Али так и зашелся от крика.
Боль чуть утихла, и залитые слезами глаза правоверного принялись искать виновника недавней муки.
Перед ним стоял маленький, невероятно старый азиат.
— Кто ты, мумия?
— Твоя смерть, — нараспев произнесла мумия, глаза которой зловеще сверкнули в лунном свете. Она держала мочку правого уха Мохаммеда между большим пальцем и каким-то орудием пытки, надетым на палец указательный.
— Я ничего тебе не скажу, — гордо заявил террорист.
— Ты выдашь имя того, кто тобой командует.
— Никогда!
Тогда острое орудие пытки вонзилось глубже, и боль вернулась. Теперь болело не только ухо, но и плечо, и шея. Казалось, по телу пропускали электрический ток. Али знал, что на Западе практикуют нечто подобное, но до сегодняшнего дня не придавал значения этой ереси. Теперь же все его тело искрило, как от короткого замыкания. Да так больно!
Али стал молить Аллаха, чтобы тот помог ему выдержать мучения. Но Аллах его не услышал. Напротив, Мохаммед как бы издалека услышал слова, бесконтрольно вырывающиеся из его рта.
— Глухой Мулла! Я служу Глухому Мулле!
— А если подумать? Глухой Мулла ведь сидит в федеральной тюрьме. Надави посильнее, Чиун.
Боль стала совершенно невыносимой.
— Глухой Мулла! Ради Аллаха — мною командует Глухой Мулла!
— Дай-ка лучше я попробую, учитель. У тебя, похоже, не получается.
— Как бы не так! Магометанин не в силах мне сопротивляться.
— Но он говорит неправду.
— Нет, клянусь бородой Пророка, я не вру. Я слуга Глухого Муллы.
И тут в его плечо впились чьи-то стальные пальцы. В то время как из мочки уха по телу Мохаммеда распространялись электрические разряды, в плече словно бы ломались кости.
— Ради всего святого! Это Глухой Мулла! Что мне сделать, чтобы вы поверили? — простонал Мохаммед.
Внезапно все разновидности боли исчезли.
Оба мучители отодвинулись в сторону, и Али услышал их сдавленный шепот.
— Он говорит правду, — произнес высокий американец с головой, похожей на череп мертвеца.
— А я что тебе говорил? — проскрипела древняя мумия.
— Может, Глухой Мулла посылает указания из тюрьмы?
— Как знать.
И они вернулись.
— Каков же план игры? — спросил американец.
— Развязать террор, проливать кровь неверных и множить всякие неприятности, — неохотно выдавил Мохаммед. — Тогда страна неверных падет, и на земле идолопоклонников взойдут чистые цветы ислама. Это делается для вашего же блага, поскольку внутренне вы все истинные мусульмане.
— Какова твоя роль?
— Я должен был что-то взорвать по приказу.
— Что именно?
— То, что прикажут.
— А что тебе приказали?
— Мне еще не приказывали! Что я буду за террорист, если, зная о готовящихся операциях, попаду в руки врага?
— Террорист, представляющий ценность, — сказала мумия.
— Значит, я не представляю ценности? — опустил голову Мохаммед.
— Для нас нет, — ответил американец.
— Вы меня убьете?
— Нет. Ты совершишь самоубийство.
— Я хочу умереть, меня ждут в раю. Но я не желаю совершать самоубийство, не прихватив с собой нескольких неверных. Я почтальон-самоубийца, а не дурак.
— Ты и то, и другое.
— Разве так бывает?
Тут американец схватил магометанина, перебросил через орла с распростертыми крыльями, и Мохаммед Али увидел летящий ему навстречу тротуар. Последняя мысль его перед тем, как разбить голову о твердый бетон, была такая: Я еще слишком молод, чтобы просто взять и умереть.
* * *
Спустившись с другой стороны здания, Римо и Чиун смешались с толпой зевак.
— Все гораздо проще, чем мы думали, — сказал Римо. — Мы знаем, где находится Глухой Мулла. Нам нужно только извлечь его оттуда.
— Задания Смита никогда не бывают легкими, — возразил Чиун.
— А это легкое.
— Не надейся слишком-то.
У самого перекрестка Атлантик-авеню и Саммер-стрит их с воем обогнала машина «скорой помощи».
— К чему такая спешка? — удивился мастер Синанджу. — Ведь он мертв.
— Видимо, они хотят забрать его, прежде чем телекамеры заснимут каждую каплю крови.
— Неужели какие-то кретины наслаждаются видом крови?
— Конечно, те, которые не сталкиваются с этим каждый день, как мы с тобой, — буркнул Римо.
Учитель кивнул, продолжая смотреть по сторонам. Внезапно он прищурил глаза и как-то странно зашипел.
Римо заметил Тамайо Танаку мгновением позже. Она замерла перед передвижным телефургоном, держа перед чувственными красными губами микрофон с эмблемой четвертого канала.
Благодаря своей способности отфильтровывать шумы мастера Синанджу услышали, что она говорит.
— ...неопровержимая информация, что в Почтовую службу Соединенных Штатов проникли мусульманские террористы, стремящиеся к мировому господству.
Танака дотронулась до наушника, позволяющего ей слышать передачу из студии.
— Да, мусульманские террористы. Не ополчение, как сообщалось раньше. И не фракция профсоюза почтовых служащих.
— Что ж, прекрасное начало, папочка. Теперь начнется паника, — хмыкнул Римо.
— Я не виноват, — отозвался Чиун.
— Пока, Дженис, — сказала Тамайо Танака и передала микрофон звукорежиссеру.
Девушка как раз поправляла грим, когда перед ней словно из-под земли выросли Римо с Чиуном.
— Думаю, вам по меньшей мере нужны три источника, чтобы выдать в эфир нечто подобное тому, что вы только что сказали, — произнес Римо.
— Ну, двое — это вы, — отозвалась Танака, не отрывая взгляда от зеркальца.
— Строго неофициально.
— А третий источник — я сама, — добавила она. — У меня неплохой рейтинг, что и обеспечивает доверие к моей информации.
— А что, если мы все ошибаемся? — спросил Римо.
— Тогда ведущий воскресной программы выскажет пятнадцатисекундное опровержение. У меня глаза ровные?
— Один чуть ниже, — откликнулся Чиун.
— Который?
— Сами догадайтесь, — вмешался Римо. — Между прочим, вы должны нам двадцать долларов за поездку на такси.
— Это была моя машина. Вы ее угнали. Скажите спасибо, что я не вышвырнула вас вон!
— Знаете, вы напоминаете мне Читу Чинг.
Тамайо широко улыбнулась.
— О, мой идеал! Я стану такой же.
— Нельзя сказать, что она очень уж приятная женщина.
— В любом большом городе найдется по крайней мере одна ведущая-азиатка, и каждая из них сражается за то, чтобы занять место Читы Чинг. А я только что шагнула вверх по золотой лестнице.
Танака, сжав губы, пришла к выводу, что они слишком красные, и потянула звукорежиссера за рукав. Тот же настолько был занят микрофонным кабелем, что и глазом не моргнул, пока Тамайо аккуратно вытирала губы о рукав его белой рубашки.
— Вот сейчас нормально, — заключила она, отпуская руку звукотехника. — А то я выглядела как проститутка.
— Очень точно подмечено, — откликнулся Римо. — Пойдем, папочка.
От Южного вокзала в Квинси шла прямая линия метро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65