Георгий Миронов
Игуана
Международная наркомафия проводит хитроумную операцию по захвату «каравана» с героином, принадлежащего «русской мафии». Крупная оргпреступная группировка в России поставлена «на счетчик». Им предложено: в покрытие «процентов» выполнить срочное задание главаря наркомафии Джона Локка, техасского мультимиллионера, наркодельца и страстного коллекционера. Задание – выкрасть из европейских музеев (том числе и прежде всего речь идет о коллекции картин Веласкеса и Эль Греко в музее «Прадо» в Мадриде и музее изобразительных искусств им А. С. Пушкина на этот раз речь идет о временно экспонирующейся здесь выставке японских художников Утамаро, Хокусая, Хиросиге, Харунобу и др. из японских музеев) картины, представляющие особый интерес для Локка как коллекционера. Он намерен тайно любоваться полотнами в своем закрытом от мира дворце «Эскориал» в Техасе, а чтобы подозрение не пало на него, как заказчика, чтобы следы не привели к нему, он и поручает это «русской мафии», причем участников ограблений предполагается уничтожить после совершения краж. Однако, проведя ряд ограблений музеев и заполучив для реставрации редкой картины одного из лучших российских реставраторов Нину Иванову, Локк узнает, что все это время он находился в разработке Отдела специальных (или особых) операций генпрокуратуры РФ, действовавшей совместно с Интерполом и ФБР.
Это основная сюжетная линия, с которой перекликаются ещё несколько: линия самого Локка, в молодости работавшего в России, женившегося там, вынужденного оставить молодую жену, и выехать на родину, прихватив («воспоминание» об А. Хаммере) ряд редких произведений изобразительного искусства; это история измены ему молодой жены и страшной мести ей и любовнику, иезуитски организованной Локком; и история сына Локка – влюбленного в живопись карлика, для которого и выкрадываются редкие картины, ибо сын-карлик – горе и счастье Локка, безвыездно живет в «Эскориале» в Техасе. Это и история первой жены Локка» Марфы, ставшей со временем из прелестной юной девушки чудовищно толстой страшно алчной старухой, возглавившей одно из направлений российской оргпреступности (именно её будет подозревать читатель в том, что она и есть «Игуана»). Это и история брошенной (сознательно отцом, вынужденно посаженной в лагерь матерью) их дочери Манефы, ко времени действия романа сошедшей с ума и ведущей причудливый образ жизни современного Плюшкина – причем её судьба окажется странно переплетенной с судьбой уникального древнего украшения – панагии Софьи Палеолог, что даст возможность читателю оказаться свидетелем расследований кражи панагии и убийства монаха в дореволюционной России. И, наконец, сюжетная линия связанная с искусствоведом и реставратором Ниной Ивановой, которая неожиданно для себя оказывается в центре операции, проводимой Генеральной прокуратурой. Напряжение читательского интереса поддерживается не поиском убийцы или грабителя с последовательным раскручиванием эпизодов. Здесь события происходят события происходят параллельно во времени и пространстве уводя читателя то в прошлое (линия панагии Софьи Палеолог, то в настоящее, перебрасывая читателя из Мадрида в Самарканд, из Москвы в Техас).
С одной стороны в романе – традиционная для русской и европейской прозы «история семьи» Членов её судьба причудливо разбросала, так и не дав им соединиться даже в конце книги. История драматическая, даже трагическая.
С другой стороны – это динамичный традиционный триллер с ограблениями, уничтожением «шестерок», убийством коллекционеров, жесткими нравами в криминальных структурах, как в России, так и в США.
И в то же время в романе есть определенный объем полезной информации, которую ищут в триллерах (даже в триллерах) интеллектуалы. Это и история России, и история живописи, и древние драгоценности.
А для любителей «загадок» – главная – в конце. Кто же был «Игуаной», руководившей криминальными операциями? Для жаждущих справедливости – ощущение, что Локк наказан, картины возвращены, а «Игуана» – под колпаком правоохранительных органов.

Ханна: Я все смотрела на эту игуану…
Шеннон: Да? Ну и как? Мила? Привлекательна?
Ханна: Нет» в этом создании нет ничего привлекательного. И тем не менее её надо отпустить,
Шеннон: Знаете, если игуану привязать за хвост, она его откусывает, чтобы вырваться?
Ханна: Эту привязали за горло. Она не может откусить себе голову, чтобы убежать мистер Шеннон. Можете вы посмотреть мне прямо в глаза и честно сказать, что вы не уверены в том, что она тоже способна испытывать страх и боль?
Шеннон: Вы хотите сказать, что и игуана – создание Божье?
Теннеси Уильямс «Ночь игуаны»

Совпадение имен, фамилий, названий фирм, банков и организаций, а также описанных в романе событий с имевшими место в реальности могут носить лишь случайный характер. Основной сюжет романа «Игуана», построенного на реальных исторических фактах и конкретных уголовных делах, придуман автором.
Георгий Миронов
Пролог
Катер шел вдоль берега, от густого подлеска его отделяли считанные метры. Предупрежденный проводником, он внимательно, всматривался в густые переплетения деревьев и кустарников.
Наконец он увидел ее…
В ярком солнечном свете в гуще листвы сидело сказочное существо.
Это была огромная толстая ящерица с чешуйчатым телом, окрашенным в самые различные оттенки зеленого – яшмовый, изумрудный и травянистый.
Ящерица была с большой бугристой головой, уложенной крупными чешуями, и с большим волнистым подвесом под подбородком.
Она небрежно лежала на ветке, впившись в дерево большими изогнутыми когтями и свесив к воде длинный, как плеть, хвост.
На его глазах она повернула свою украшенную брыжами и наростами голову и спокойно начала поедать молодые листочки и побеги вокруг.
– Боже мой, – мысленно воскликнул он. – Какая мощь, какое презрение к окружающему её миру.
Ему хотелось воскликнуть:
– Какая красота!
Но он понимал, что это чудовищное создание природы может казаться красивым только натуралисту, занимающемуся отловов этих наглых хищниц.
Он её ненавидел и обожал. Ненавидел за крадущуюся опасность, которую она таила в своем покрытом шероховатыми бородавками теле. Обожал за силу и то коварство, за которое ненавидел. Совершенное творение.
На его глазах игуана, вяло, казалось бы, только что поедавшая чисто вегетарианскую пищу, даже ещё не заглотнув последний листочек сочной зелени, вдруг сделала неуловимо быстрое движение низко посаженной бородавчатой головой и буквально схватив налету проносившуюся мимо стрекозу, словно сделала во рту своего рода бутерброд, положив «постненький» листок на «скоромное» мясное блюдо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123