнаженными шпагами.
– Это он, – закричал пострадавший от рук Жан Поля, – это же, о, Боже!
Жерве вытолкал его за дверь, вышел сам и закрыл дверь за собой. Им слышен был его голос, дрожащий и слабый, произнесший:
– Господа, не могу отрицать того, что вы видели собственными глазами, но я убью на дуэли любого из вас, кто посмеет вспомнить то, что он здесь видел!
Наступило молчание, потом другой голос манерно произнес:
– К дьяволу, ваши театральные штучки, Жерве. Никто из нас не проронит ни слова, и вовсе не из боязни вашей шпаги. Я, к примеру, во все дни недели держу в руках это смертоносное лезвие чаще вас. Сейчас речь не об этом, ибо на карту поставлена честь всего нашего сословия. А теперь отойдите и позвольте нам разделаться с этим молодцом…
– Нет, – возразил Жерве спокойно, – это мое дело, и только мое. Я не допущу никакого вмешательства…
В спальне Николь очнулась первой.
– Беги! – шепнула она, голос ее стал хриплым от страха. – Беги через окно… ты можешь спуститься… там вьющееся дерево… и… Бога ради, Жанно, беги!
– Нет, – засмеялся Жан, – я, Николь, от него не побегу. На этот раз мы с господином Граверо должны раз и навсегда решить наш спор.
Дверь тихо отворилась, вошел Жерве и прикрыл ее за собой.
– Ну, Марен, – прошипел он, – вы все-таки вынуждаете меня убить вас?
– Марен? – вырвалось у Николь. – Ее брат?
– А ты даже не знаешь его имени, ты, грязная маленькая потаскушка? – прорычал Жерве. – С тобой я разберусь позже, и этот день ты не забудешь до конца жизни.
– Господин граф мог бы тщательнее взвешивать свои слова, – насмешливо произнес Жан. – Приношу свои извинения в этой связи, господин граф, но я должен убить вас сейчас же, мне нечего добавить…
Он спокойно вынул из кармана пистолет и прицелился в сердце графа де Граверо.
– Жан! – всхлипнула Николь. – Умоляю, Жан, не стреляй! Он… он мой брат, ты не должен… ты не можешь…
Очень медленно Жан опустил оружие.
– Выходит, господин граф, – насмешливо произнес он, – мы опять лишены удовольствия убить друг друга. Я говорю вам до свидания и умоляю не ходить за мной следом, иначе мне придется дать вам урок, после чего вы легко можете остаться калекой, по меньшей мере…
С этими словами он решительно повернулся и, сохраняя полное спокойствие, шагнул к окну. Он перекинул одну ногу через подоконник и замер, глядя на Николь.
– Прощай, голубка, – проговорил он, – так-то лучше…
– Нет! – закричала Николь и метнулась к окну.
Она схватила его обеими руками, обнимая, охваченная ужасом и горем, целовала его лицо, глаза… Она была между ним и Жерве, и ее тяжелое шелковое платье с кринолином почти совсем заслонило фигуру Жана, но по лицу Жерве Жан мог догадаться, как выглядела она в этот момент в глазах брата.
У Жерве были почти безумные глаза. Он протянул руку, грубо оторвал Николь от Жана, повернул лицом к себе.
– Николь! – раздраженно проскрипел он. – Бога ради, я…
– Видишь, брат, что происходит? – спокойно прервала его Николь. – Я с великой радостью отдам за него жизнь. Теперь ты должен отпустить его. Потому что если ты убьешь его, что бы ты после этого ни сделал со мной – отошлешь меня в монастырь или получишь lettre de cachef от короля и заточишь меня в тюрьму или запрешь здесь, – я умру через час после того, как узнаю о его смерти…
Они все трое слышали за дверью голоса молодых аристократов, выражавших свое неудовольствие задержкой.
Жерве посмотрел на Жана. Он дрожал.
– Ты, подлый бастард, уходи! – прорычал он. – Будь ты проклят, ублюдок, убирайся!
Вылезая из окна, Жан Поль Марен поразился своим издевательским хохотом. Он поторопился смеяться. Потому что когда он выпутался из ветвей вьющегося дерева и спрыгнул с высоты десяти футов, то попал в руки поджидавшей его своры конюхов, пажей, лакеев во главе с тем самым кучером, чье лицо он рассек рукояткой пистолета…
4
Как долго это продолжалось, Жан Поль не знал. Он висел в кандалах, в которые были закованы кисти рук и щиколотки ног. Если бы не кандалы, он повалился бы вниз лицом. Глаза его были закрыты, но он оставался в сознании. Струйки грязной воды, которой плеснули ему в лицо, чтобы привести в чувство, стекали с изорванной одежды. Он наконец понял, что не надо после ушатов холодной воды показывать, что к тебе вернулось сознание. Ибо каждый раз, когда он открывал глаза, они опять принимались избивать его.
Лохмотья, в которые они превратили его одежду, прилипли к телу. Но несмотря на то, что он был избит до полусмерти, мысли его не утратили привычной иронии.
Это ведь одежду Жюльена они терзают, подумал он, усмехаясь, моя-то как новая… Мне этот костюм никогда уже не понадобится…
– Да он притворяется, – прорычал главный кучер. – Дайте-ка я поговорю с ним! Сейчас я приведу его в чувство…
Жан услышал приближающиеся шаги. И другой звук – звяканье, похожее на звяканье цепи.
– Наградил меня шрамом? – орал кучер. – Изуродовал мне лицо так, что молодые женщины содрогаются, когда видят меня! Посмотрим, как ты будешь выглядеть, когда я отделаю тебя, господин Буржуазный Принц!
Он размахнулся цепями и со всей силой хлестнул ими Жана по лицу. Удар пришелся по лбу между глазами, сломал нос и распорол лицо от лба до верхней губы длинным диагональным ударом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106