Это действительно важное дело.
— Мой дом — тоже важное дело.
— Попроси его увеличить нам жалованье, — тихонько подсказал Чиун.
Римо отмахнулся от него.
— Смитти, — сказал он, — встретимся в Сент-Луисе и все это обсудим еще разок.
— Но я не смогу выехать в Сент-Луис, — запротестовал Смит.
— Вы должны. Дело-то неотложное. Если мы не встретимся в Сент-Луисе, ноги нашей там не будет.
Смит некоторое время молча размышлял над смыслом услышанного. Логика Римо убедила его.
— Буду там завтра, — сказал он.
— Замечательно. И захватите с собой сумму, которой хватило бы на покупку дома.
Римо повесил трубку.
— Мы едем в Сент-Луис, — обернулся он к Чиуну.
— Хорошо, — ответил тот. — Давай собираться.
— К чему такая спешка?
— Скоро те четыре существа женского пола придут в себя и вернутся обратно. Зачем мне нужны четыре рабыни?
Римо понимающе кивнул.
— ... когда у меня есть ты, — закончил Чиун.
Глава пятая
Доктор Харолд В.Смит проснулся в 3.45 ночи. Стараясь не потревожить жену, он пошел на кухню. Без масла поджарил кусочек белого хлеба, сварил яйцо всмятку. Смешал две унции лимонного сока с двумя унциями сливового, в чем заключалась его единственная уступка новым веяниям в кулинарном искусстве.
Он запил завтрак стаканом тепловатой воды, вернулся в спальню за упакованным с вечера чемоданом, чмокнул в щеку спящую жену (она отмахнулась от поцелуя, как от назойливой мухи), и на цыпочках вышел из дома.
Когда он впервые услышал о профессоре Эджвудского университета Уильяме Уэстхеде Вули, где-то в глубине его сознания зародилась нелепая мысль. Надо бы проверить еще кое-что.
Смит миновал ворота санатория Фолкрофт, штаба КЮРЕ, секретной организации, которую он возглавлял со дня ее основания. Припарковав машину на своем персональном месте, он сделал в еженедельнике пометку: обеспечить надежную охрану ворот санатория. Слишком уж здесь все разленились под прикрытием здравницы для состоятельных пациентов и научно-исследовательского центра.
Уединившись в своем кабинете, Смит ввел в ЭВМ запрос по делу профессора Вули из Эджвудского университета, а также о новых моделях телевизоров.
Компьютер выдал ему отрывок из статьи в журнале:
«... в области усовершенствования телевидения ожидается небывалый скачок вперед; в следующих номерах будут сообщены подробности».
И это все!
Смит скомкал ответ и бросил его в устройство для уничтожения бумаг. Он установил несколько уровней защиты, чтобы никто, кроме него, не имел доступа к распечаткам. Затем погасил в кабинете свет и направился на стоянку, где оставил свой автомобиль.
В аэропорту он купил «Нью-Йорк Таймс», которую развернул уже на борту лайнера, летящего в Сент-Луис. Он читал все подряд, не пропуская ни строчки.
На тридцать второй странице он нашел статью, из которой понял, с какой стати два главных мафиози страны едут на Средний Запад для встречи с малоизвестным преподавателем университета.
Дон Сальваторе Маселло, успевший уже прибыть в Сент-Луис, был в данный момент занят той же самой статьей о конференции доктора Уильяма Уэстхеда Вули в Эджвудском университете. Телекомпании послали туда своих представителей, чтобы не упустить ни слова из доклада доктора о величайшем в истории телевидения технологическом скачке.
Конференция должна была состояться сегодня вечером.
Дон Сальваторе выругался сквозь зубы. Все это означало, что на переговоры с Вули у него катастрофически мало времени. А если изобретением заинтересуются телекомпании (а они наверняка заинтересуются), то цена изобретения взлетит настолько высоко, что у дона Сальваторе не хватит на покупку никаких средств. Кроме того, посвящение в тайну массы посторонних людей означало почти полное рассекречивание открытия доктора Вули.
Дон Сальваторе сложил газету и посмотрел в зеркальце заднего обзора. За ним следовал автомобиль Грассьоне, за рулем которого сидел странный азиат, сопровождавший своего хозяина повсюду. Обе машины въехали на частную пристань, где была пришвартована яхта Маселло.
Он учтиво предложил Грассьоне и его людям остановиться у него на яхте во время пребывания в Сент-Луисе.
— Нет, дон Сальваторе, — сказал Грассьоне. — Мы сразу же пойдем в университетский городок и осмотрим местность. Возможно, нам предстоит серьезная работа.
— Возможно, и не предстоит, — напомнил ему Маселло.
— Конечно, дон Сальваторе. Но если все-таки работа будет, мне хотелось бы знать все, что касается университета, чтобы потом нам не попасть в переделку.
Маселло ободряюще кивнул, и автомобиль Грассьоне, развернувшись, умчался. Грассьоне, откинувшись на мягкую спинку сиденья, думал о том, что, хотя дон Сальваторе — умный человек, он не знает всего.
Он не знает, что дядя Грассьоне, дон Пьетро Скубичи зашел вчера вечером к племяннику и намекнул ему, что дон Сальваторе «становится слишком заметной фигурой»... В общем, если с доном Сальваторе произойдет несчастный случай, национальный совет мафии посмотрит на это сквозь пальцы.
Так что дон Сальваторе не знал всей правды. Работа предстоит, и немалая. Наверняка. Это уж точно.
Глава шестая
Если Господь Бог когда-либо создал сосуд скудельный для средоточия земных тревог, то это, разумеется, был Норман Беливе. Он родился во Франции 6 июня 1944 года, в день высадки союзных войск в Европе и вырос в Соединенных Штатах, став воплощением беспокойства. Он беспокоился по поводу своей внешности, которая была крайне неказистой: впалые щеки, крючковатый нос, худоба при высоком росте. Много волнений доставляла ему одежда, которая, надо сказать, была ужасной и сидела на нем как на клоуне в балагане.
Он носил яркие пиджаки в сочетании с лиловыми, красными и розовыми рубашками. Чтобы шагать в ногу со временем, дополнял свой костюм джинсами «Левис».
Но по неизвестной нам причине Норман носил новые джинсы до первой стирки, так как считал, что к линялым «левисам» пристает пыль. Поэтому все в Эджвудском университете, заслышав свист и шелест жесткой ткани, знали: идет Норман.
Свою склонность беспокоиться понапрасну Норман унаследовал от матери, которая дала ему имя в честь высадки союзников в Нормандии, — она считала, что это принесет сыну удачу.
Но удачи не было. Их дом разрушило во время бомбежки; отец Нормана подорвался на мине. Мать Нормана напрасно засовывала в карманы сына кроличьи лапки и бросала через его плечо щепотку соли.
Ничего не помогало. Норман начал волноваться еще и из-за этого, хотя у него появились другие, более веские причины для беспокойства.
Взять, например, комнаты для гостей.
Плохо, что профессор Вули ни с кем не посоветовался и собирал конференцию по поводу какого-то технического открытия. Что, если никто не придет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Мой дом — тоже важное дело.
— Попроси его увеличить нам жалованье, — тихонько подсказал Чиун.
Римо отмахнулся от него.
— Смитти, — сказал он, — встретимся в Сент-Луисе и все это обсудим еще разок.
— Но я не смогу выехать в Сент-Луис, — запротестовал Смит.
— Вы должны. Дело-то неотложное. Если мы не встретимся в Сент-Луисе, ноги нашей там не будет.
Смит некоторое время молча размышлял над смыслом услышанного. Логика Римо убедила его.
— Буду там завтра, — сказал он.
— Замечательно. И захватите с собой сумму, которой хватило бы на покупку дома.
Римо повесил трубку.
— Мы едем в Сент-Луис, — обернулся он к Чиуну.
— Хорошо, — ответил тот. — Давай собираться.
— К чему такая спешка?
— Скоро те четыре существа женского пола придут в себя и вернутся обратно. Зачем мне нужны четыре рабыни?
Римо понимающе кивнул.
— ... когда у меня есть ты, — закончил Чиун.
Глава пятая
Доктор Харолд В.Смит проснулся в 3.45 ночи. Стараясь не потревожить жену, он пошел на кухню. Без масла поджарил кусочек белого хлеба, сварил яйцо всмятку. Смешал две унции лимонного сока с двумя унциями сливового, в чем заключалась его единственная уступка новым веяниям в кулинарном искусстве.
Он запил завтрак стаканом тепловатой воды, вернулся в спальню за упакованным с вечера чемоданом, чмокнул в щеку спящую жену (она отмахнулась от поцелуя, как от назойливой мухи), и на цыпочках вышел из дома.
Когда он впервые услышал о профессоре Эджвудского университета Уильяме Уэстхеде Вули, где-то в глубине его сознания зародилась нелепая мысль. Надо бы проверить еще кое-что.
Смит миновал ворота санатория Фолкрофт, штаба КЮРЕ, секретной организации, которую он возглавлял со дня ее основания. Припарковав машину на своем персональном месте, он сделал в еженедельнике пометку: обеспечить надежную охрану ворот санатория. Слишком уж здесь все разленились под прикрытием здравницы для состоятельных пациентов и научно-исследовательского центра.
Уединившись в своем кабинете, Смит ввел в ЭВМ запрос по делу профессора Вули из Эджвудского университета, а также о новых моделях телевизоров.
Компьютер выдал ему отрывок из статьи в журнале:
«... в области усовершенствования телевидения ожидается небывалый скачок вперед; в следующих номерах будут сообщены подробности».
И это все!
Смит скомкал ответ и бросил его в устройство для уничтожения бумаг. Он установил несколько уровней защиты, чтобы никто, кроме него, не имел доступа к распечаткам. Затем погасил в кабинете свет и направился на стоянку, где оставил свой автомобиль.
В аэропорту он купил «Нью-Йорк Таймс», которую развернул уже на борту лайнера, летящего в Сент-Луис. Он читал все подряд, не пропуская ни строчки.
На тридцать второй странице он нашел статью, из которой понял, с какой стати два главных мафиози страны едут на Средний Запад для встречи с малоизвестным преподавателем университета.
Дон Сальваторе Маселло, успевший уже прибыть в Сент-Луис, был в данный момент занят той же самой статьей о конференции доктора Уильяма Уэстхеда Вули в Эджвудском университете. Телекомпании послали туда своих представителей, чтобы не упустить ни слова из доклада доктора о величайшем в истории телевидения технологическом скачке.
Конференция должна была состояться сегодня вечером.
Дон Сальваторе выругался сквозь зубы. Все это означало, что на переговоры с Вули у него катастрофически мало времени. А если изобретением заинтересуются телекомпании (а они наверняка заинтересуются), то цена изобретения взлетит настолько высоко, что у дона Сальваторе не хватит на покупку никаких средств. Кроме того, посвящение в тайну массы посторонних людей означало почти полное рассекречивание открытия доктора Вули.
Дон Сальваторе сложил газету и посмотрел в зеркальце заднего обзора. За ним следовал автомобиль Грассьоне, за рулем которого сидел странный азиат, сопровождавший своего хозяина повсюду. Обе машины въехали на частную пристань, где была пришвартована яхта Маселло.
Он учтиво предложил Грассьоне и его людям остановиться у него на яхте во время пребывания в Сент-Луисе.
— Нет, дон Сальваторе, — сказал Грассьоне. — Мы сразу же пойдем в университетский городок и осмотрим местность. Возможно, нам предстоит серьезная работа.
— Возможно, и не предстоит, — напомнил ему Маселло.
— Конечно, дон Сальваторе. Но если все-таки работа будет, мне хотелось бы знать все, что касается университета, чтобы потом нам не попасть в переделку.
Маселло ободряюще кивнул, и автомобиль Грассьоне, развернувшись, умчался. Грассьоне, откинувшись на мягкую спинку сиденья, думал о том, что, хотя дон Сальваторе — умный человек, он не знает всего.
Он не знает, что дядя Грассьоне, дон Пьетро Скубичи зашел вчера вечером к племяннику и намекнул ему, что дон Сальваторе «становится слишком заметной фигурой»... В общем, если с доном Сальваторе произойдет несчастный случай, национальный совет мафии посмотрит на это сквозь пальцы.
Так что дон Сальваторе не знал всей правды. Работа предстоит, и немалая. Наверняка. Это уж точно.
Глава шестая
Если Господь Бог когда-либо создал сосуд скудельный для средоточия земных тревог, то это, разумеется, был Норман Беливе. Он родился во Франции 6 июня 1944 года, в день высадки союзных войск в Европе и вырос в Соединенных Штатах, став воплощением беспокойства. Он беспокоился по поводу своей внешности, которая была крайне неказистой: впалые щеки, крючковатый нос, худоба при высоком росте. Много волнений доставляла ему одежда, которая, надо сказать, была ужасной и сидела на нем как на клоуне в балагане.
Он носил яркие пиджаки в сочетании с лиловыми, красными и розовыми рубашками. Чтобы шагать в ногу со временем, дополнял свой костюм джинсами «Левис».
Но по неизвестной нам причине Норман носил новые джинсы до первой стирки, так как считал, что к линялым «левисам» пристает пыль. Поэтому все в Эджвудском университете, заслышав свист и шелест жесткой ткани, знали: идет Норман.
Свою склонность беспокоиться понапрасну Норман унаследовал от матери, которая дала ему имя в честь высадки союзников в Нормандии, — она считала, что это принесет сыну удачу.
Но удачи не было. Их дом разрушило во время бомбежки; отец Нормана подорвался на мине. Мать Нормана напрасно засовывала в карманы сына кроличьи лапки и бросала через его плечо щепотку соли.
Ничего не помогало. Норман начал волноваться еще и из-за этого, хотя у него появились другие, более веские причины для беспокойства.
Взять, например, комнаты для гостей.
Плохо, что профессор Вули ни с кем не посоветовался и собирал конференцию по поводу какого-то технического открытия. Что, если никто не придет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27