Фюрер, еще лежавший в постели, быстро встал, поспешил в холл и прочел письмо. Потом спросил Пинча, известно ли ему содержание письма, и получил утвердительный ответ, после чего велел немедленно арестовать его вместе с другим адъютантом Лейтгеном и отправить их в концлагерь. Они нарушили приказ фюрера не спускать с Гесса глаз. Гитлер срочно позвал к себе Геринга, Риббентропа и Бормана. Геринг явился в сопровождении Удета. После долгого обсуждения фюрер несколько раз выразил надежду, что Гесс может погибнуть, рухнуть на землю. Особенно раздражал его тот факт, что Гесс, несмотря на объявленный ему запрет летать, сумел осуществить все приготовления к своей акции. В поведении Гесса Гитлер видел результат владевших тем «безумных взглядов».
В конце концов фюрер решил 12 мая публично сообщить о полете Гесса, так обосновав его поступок: «Оставленное письмо при всей его сумбурности носит, к сожалению, черты умственного расстройства, дающего повод опасаться, что партай-геноссе Гесс стал жертвой умопомрачения{222}. В ответ на это коммюнике англичане подтвердили приземление на своей земле Гесса и присовокупили, что он находится в добром здравии. Гитлеру осталось только опубликовать в бюллетене „Национал-социалистическая партийная корреспонденция“ дополнение к своему коммюнике. В нем говорилось, что „Гесс тяжело страдал физически“, прибегал к магнетизму и пользовался услугами астрологов. Публикация заканчивалась словами: „Это ровным счетом ничего не меняет в навязанном немецкому народу продолжении войны против Англии“. Больше в Германии об этом полете и о том, что привело к нему, ничего услышать было нельзя.
15 мая Гитлер собрал на Оберзальцберге всех рейхсляйтеров и гауляйтеров и проинформировал их об этом инциденте. Рейхсляйтеру Борману пришлось зачитать письмо Гесса вслух. Фюрер сказал по этому поводу несколько слов, заявив, что видит в поступке Гесса совершенно ненормальную интерпретацию нынешних политических условий. Гитлер назначил Бормана подчиненным ему лично начальником Партийной канцелярии.
Я знал Рудольфа Гесса вот уже четыре года по его посещениям Гитлера, а также и по многим другим случаям; известны были мне и его беседы с фюрером. Был ли Гесс действительно подвержен в последнее время сумасбродным взглядам или, говоря точнее, находился не в своем уме? Я пришел к убеждению: такой ночной полет на двухмоторном самолете «Ме-110» мог совершить в одиночку только вполне здоровый и нормальный человек. Для меня Гесс являлся именно таким и полностью владеющим своими чувствами. Его желание установить контакт с англичанами для остановки войны казалось мне весьма нормальным и правильным. Гесс очень хорошо знал Гитлера и его мысли насчет ведения войны, особенно же точно – его намерение выступить против России. Я рассматриваю полет Гесса в Англию как его сомнение в благополучном исходе войны и как возникшее у него стремление непременно что-то предпринять, чтобы не допустить этого. Сам же я его сомнения разделял и в скором времени убедился, что так думал не только я один.
Крит
Май продолжал оставаться месяцем неспокойным. 20 мая парашютные и авиадесантные части генерала авиации Штудента приступили к захвату острова Крит. Эта рискованная операция затянулась до 2 июня. Только тогда весь остров оказался в немецких руках. Авиадесантные войска понесли тяжелые потери, сражаясь за каждый квадратный метр. Когда операции уже грозил срыв, Ешоннек полетел на Пелопоннес и лично возглавил командование. Он приказал немедленно начать переброску 22-й пехотной дивизии. Это стоило люфтваффе многих транспортных самолетов, но позволило за несколько дней значительно подкрепить наши силы на Крите. Англичане оставили остров. Наши парашютисты добились крупного успеха, имевшего исключительно важное значение для ведения войны в восточной части Средиземного моря.
23 мая я писал своему дяде: «С 20 мая война уже бушует на последнем куске греческой земли – на острове Крит. Нам удалось неожиданно высадить там парашютистов и десантников и овладеть рядом аэродромов. Туда уже доставлены по воздуху почти две дивизии для полного захвата острова. Английский флот попытался было вмешаться, но под нашими бомбами ему пришлось ретироваться. Черчилль начал уже что-то вякать насчет возможной сдачи острова. Бои здесь снова показали, что морской флот может быть введен в действие только при господстве в воздухе… Роммелю пока приходится под Тобруком нелегко. Но никаких опасений нет. Ведь захват Крита облегчит и его положение. Фюрер лично подобрал в свое время именно генерала Роммеля для выполнения этой задачи. А ведь сухопутные войска предлагали совсем другого генерала…»
Потеря «Бисмарка»
18 мая «Бисмарк» и «Принц Ойген» вышли из Готенхафена, пересекли Балтийское, а также Северное море и затем, обогнув Англию с севера, взяли курс на Атлантику. Чтобы не подвергнуть операцию опасности, военно-морской флот ничего об обоих кораблях не сообщал, а ждал известий со стороны противника. 24 мая «Бисмарк» потопил сильнейший британский корабль – ударный крейсер «Худ». Редер лично прибыл в «Бергхоф» доложить Гитлеру об этом успехе. Фюрер поздравил его, но проявил большое беспокойство. Вмешаться в ход событий больше уже не мог никто.
Плавание «Бисмарка» продолжилось именно таким образом, что подтвердило опасения фюрера. Английский флот, непрерывно наращивая число собственных кораблей, вошел в боевое соприкосновение с линкором и стал подвергать его атакам самолетов со своих авианосцев «Викториуз» и «Арк Ройял». Их налеты привели к тому, что скорость «Бисмарка» снизилась, хотя он и продолжал идти курсом на Сан-Назер, отстреливаясь от своих преследователей. 26 мая в первой половине дня самолет-разведчик вновь обнаружил «Бисмарк» и стал его преследовать. В предвечерние часы самолеты с «Арк Ройял» атаковали корабль и одна торпеда попала в цель, повредив рулевое устройство. «Бисмарк» потерял маневренность и стал двигаться по окружности. Британский флот приближался. В бой вступили три-четыре вражеских крейсера и два авианосца. Незадолго до полуночи адмирал Лютьенс дал радиограмму: «Корабль маневрировать не может. Будем биться до последнего снаряда. Да здравствует фюрер!».
В это время Гитлер и я сидели в небольшой жилой комнате «Бергхофа» и ждали новых донесений. В 0.36 была получена новая, адресованная лично ему радиограмма: «Сражаемся до последнего, веря в Вас, мой фюрер, и полные твердокаменной веры в победу Германии». Гитлер продиктовал мне свой ответ: «С вами – вся Германия. Все, что еще можно сделать, делается. Геройское выполнение вами вашего долга придаст нашему народу новые силы в борьбе за свое существование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
В конце концов фюрер решил 12 мая публично сообщить о полете Гесса, так обосновав его поступок: «Оставленное письмо при всей его сумбурности носит, к сожалению, черты умственного расстройства, дающего повод опасаться, что партай-геноссе Гесс стал жертвой умопомрачения{222}. В ответ на это коммюнике англичане подтвердили приземление на своей земле Гесса и присовокупили, что он находится в добром здравии. Гитлеру осталось только опубликовать в бюллетене „Национал-социалистическая партийная корреспонденция“ дополнение к своему коммюнике. В нем говорилось, что „Гесс тяжело страдал физически“, прибегал к магнетизму и пользовался услугами астрологов. Публикация заканчивалась словами: „Это ровным счетом ничего не меняет в навязанном немецкому народу продолжении войны против Англии“. Больше в Германии об этом полете и о том, что привело к нему, ничего услышать было нельзя.
15 мая Гитлер собрал на Оберзальцберге всех рейхсляйтеров и гауляйтеров и проинформировал их об этом инциденте. Рейхсляйтеру Борману пришлось зачитать письмо Гесса вслух. Фюрер сказал по этому поводу несколько слов, заявив, что видит в поступке Гесса совершенно ненормальную интерпретацию нынешних политических условий. Гитлер назначил Бормана подчиненным ему лично начальником Партийной канцелярии.
Я знал Рудольфа Гесса вот уже четыре года по его посещениям Гитлера, а также и по многим другим случаям; известны были мне и его беседы с фюрером. Был ли Гесс действительно подвержен в последнее время сумасбродным взглядам или, говоря точнее, находился не в своем уме? Я пришел к убеждению: такой ночной полет на двухмоторном самолете «Ме-110» мог совершить в одиночку только вполне здоровый и нормальный человек. Для меня Гесс являлся именно таким и полностью владеющим своими чувствами. Его желание установить контакт с англичанами для остановки войны казалось мне весьма нормальным и правильным. Гесс очень хорошо знал Гитлера и его мысли насчет ведения войны, особенно же точно – его намерение выступить против России. Я рассматриваю полет Гесса в Англию как его сомнение в благополучном исходе войны и как возникшее у него стремление непременно что-то предпринять, чтобы не допустить этого. Сам же я его сомнения разделял и в скором времени убедился, что так думал не только я один.
Крит
Май продолжал оставаться месяцем неспокойным. 20 мая парашютные и авиадесантные части генерала авиации Штудента приступили к захвату острова Крит. Эта рискованная операция затянулась до 2 июня. Только тогда весь остров оказался в немецких руках. Авиадесантные войска понесли тяжелые потери, сражаясь за каждый квадратный метр. Когда операции уже грозил срыв, Ешоннек полетел на Пелопоннес и лично возглавил командование. Он приказал немедленно начать переброску 22-й пехотной дивизии. Это стоило люфтваффе многих транспортных самолетов, но позволило за несколько дней значительно подкрепить наши силы на Крите. Англичане оставили остров. Наши парашютисты добились крупного успеха, имевшего исключительно важное значение для ведения войны в восточной части Средиземного моря.
23 мая я писал своему дяде: «С 20 мая война уже бушует на последнем куске греческой земли – на острове Крит. Нам удалось неожиданно высадить там парашютистов и десантников и овладеть рядом аэродромов. Туда уже доставлены по воздуху почти две дивизии для полного захвата острова. Английский флот попытался было вмешаться, но под нашими бомбами ему пришлось ретироваться. Черчилль начал уже что-то вякать насчет возможной сдачи острова. Бои здесь снова показали, что морской флот может быть введен в действие только при господстве в воздухе… Роммелю пока приходится под Тобруком нелегко. Но никаких опасений нет. Ведь захват Крита облегчит и его положение. Фюрер лично подобрал в свое время именно генерала Роммеля для выполнения этой задачи. А ведь сухопутные войска предлагали совсем другого генерала…»
Потеря «Бисмарка»
18 мая «Бисмарк» и «Принц Ойген» вышли из Готенхафена, пересекли Балтийское, а также Северное море и затем, обогнув Англию с севера, взяли курс на Атлантику. Чтобы не подвергнуть операцию опасности, военно-морской флот ничего об обоих кораблях не сообщал, а ждал известий со стороны противника. 24 мая «Бисмарк» потопил сильнейший британский корабль – ударный крейсер «Худ». Редер лично прибыл в «Бергхоф» доложить Гитлеру об этом успехе. Фюрер поздравил его, но проявил большое беспокойство. Вмешаться в ход событий больше уже не мог никто.
Плавание «Бисмарка» продолжилось именно таким образом, что подтвердило опасения фюрера. Английский флот, непрерывно наращивая число собственных кораблей, вошел в боевое соприкосновение с линкором и стал подвергать его атакам самолетов со своих авианосцев «Викториуз» и «Арк Ройял». Их налеты привели к тому, что скорость «Бисмарка» снизилась, хотя он и продолжал идти курсом на Сан-Назер, отстреливаясь от своих преследователей. 26 мая в первой половине дня самолет-разведчик вновь обнаружил «Бисмарк» и стал его преследовать. В предвечерние часы самолеты с «Арк Ройял» атаковали корабль и одна торпеда попала в цель, повредив рулевое устройство. «Бисмарк» потерял маневренность и стал двигаться по окружности. Британский флот приближался. В бой вступили три-четыре вражеских крейсера и два авианосца. Незадолго до полуночи адмирал Лютьенс дал радиограмму: «Корабль маневрировать не может. Будем биться до последнего снаряда. Да здравствует фюрер!».
В это время Гитлер и я сидели в небольшой жилой комнате «Бергхофа» и ждали новых донесений. В 0.36 была получена новая, адресованная лично ему радиограмма: «Сражаемся до последнего, веря в Вас, мой фюрер, и полные твердокаменной веры в победу Германии». Гитлер продиктовал мне свой ответ: «С вами – вся Германия. Все, что еще можно сделать, делается. Геройское выполнение вами вашего долга придаст нашему народу новые силы в борьбе за свое существование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187