ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— А кто тебе разрешал показывать непристойные сцены по телевидению? — спросила Дженет Холи.
— Ты не поняла. Их не показывают по телевидению. Все происходит в пределах этой комнаты.
— Это гнусные сцены, — сказала Дженет.
В тот вечер она не позволила доктору Вули ничего, кроме дружеского поцелуя в щечку. Она размышляла. Раздумье давалось ей нелегко: ведь это научное открытие было для нее совершенно новым жизненным опытом. Она так напряженно думала, что Уильям Уэстхед Вули не осмелился прикоснуться к ее груди, даже через одежду.
Правда, ночью ее бюсту здорово досталось. Когда она вернулась домой, некий Дональд Хукс Базьюмо основательно намял его и даже укусил в качестве наказания за «времяпрепровождение с этим ученым сухарем, когда он, Базьюмо, ждал ее здесь».
— И чем же вы с ним занимались? — поинтересовался он.
— Я уже говорила тебе, милый, — ответила Дженет, наклоняясь за банками из-под пива, разбросанными по полу. — Я дружу с ним, потому что чувствую, у него могут появиться деньжата.
— Да? И как же ты с ним дружить?
— Никак, милый, — улыбнулась Дженет Холи. — Он даже не смеет до меня дотронуться.
— Пусть лучше не дотрагивается. Не позволяй ему. Не люблю, когда лапают моих баб, — произнес Дональд Хукс Базьюмо.
Он был, безусловно, человек высокой нравственности, так как двадцать восемь раз подвергался аресту и в доброй трети случаев дело до суда не доходило.
Хукс подкрепил свои слова звонким шлепком по многострадальным округлостям Дженет, после чего откинулся на спинку стула, наблюдая, как она наводит чистоту в квартире. Когда она закончила вытирать лужу луковой подливки на полу. Хукс увлек Дженет в спальню и, бросив на разобранную постель, овладел ею. Техническая сторона этого дела скорее напоминала блицкриг, нежели искусство любви.
Затем Хукс отвернулся к стенке и, не раздеваясь, уснул сном праведника. Дженет Холи сняла одежду и лежала с открытыми глазами, размышляя.
Через час она нежно поцеловала Хукса в шею. Он продолжал храпеть. Через полчаса она повторила свой маневр. На этот раз храп прекратился.
— Милый, — сказала она, — послушай...
Хукс непонимающе захлопал глазами.
— Что такое?
— Я кой о чем думала, милый, — продолжала Дженет.
— Отвали, — сказал Хукс, отвесив ей хорошую затрещину.
Дженет вскрикнула. Она завопила, что в конце концов, это ее квартира, и она за нее платит, что пиво куплено на ее деньги. Он не имеет права ее бить!
Поэтому он наградил ее второй оплеухой, в результате чего наконец проснулся. Его разбудили вопли Дженет, и он пообещал, что выслушает ее, если она принесет ему пивка.
Она ответила, чтобы он и не мечтал об этом. Хукс стукнул ее еще разок.
Дженет принесла ему пива и поведала, что думает об удивительном изобретении доктора Вули, позволяющем видеть свои мысли на экране телевизора. Только подумаешь — и перед тобой на экране целый фильм.
— И ты разбудила меня ради этого? — возмутился Хукс.
Идея ему не понравилась. Он заявил, что товар, требующий размышления, не найдет в Америке покупателя. Американская публика покупает только то, над чем не надо задумываться.
Дженет сказала, что видела на телеэкране совершенно непристойные сцены.
Хукс Базьюмо встрепенулся.
— Непристойные? — переспросил он.
— Да. Ведь можно подумать, что трахаешься с кем-нибудь.
— Как насчет Рэйчел Уэлч? Или Софи Лорен?
— Угу. С Бертом Рейнолдсом, или с Робертом Редфордом.
— Или с Шарон, дочкой Мод...
— Конечно. С Клинтом Иствудом. Полом Ньюменом. Чарльзом Бронсоном. С кем угодно!
Он снова наподдал ей, потому что у нее запас имен великих людей был больше. Всю ночь Хукс не мог уснуть, он выспрашивал у Дженет мельчайшие подробности, стараясь ничего не упустить. Он уже слышал шелест купюр.
Когда на следующий день он описал изобретение доктора Вули знакомому скупщику краденого, тот сказал:
— Не знаю, не знаю... Эту штуку будет нелегко продать. А инструкция к ней прилагается?
Хукс отвечал, что не знает. Скупщик краденого отклонил предложение, главным образом потому, что, поскольку машина существует в одном экземпляре, полиции легче будет ее найти.
Услышав это, Хукс вышел из себя. Если это единственный экземпляр, он должен и стоить дороже! Он угрожающе посмотрел на тщедушного человечка и намекнул, что ему, наверно, страшновато по вечерам выходить из дома одному. Да и дом у него может в один прекрасный день загореться...
— Хукс, — ответил на это скупщик краденого. — Стоит мне заплатить двадцать долларов, и тебе переломают все кости. Убирайся отсюда!
Хукс сделал непристойный жест, оскорбляющий мужское достоинство собеседника. Сам Хукс оторвал бы голову тому, кто покажет ему нечто подобное.
Проходя мимо газетного киоска, он схватил с прилавка долларовую бумажку и дал деру. Он мог рассчитывать лишь на то, что киоскер ослеп. Продавец с частичной потерей зрения легко застукал бы его.
Но Хукс, видно, знал всех киоскеров и не стал бы рисковать зря. Ведь он не какой-нибудь зеленый юнец, а солидный человек. Он заказал желе и чашечку черного кофе у «Данкера Доната», прихватив двадцать три цента чаевых, оставленных кем-то под салфеткой.
У входа в кафе остановился черный кадиллак. В нем сидели двое с каменными лицами. Они пристально смотрели на Хукса. Их пиджаки подозрительно оттопыривались, на лицах не было улыбок.
Когда Хукс вышел из дверей забегаловки, автомобиль медленно проследовал за ним по обочине.
— Садись, Хукс, подвезем, — сказал человек, сидящий рядом с водителем.
— Простите, но я вас не знаю, — ответил ему Хукс.
Человек молча посмотрел на него. Хукс забрался на заднее сиденье.
Они выехали из Сент-Луиса и помчались по набережной Миссисипи, разлившейся от весенних вод, словно озеро. Автомобиль остановился у причала, и Хукс увидел большую белую яхту, пришвартованную у пирса. Человек рядом с водителем открыл заднюю дверь кадиллака.
— Я не виноват, клянусь, — сказал Хукс.
Человек подтолкнул его к трапу.
На борту их ждал круглолицый толстяк, задыхающийся под тяжестью собственного веса. Он жестом пригласил Хукса войти.
— Я не виноват, — повторил Хукс.
Хукса повели вши по ступенькам. Колени его дрожали.
— Я не виноват, — обратился Хукс к толстяку в черном смокинге.
— Я дворецкий, — ответил тот.
Когда Хукс вошел в помещение и увидел, кто его там ожидает, то сразу перестал отрицать свою вину. Комната закружилась вокруг него, ноги подогнулись, и он увидел потолок. Если над ним потолок, сообразил он, значит, он лежит на полу. А кто это наклоняется к нему со стаканом воды? Да ведь это же дон Сальваторе Маселло собственной персоной! Он поднес к губам Хукса стакан и осведомился о его самочувствии.
— О, Господи! — только и мог сказать Хукс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27