Она старалась держаться прямо, но бледность выдавала ее страдания.
– Хорошо.
Хотвайер взял со столика меню и пробежал его глазами в поисках чего-нибудь вегетарианского.
– Что ты предпочитаешь?
– Я не слишком разборчива в еде.
– Конечно, если не считать того, что ты не ешь мяса, – усмехнувшись, сказал Хотвайер.
– Это не потому, что я привередничаю.
– Тогда почему?
– Из чувства самосохранения.
Принимая во внимание то, что она рассказала ему о причинах отказа от мяса, он вынужден был с ней согласиться.
Хотвайер позвонил и сделал заказ для них обоих, после чего сел в кресло рядом с Клер.
– Почему бы нам не поболтать о том, что случилось в воскресенье утром?
Клер облегченно вздохнула, когда служащий отеля постучал в дверь. Допрос Хотвайера произвел на нее неизгладимое впечатление, однако она чувствовала полнейшее изнеможение. А она еще думала, что офицер полиции вытащил из нее все, что мог. Хотвайер его превзошел – после получасового дознания у Клер создалось впечатление, что Хотвайер знает о произошедшем с ней лучше, чем она сама.
Хотвайер отпустил официанта и подвез к Клер тележку с ленчем. Он не потрудился даже одеться, хотя перед тем, как открыть официанту, все же натянул джинсы. Тело у него было необыкновенное – сплошные мускулы, обтянутые золотистой кожей. Клер прямо в жар бросало при виде его обнаженного торса. К счастью, запах еды вовремя завладел ее чувствами, и она с наслаждением потянула носом воздух.
– Пахнет вкусно.
– Здесь отлично кормят. В животе у нее заурчало.
– Мне, похоже, все равно, что есть.
– Да, за последние тридцать часов ты почти не ела. Клер провела эти тридцать часов по большей части во сне, но и когда она просыпалась, воспринимала происходящее словно в тумане.
– Помню, ты кормил меня сухими тостами.
– Мне не хотелось, чтобы тебя тошнило или чтобы живот пучило. Не хватало еще твоей бедной голове пережить рвоту.
Клер с улыбкой сняла серебряную крышку со своего блюда. Хотвайер заказал ей овощное рагу с рисом, и выглядело оно очень аппетитно.
Клер вдыхала аромат китайских пряностей, и от этого запаха у нее слюнки потекли.
– Я оставлю тебя на минутку, – сказал Хотвайер. Клер кивнула.
Он удалился в спальню и вскоре вернулся в тенниске, обтянувшей его скульптурную грудь.
– Тебе холодно? – поинтересовалась Клер. Она была разочарована тем, что Хотвайер лишил ее удовольствия созерцать его красивое тело.
– Мама хорошенько бы меня отругала, если б узнала, что я позволил себе сесть за стол с дамой неодетым.
– По твоим словам выходит, что твоя мама – прямо железная леди.
– Железный кулак в лайковой перчатке южной мягкости.
– Ты любишь ее.
Судя по тону Хотвайера, он испытывал к матери глубокое почтение.
– Каждый человек любит свою мать, разве не так?
– Не знаю.
Клер не была уверена в том, что ее чувства к матери можно назвать любовью. Что она чувствовала, когда Норен умерла?
Жалость, гнев, смущение, разочарование – все было, но вот любовь? Клер не припоминала, чтобы испытывала к матери особую симпатию, по крайней мере с тех пор, как умер отец и они с родительницей фактически поменялись ролями. Норен, казалось, сделала все, чтобы превратить жизнь дочери в жалкое существование, и посему Клер едва ли могла испытывать к ней чувство глубокой привязанности.
Хотвайер опустился в кресло и снял крышку со своего блюда. Клер была потрясена, обнаружив, что себе он заказал то же, что и ей.
Он ответил улыбкой на ее вопрошающий взгляд.
– Мне пришло в голову, что тебе неприятно наблюдать за тем, как другие едят мясо. Не хотелось портить тебе аппетит.
– Выходит, из-за меня тебе придется есть то, что ты не любишь?
– В настоящий момент овощное рагу – именно то, чего мне хочется.
– Какой ты милый, Хотвайер. – Клер не желала напрашиваться на ответную любезность и потому быстро добавила: – Но обо мне не беспокойся. Правда. Мне действительно все равно, что ты ешь.
Хотвайер нахмурился.
– Не привыкла, чтобы другие щадили твои чувства? Получалось, что он считал ее чем-то обделенной.
– Джозетта всегда была очень внимательна ко мне. И Лестер, и Куини тоже.
Да, и в ее жизни присутствовали друзья. Пусть их было немного, но они были.
Хотвайер только покачал головой и сменил тему. Допрос продолжался до тех пор, пока у Хотвайера не возникло ощущение, что он досконально знает обо всем, что произошло с Клер.
Они доедали ленч молча. Хотвайер все это время оставался задумчив. Когда с едой было покончено, он выкатил тележку в коридор.
Клер устроилась в уголке дивана, поджав под себя ноги.
– Есть догадки? – спросила она, когда Хотвайер подсел рядом.
Он нахмурился. Клер пыталась прочесть по его глазам, о чем он думает, но не смогла.
– Никаких догадок. По правде говоря, я озадачен.
– Ты говорил, что думаешь, будто кто-то из террористов захотел свести счеты с Джозеттой.
– Да. Мы очень старались сделать так, чтобы в официальном отчете не упоминалось ее имя, но с учетом обстоятельств оставить ее в тени оказалось нелегко.
– Кто такие «мы»?
– Я и мои друзья из ФБР.
– О! Как, должно быть, приятно иметь такие могущественные связи.
– Бывает, что и приятно.
– Итак, тот, кто увидел ее там, мог рассказать другим? Кто-то направился по ее душу, но принял меня за нее, поскольку в тот момент в доме находилась только одна женщина. – Клер вздохнула. – Я не могу найти иного объяснения произошедшему, потому что ни у кого не было повода убивать меня.
– Мы не знаем, входило ли в планы нападавшего тебя убивать.
Клер презрительно фыркнула.
– Конечно, не входило. Именно поэтому он накрыл мне лицо подушкой. Он душил меня, понимаешь? Душить, по-твоему, не значит убивать?
– Возможно, он хотел лишь, чтобы ты отключилась на время, потеряла ориентацию...
– Но с какой целью? Хотвайер угрюмо поджал губы.
– Возможно, он хотел тебя изнасиловать или похитить. Возможно, он лишь хотел связать тебя, чтобы ты не мешала ему грабить дом. И чтобы ты не могла вызвать полицию.
– Но ведь уже сработала сигнализация!
– Согласен, с ограблением я промахнулся, но первые два сценария вполне укладываются в схему.
– Ты всерьез считаешь, что насильник остался бы в доме, чтобы сделать свое черное дело, когда вовсю воет сирена?
– Преступники сплошь и рядом плюют на сирены, потому что часто и все прочие не обращают внимания на сработавшую сигнализацию. К тому же далеко не все сигнальные системы имеют прямой выход на пульт местного полицейского управления. Да и те, что имеют выход, не панацея, если принять во внимание время реагирования на сигнал.
– Аварийная система, что установлена в доме Джозетты, устроена так, что при включении автоматически раздается звонок по номеру 911.
Клер никогда не забудет того стыда, что испытала, когда ей пришлось объяснять двум офицерам полиции, прибывшим по сигналу тревоги, что забыла ввести код и обратила внимание на рев сирены лишь спустя несколько минут после того, как она включилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Хорошо.
Хотвайер взял со столика меню и пробежал его глазами в поисках чего-нибудь вегетарианского.
– Что ты предпочитаешь?
– Я не слишком разборчива в еде.
– Конечно, если не считать того, что ты не ешь мяса, – усмехнувшись, сказал Хотвайер.
– Это не потому, что я привередничаю.
– Тогда почему?
– Из чувства самосохранения.
Принимая во внимание то, что она рассказала ему о причинах отказа от мяса, он вынужден был с ней согласиться.
Хотвайер позвонил и сделал заказ для них обоих, после чего сел в кресло рядом с Клер.
– Почему бы нам не поболтать о том, что случилось в воскресенье утром?
Клер облегченно вздохнула, когда служащий отеля постучал в дверь. Допрос Хотвайера произвел на нее неизгладимое впечатление, однако она чувствовала полнейшее изнеможение. А она еще думала, что офицер полиции вытащил из нее все, что мог. Хотвайер его превзошел – после получасового дознания у Клер создалось впечатление, что Хотвайер знает о произошедшем с ней лучше, чем она сама.
Хотвайер отпустил официанта и подвез к Клер тележку с ленчем. Он не потрудился даже одеться, хотя перед тем, как открыть официанту, все же натянул джинсы. Тело у него было необыкновенное – сплошные мускулы, обтянутые золотистой кожей. Клер прямо в жар бросало при виде его обнаженного торса. К счастью, запах еды вовремя завладел ее чувствами, и она с наслаждением потянула носом воздух.
– Пахнет вкусно.
– Здесь отлично кормят. В животе у нее заурчало.
– Мне, похоже, все равно, что есть.
– Да, за последние тридцать часов ты почти не ела. Клер провела эти тридцать часов по большей части во сне, но и когда она просыпалась, воспринимала происходящее словно в тумане.
– Помню, ты кормил меня сухими тостами.
– Мне не хотелось, чтобы тебя тошнило или чтобы живот пучило. Не хватало еще твоей бедной голове пережить рвоту.
Клер с улыбкой сняла серебряную крышку со своего блюда. Хотвайер заказал ей овощное рагу с рисом, и выглядело оно очень аппетитно.
Клер вдыхала аромат китайских пряностей, и от этого запаха у нее слюнки потекли.
– Я оставлю тебя на минутку, – сказал Хотвайер. Клер кивнула.
Он удалился в спальню и вскоре вернулся в тенниске, обтянувшей его скульптурную грудь.
– Тебе холодно? – поинтересовалась Клер. Она была разочарована тем, что Хотвайер лишил ее удовольствия созерцать его красивое тело.
– Мама хорошенько бы меня отругала, если б узнала, что я позволил себе сесть за стол с дамой неодетым.
– По твоим словам выходит, что твоя мама – прямо железная леди.
– Железный кулак в лайковой перчатке южной мягкости.
– Ты любишь ее.
Судя по тону Хотвайера, он испытывал к матери глубокое почтение.
– Каждый человек любит свою мать, разве не так?
– Не знаю.
Клер не была уверена в том, что ее чувства к матери можно назвать любовью. Что она чувствовала, когда Норен умерла?
Жалость, гнев, смущение, разочарование – все было, но вот любовь? Клер не припоминала, чтобы испытывала к матери особую симпатию, по крайней мере с тех пор, как умер отец и они с родительницей фактически поменялись ролями. Норен, казалось, сделала все, чтобы превратить жизнь дочери в жалкое существование, и посему Клер едва ли могла испытывать к ней чувство глубокой привязанности.
Хотвайер опустился в кресло и снял крышку со своего блюда. Клер была потрясена, обнаружив, что себе он заказал то же, что и ей.
Он ответил улыбкой на ее вопрошающий взгляд.
– Мне пришло в голову, что тебе неприятно наблюдать за тем, как другие едят мясо. Не хотелось портить тебе аппетит.
– Выходит, из-за меня тебе придется есть то, что ты не любишь?
– В настоящий момент овощное рагу – именно то, чего мне хочется.
– Какой ты милый, Хотвайер. – Клер не желала напрашиваться на ответную любезность и потому быстро добавила: – Но обо мне не беспокойся. Правда. Мне действительно все равно, что ты ешь.
Хотвайер нахмурился.
– Не привыкла, чтобы другие щадили твои чувства? Получалось, что он считал ее чем-то обделенной.
– Джозетта всегда была очень внимательна ко мне. И Лестер, и Куини тоже.
Да, и в ее жизни присутствовали друзья. Пусть их было немного, но они были.
Хотвайер только покачал головой и сменил тему. Допрос продолжался до тех пор, пока у Хотвайера не возникло ощущение, что он досконально знает обо всем, что произошло с Клер.
Они доедали ленч молча. Хотвайер все это время оставался задумчив. Когда с едой было покончено, он выкатил тележку в коридор.
Клер устроилась в уголке дивана, поджав под себя ноги.
– Есть догадки? – спросила она, когда Хотвайер подсел рядом.
Он нахмурился. Клер пыталась прочесть по его глазам, о чем он думает, но не смогла.
– Никаких догадок. По правде говоря, я озадачен.
– Ты говорил, что думаешь, будто кто-то из террористов захотел свести счеты с Джозеттой.
– Да. Мы очень старались сделать так, чтобы в официальном отчете не упоминалось ее имя, но с учетом обстоятельств оставить ее в тени оказалось нелегко.
– Кто такие «мы»?
– Я и мои друзья из ФБР.
– О! Как, должно быть, приятно иметь такие могущественные связи.
– Бывает, что и приятно.
– Итак, тот, кто увидел ее там, мог рассказать другим? Кто-то направился по ее душу, но принял меня за нее, поскольку в тот момент в доме находилась только одна женщина. – Клер вздохнула. – Я не могу найти иного объяснения произошедшему, потому что ни у кого не было повода убивать меня.
– Мы не знаем, входило ли в планы нападавшего тебя убивать.
Клер презрительно фыркнула.
– Конечно, не входило. Именно поэтому он накрыл мне лицо подушкой. Он душил меня, понимаешь? Душить, по-твоему, не значит убивать?
– Возможно, он хотел лишь, чтобы ты отключилась на время, потеряла ориентацию...
– Но с какой целью? Хотвайер угрюмо поджал губы.
– Возможно, он хотел тебя изнасиловать или похитить. Возможно, он лишь хотел связать тебя, чтобы ты не мешала ему грабить дом. И чтобы ты не могла вызвать полицию.
– Но ведь уже сработала сигнализация!
– Согласен, с ограблением я промахнулся, но первые два сценария вполне укладываются в схему.
– Ты всерьез считаешь, что насильник остался бы в доме, чтобы сделать свое черное дело, когда вовсю воет сирена?
– Преступники сплошь и рядом плюют на сирены, потому что часто и все прочие не обращают внимания на сработавшую сигнализацию. К тому же далеко не все сигнальные системы имеют прямой выход на пульт местного полицейского управления. Да и те, что имеют выход, не панацея, если принять во внимание время реагирования на сигнал.
– Аварийная система, что установлена в доме Джозетты, устроена так, что при включении автоматически раздается звонок по номеру 911.
Клер никогда не забудет того стыда, что испытала, когда ей пришлось объяснять двум офицерам полиции, прибывшим по сигналу тревоги, что забыла ввести код и обратила внимание на рев сирены лишь спустя несколько минут после того, как она включилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75