Надеюсь, что свет завтрашнего дня смоет нарастающую во мне темноту...
Наш Южный порт удобнее северного. Пройдя по удобному фарватеру, надежно размеченному сигнальными бакенами, корабли попадали на внутренний рейд, прикрытый с юга барьерным коралловым рифом. Из-за постоянных ветров на северном побережье Северный рейд не был гостеприимной гаванью для торговых кораблей.
Из-за недельного простоя на рейде скопилось три десятка кораблей. Гонцы сбивались с ног, возобновляя нормальный ход сообщений. День был загружен под завязку. Сейчас я уже практически не помню его. Я помню то, что случилось, когда я шел с работы домой. Я помню это и никак не могу забыть.
Дорога домой проходила через Старый Форт. Когда-то на этом месте был район двух, трехэтажных зданий, обнесенных крепостными стенами. Здесь давно уже никто не жил, в разрушенных домах не было крыш и нетопыри по ночам вылетали на охоту за насекомыми через провалы в стенах. Первые этажи кишели скорпионами. Едва различимая между густых зарослей тропинка огибала эти мрачные развалины и выводила прямо к дому. Мне осталось пройти мимо двух домов на самой окраине Форта, я свернул направо, чтобы срезать угол по дороге домой.
Они вышли из-за покрытых мхом стен, как предрассветные тени. Пять человек с металлическими тростями — последним писком моды строккеров. Но я смотрел не на их оружие и не на их пустые глаза — нет! Я смотрел в лицо человека, идущего впереди.
Сросшиеся брови, толстые губы, большой рот, длинный острый нос. Черные глаза.
Сердце остановилось на миг и забилось в ускоренном ритме. Я снова почувствовал себя маленьким мальчиком, но тут же отогнал от себя эти мысли. Я не был уже тем мальчиком, впервые попавшим в Восточный тупик, а он уже не был худым подростком с ножом в левой руке, похожим на ядовитую змею. Он стал выше и шире в плечах, но не смог измениться настолько, чтобы я не узнал его. Я не видел его более трех лет, но узнал сразу, потому что это лицо было последним моим кошмаром. Это лицо завершало серию неизбежных, монотонно повторяющихся ночных образов. Это лицо я видел, как наяву, вырываясь на поверхность реальности из угольно-черной бездны моих снов.
Это был он, мой враг.
— Ну, здравствуй, идиот, — шевельнулись его толстые губы.
«За три года его обращение ничуть не изменилось», подумал я. Сейчас мне казалось, что этих трех лет вообще не существовало.
— Никиш, — выдохнул я чуть слышно.
Он искривил рот в усмешке.
— Вот именно!
Он шутливо поклонился мне, не сводя с меня взгляд черных змеиных глаз.
— Сколько лет прошло, — сказал он, приближаясь ко мне, — я был то тут, то там. Я был везде, кроме Фритауна, но я вижу, ты помнишь мое имя, идиот.
Помимо своей воли я вздрогнул, как от прикосновения льда. Он подходил ко мне, небрежно вращая в своих огромных руках трость.
— Ты все еще видишь красивые сны, идиот?
«Господи, он помнит все, что говорил мне тогда», в ужасе подумал я, но вслух сказал:
— Теперь уже гораздо меньше.
— Это хорошо, хорошо, — довольно покивал он головой.
Его люди, угрожающе покачивая тростями, приперли меня к стене. Мой кошмар ожил наяву. Он вернулся из прошлого, как бы я ни старался его забыть.
— Ладно, поболтали — и хватит.
Он неожиданно быстро шагнул ко мне и придавил набалдашником трости мою шею к стене.
— Я знаю — Артура нет дома. Он где-то в городе, я знаю. Я знаю, он скоро придет. Осаду сняли утром, он должен вернуться домой.
Он говорил быстро, его лицо было в нескольких сантиметрах от моего. Он смотрел мне прямо в глаз, его голос был похож на шипение змеи.
— Ты отведешь нас к вам. Ты скажешь, чтобы открыли дверь. Ты будешь молчать и дашь нам войти сразу, как откроют дверь. Ты скажешь лишнее слово — и я разорву тебя в куски.
Он отпустил меня и усмехнулся.
— Ты сделаешь то, что мне нужно — и можешь продолжать видеть сны. Я жду!
Его трость с силой ударилась о землю.
Я молчал, тяжело дыша и бешено соображая, что же мне делать.
Он пристально посмотрел на меня, повернулся ко мне спиной и небрежно бросил своим псам:
— Давайте!
Они рванулись ко мне, выхватывая ножи, и я закричал:
— Стойте! Стойте!
Я искренне рассчитывал, что мой голос сорвется от страха и напряжения — и он не подвел меня.
Он остановился, стоя спиной ко мне, и я лихорадочно заговорил в его широкую черную спину:
— Хорошо! Я отведу вас, отведу! Только не убивайте...
Он стоял ко мне спиной, но я знал, что он ухмыляется, ухмыляется своей змеиной ухмылкой до ушей, радостно облизывая языком темные зубы. Он не сделал ни единого движения, но его люди отпустили меня.
Я ударил стоящего слева локтем в лицо, успел сбить стоящего справа. Я рванулся вперед, отлично понимая, что это мой последний рывок. Я рванулся вперед, к этой черной фигуре предо мной. Я знал, что мне придется пройти сквозь него, через него, над ним, но я не смогу обойти его. Я хотел только одного — сжать своими руками его холодную шею и давить, изо всех сил давить, глядя в его безумные черные глаза.
Он отскочил влево, когда я был уже рядом с ним. Я услышал свист размахивающейся металлической палки.
Удар пришелся мне в левую ногу и обрушился на меня, как кувалда. Я упал. Боль была такой сильной, что я ослеп. Перед глазами вспыхнуло огромное яркое ослепительно-белое солнце. Я задохнулся от боли. Я ослеп, оглох и онемел.
Я почувствовал, что меня переворачивают на спину и белый огонь, полыхавший у меня в голове, погас. Я с трудом открыл глаза.
Он широко улыбался, глядя на меня. Его покрытый белым налетом язык поминутно облизывал его потрескавшиеся губы, как червяк выскакивает из сырой земли.
— Говорят, ты был Гонцом, — донеслось до меня из темноты.
— Вот именно, идиот. Ты именно был гонцом.
Что-то темное и тяжелое упало на меня сверху...
Я пришел в себя в своей комнате. Моя левая нога была закована в гипсовый сапог и подвешена на двух шнурах над кроватью. Я открыл глаза на несколько секунд, удивился тому, что все еще жив, и заснул. Кто-то сжалился надо мной тогда — я спал спокойно, без снов, наверняка, доставив этим удовольствие Никишу...
Я открыл глаза и по освещенной стене справа понял, что сейчас — раннее утро. Вокруг меня сидели все наши — Марта, Артур, Чарли, Арчер, бледный, но ухмыляющийся Лис, все наши девушки, Блэк — от него пахло конюшней, Мига и Ихор.
Я посмотрел на Мигу и проскрипел:
— О, а ты как?
Он был худым, щеки ввалились, все лицо было в заживающих шрамах. Ихор выглядел не лучше, его нос напоминал раздавленную картофелину.
Мига улыбнулся и пожал плечами:
— Выпустили. Там и так слишком много людей внутри.
— А Саймон?
Его лицо вытянулось и он отрицательно покачал головой.
У меня хватило сил сдержаться и не разреветься при всех. Марта засуетилась, выгнала всех и принялась меня кормить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Наш Южный порт удобнее северного. Пройдя по удобному фарватеру, надежно размеченному сигнальными бакенами, корабли попадали на внутренний рейд, прикрытый с юга барьерным коралловым рифом. Из-за постоянных ветров на северном побережье Северный рейд не был гостеприимной гаванью для торговых кораблей.
Из-за недельного простоя на рейде скопилось три десятка кораблей. Гонцы сбивались с ног, возобновляя нормальный ход сообщений. День был загружен под завязку. Сейчас я уже практически не помню его. Я помню то, что случилось, когда я шел с работы домой. Я помню это и никак не могу забыть.
Дорога домой проходила через Старый Форт. Когда-то на этом месте был район двух, трехэтажных зданий, обнесенных крепостными стенами. Здесь давно уже никто не жил, в разрушенных домах не было крыш и нетопыри по ночам вылетали на охоту за насекомыми через провалы в стенах. Первые этажи кишели скорпионами. Едва различимая между густых зарослей тропинка огибала эти мрачные развалины и выводила прямо к дому. Мне осталось пройти мимо двух домов на самой окраине Форта, я свернул направо, чтобы срезать угол по дороге домой.
Они вышли из-за покрытых мхом стен, как предрассветные тени. Пять человек с металлическими тростями — последним писком моды строккеров. Но я смотрел не на их оружие и не на их пустые глаза — нет! Я смотрел в лицо человека, идущего впереди.
Сросшиеся брови, толстые губы, большой рот, длинный острый нос. Черные глаза.
Сердце остановилось на миг и забилось в ускоренном ритме. Я снова почувствовал себя маленьким мальчиком, но тут же отогнал от себя эти мысли. Я не был уже тем мальчиком, впервые попавшим в Восточный тупик, а он уже не был худым подростком с ножом в левой руке, похожим на ядовитую змею. Он стал выше и шире в плечах, но не смог измениться настолько, чтобы я не узнал его. Я не видел его более трех лет, но узнал сразу, потому что это лицо было последним моим кошмаром. Это лицо завершало серию неизбежных, монотонно повторяющихся ночных образов. Это лицо я видел, как наяву, вырываясь на поверхность реальности из угольно-черной бездны моих снов.
Это был он, мой враг.
— Ну, здравствуй, идиот, — шевельнулись его толстые губы.
«За три года его обращение ничуть не изменилось», подумал я. Сейчас мне казалось, что этих трех лет вообще не существовало.
— Никиш, — выдохнул я чуть слышно.
Он искривил рот в усмешке.
— Вот именно!
Он шутливо поклонился мне, не сводя с меня взгляд черных змеиных глаз.
— Сколько лет прошло, — сказал он, приближаясь ко мне, — я был то тут, то там. Я был везде, кроме Фритауна, но я вижу, ты помнишь мое имя, идиот.
Помимо своей воли я вздрогнул, как от прикосновения льда. Он подходил ко мне, небрежно вращая в своих огромных руках трость.
— Ты все еще видишь красивые сны, идиот?
«Господи, он помнит все, что говорил мне тогда», в ужасе подумал я, но вслух сказал:
— Теперь уже гораздо меньше.
— Это хорошо, хорошо, — довольно покивал он головой.
Его люди, угрожающе покачивая тростями, приперли меня к стене. Мой кошмар ожил наяву. Он вернулся из прошлого, как бы я ни старался его забыть.
— Ладно, поболтали — и хватит.
Он неожиданно быстро шагнул ко мне и придавил набалдашником трости мою шею к стене.
— Я знаю — Артура нет дома. Он где-то в городе, я знаю. Я знаю, он скоро придет. Осаду сняли утром, он должен вернуться домой.
Он говорил быстро, его лицо было в нескольких сантиметрах от моего. Он смотрел мне прямо в глаз, его голос был похож на шипение змеи.
— Ты отведешь нас к вам. Ты скажешь, чтобы открыли дверь. Ты будешь молчать и дашь нам войти сразу, как откроют дверь. Ты скажешь лишнее слово — и я разорву тебя в куски.
Он отпустил меня и усмехнулся.
— Ты сделаешь то, что мне нужно — и можешь продолжать видеть сны. Я жду!
Его трость с силой ударилась о землю.
Я молчал, тяжело дыша и бешено соображая, что же мне делать.
Он пристально посмотрел на меня, повернулся ко мне спиной и небрежно бросил своим псам:
— Давайте!
Они рванулись ко мне, выхватывая ножи, и я закричал:
— Стойте! Стойте!
Я искренне рассчитывал, что мой голос сорвется от страха и напряжения — и он не подвел меня.
Он остановился, стоя спиной ко мне, и я лихорадочно заговорил в его широкую черную спину:
— Хорошо! Я отведу вас, отведу! Только не убивайте...
Он стоял ко мне спиной, но я знал, что он ухмыляется, ухмыляется своей змеиной ухмылкой до ушей, радостно облизывая языком темные зубы. Он не сделал ни единого движения, но его люди отпустили меня.
Я ударил стоящего слева локтем в лицо, успел сбить стоящего справа. Я рванулся вперед, отлично понимая, что это мой последний рывок. Я рванулся вперед, к этой черной фигуре предо мной. Я знал, что мне придется пройти сквозь него, через него, над ним, но я не смогу обойти его. Я хотел только одного — сжать своими руками его холодную шею и давить, изо всех сил давить, глядя в его безумные черные глаза.
Он отскочил влево, когда я был уже рядом с ним. Я услышал свист размахивающейся металлической палки.
Удар пришелся мне в левую ногу и обрушился на меня, как кувалда. Я упал. Боль была такой сильной, что я ослеп. Перед глазами вспыхнуло огромное яркое ослепительно-белое солнце. Я задохнулся от боли. Я ослеп, оглох и онемел.
Я почувствовал, что меня переворачивают на спину и белый огонь, полыхавший у меня в голове, погас. Я с трудом открыл глаза.
Он широко улыбался, глядя на меня. Его покрытый белым налетом язык поминутно облизывал его потрескавшиеся губы, как червяк выскакивает из сырой земли.
— Говорят, ты был Гонцом, — донеслось до меня из темноты.
— Вот именно, идиот. Ты именно был гонцом.
Что-то темное и тяжелое упало на меня сверху...
Я пришел в себя в своей комнате. Моя левая нога была закована в гипсовый сапог и подвешена на двух шнурах над кроватью. Я открыл глаза на несколько секунд, удивился тому, что все еще жив, и заснул. Кто-то сжалился надо мной тогда — я спал спокойно, без снов, наверняка, доставив этим удовольствие Никишу...
Я открыл глаза и по освещенной стене справа понял, что сейчас — раннее утро. Вокруг меня сидели все наши — Марта, Артур, Чарли, Арчер, бледный, но ухмыляющийся Лис, все наши девушки, Блэк — от него пахло конюшней, Мига и Ихор.
Я посмотрел на Мигу и проскрипел:
— О, а ты как?
Он был худым, щеки ввалились, все лицо было в заживающих шрамах. Ихор выглядел не лучше, его нос напоминал раздавленную картофелину.
Мига улыбнулся и пожал плечами:
— Выпустили. Там и так слишком много людей внутри.
— А Саймон?
Его лицо вытянулось и он отрицательно покачал головой.
У меня хватило сил сдержаться и не разреветься при всех. Марта засуетилась, выгнала всех и принялась меня кормить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97